Костер в ночи. Мой брат Майкл. Башня из слоновой кости (сборник)

В ту ночь не было найдено ни следа Мэрион Брэдфорд и Роберты.

Из-за бури ночью было очень темно, и после нескольких бесплодных и изматывающих часов хождения по горам и криков среди мрака искатели, усталые и с красными глазами, побрели домой, чтобы перекусить и чуточку поспать, а потом снова двинуться на поиски.

Билл Персимон дозвонился до местной спасательной команды, и в девять часов утра новые силы, числом в двадцать здоровяков, тронулись в путь на поиски места, где, как было теперь очевидно, произошел несчастный случай.

На этот раз я отправилась вместе с ними. Пусть я не умею лазать по горам, но у меня, по крайней мере, есть пара глаз, с помощью которых я могу осмотреть каменистые склоны и заросли вереска, окружающие Черную Трубу.

Утро – со смутным удивлением я вспомнила, что сегодня канун дня коронации, – стояло серое и мрачное. Среди камней и вересковых холмов дул порывистый ветер, и ливневые струи были тяжелыми и острыми, как стрелы. Закутавшись так, что только глаза оставались открытыми, мы пробивались по мокрой долине сквозь злобное бичевание дождя.

У холма, где мы с Родериком разговаривали два дня назад, было поспокойнее, но, как только мы стали с трудом подниматься на него, ветер с новой силой обрушился на нас. Струи дождя впивались в лицо подобно гвоздям, и я повернулась к ветру спиной, чтобы немножко передохнуть. Порывы ветра обдували меня, рвали на мне плащ и уносились по равнине к морю.

Вдали виднелся отель, крошечный и одинокий, за ним белел морской залив, над которым гонял ветер. Я увидела, как от крыльца медленно отъехала машина и поползла в сторону Стратэйрда по дороге, по которой колотил дождь. Большущий автомобиль кремового цвета, с откидывающимся верхом.

– Машина Марши Малинг, – пробормотал кто-то рядом со мной.

Это оказалась Альма Корриган; в непромокаемом плаще, алом шарфе и огромных башмаках она походила на деловую женщину. Она выглядела на удивление привлекательной, так как ветер добавил краски ее лицу и блеска ее красивым глазам.

Когда мы снова двинулись в путь вдоль вершины отрога, она произнесла с легким оттенком презрения:

– Вряд ли стоило ожидать, что она присоединится к нам, но зачем же забирать шофера? Нам необходим каждый мужчина…

– Она уезжает совсем, – объяснила я.

Альма глянула под ноги.

– Уезжает совсем? Вы хотите сказать, домой?

– Да. Возвращается в Лондон. Она сказала мне об этом вчера.

– Я думала, что она собирается погостить по меньшей мере еще неделю! По-видимому, это событие да еще все остальное…

– По-видимому.

Само собой разумеется, я не собиралась объяснять кому-либо причину внезапного отъезда Марши. Миссис Персимон она была известна, да и миссис Каудрей-Симпсон тоже, но если истерика Марши не разбудила прошлой ночью Альму Корриган, тем лучше. К тому же я была больше чем уверена, что завтра сама уеду домой. Но поскольку меня не предупредили, как Маршу, чтобы я убиралась, я чувствовала, что не могу уехать, прежде чем не выясню, что произошло с Мэрион и Робертой.

– Что ж! – воскликнула миссис Корриган со странной интонацией, в которой на три четверти звучало облегчение, а на четверть что-то еще, чего я не смогла определить. – Не скажу, что у меня разбито сердце. Она была здесь всего пять дней, и… – Она запнулась и искоса взглянула на меня из-под своих длинных ресниц. – Если бы вы были замужем, мисс Брук, вы бы поняли меня.

– Несомненно, – ответила я и тихо добавила: – Понимаете, она не в состоянии удержаться… Полагаю, ее избаловали, ведь она такое прелестное существо.

– Вы гораздо снисходительнее меня, – чуть мрачно заметила Альма Корриган. – Но вам-то нечего терять.

Я не стала делать вид, что не понимаю ее.

– Все мужское внимание должно принадлежать ей, – продолжала я, – постоянно, вне зависимости от того, что кто-то может обидеться. Я… простите, но на вашем месте я бы не обращала на это внимания. Вы способны сделать вид, что этого никогда не происходило?

Она с трудом выдавила улыбку.

– Вы, я вижу, ничего не смыслите в мужчинах.

На секунду я замолчала, раздраженно дивясь тому, как часто замужняя женщина принимает тон удовлетворенного превосходства, говоря о своих страданиях. Но потом я сказала себе, что она, вероятно, права. В конце концов, мое замужество потерпело полный крах, так кто я такая, чтобы давать ей совет?

Тут я подумала, что вообще никому не нужен чужой совет, так как по большей части люди ждут подтверждения собственному мнению.

Мы шли мимо костра для коронации, и я переменила тему.

– Вряд ли теперь зажгут костер. Думаю, что празднество отменят, если с двумя нашими девушками что-то случилось.

Альма угрюмо ответила:

– Все равно ветки уже мокрые, – и добавила с мрачной решимостью мыши, возвращающейся на привычную натоптанную дорожку: – Но чего Харт надеялся добиться своим поведением? С тех пор как она появилась, он ходил вокруг нее, высунув язык, как собака, и делал из меня дуру. Ах, вы многого не видели. Вчера она переметнулась к этому Друри, но на самом деле… я хочу сказать, что наверняка все это заметили. Предположим, она не в состоянии удержаться, но он-то? Почему Харт позволил себе увлечься? Мне ужасно хочется…

Я резко перебила ее:

– Вы хотите сохранить своего мужа или нет?

– Я… конечно, я хочу его сохранить! Глупый вопрос!

– Тогда оставьте его в покое. Разве вам не известно, что в браке нет места для гордости? Вам придется выбирать из двух зол. Если вы не в состоянии молчать, тогда будьте готовы к тому, что потеряете мужа. А если вы предпочитаете его сохранить, то забудьте о гордости и заткнитесь. Все уладится, потребуется только время и чуточку спокойствия.

Она открыла рот, вероятно, чтобы спросить, откуда мне это известно.

– Не будем больше обсуждать эту тему, – почти грубо заявила я. – Лучше поторопимся.

Оторвавшись от нее, я с трудом стала подниматься по тропе, которая становилась все круче и круче.

Мы уже забрались на приличную высоту, и, когда мы начали прокладывать себе путь по оленьим следам на западной стороне Блейвена, я с облегчением заметила, что ветер стихает. Его порывы стали не такими частыми и яростными, а когда мы добрались до подножия первых каменистых осыпей, дождь перестал лить так внезапно, словно его выключили.

Наш отряд растянулся вереницей и карабкался по крутому склону. Большинство мужчин несли с собой рюкзаки, у некоторых были веревки. Подъем становился все труднее, а оленьи тропы все уже и круче. Размытая дождем тропа, шириной не более ступни, вилась в густом, достигавшем колена вереске. Время от времени приходилось огибать обнаженную породу скальных выходов и с риском для жизни цепляться за корни и ветки, ноги скользили и скатывались на узкой полосе глины – все, что осталось от тропы.

Над нами возвышались огромные черные скалы южного хребта. Блестящие от дождя, они грозно вздымались вверх из крутой каменистой осыпи, словно чудовищный медведь гризли из волн. Сама осыпь наводила ужас. Она падала на сотни футов вниз – сплошной камень, скользкий, неустойчивый, предательски скрывающий проломы; казалось, один неверный шаг – и горный склон обрушится смертельной лавиной.

Место, где Дугал Макри видел альпинисток, находилось примерно посередине западного склона Блейвена. Гигантский гребень острых пиков тянулся над осыпью. Суровая голая скала в две тысячи футов высотой подпирала бегущее небо. Я остановилась и поглядела наверх. Несомые ветром потоки тумана рвались о грозную скалу; у ее обрывистого склона кружились водоворотом облака. И над потоком бури, и за бешеным бегом серых туч то возникали, то исчезали, то появлялись вновь огромные, черные, наводящие ужас пики, они пронзали небо и крушили ветра. Буря над Блейвеном развевалась, словно знамя.

И откуда-то с вышины, из черной впадины между пиками, тоненькой струйкой текла вода, которая образовывала болото Спутан-Дху. Далеко наверху на страшном сером лике скалы видна была лишь тонкая белая линия – прямая черта, которая при порывах ветра дрожала, как паутина. Эта медленно, век за веком падающая паутинка белой воды прорезала в породе у подножия горы темную трещину. Пробиваясь сквозь нее, вода то пропадала, то появлялась вновь, шумный поток становился все шире и сильнее. Добравшись до подножия скал, он с грохотом исчезал из виду в трещине на краю обрыва над осыпью.

Затем поток снова высвобождался из камня. Он бил фонтаном из глубокой расщелины примерно в ста футах от земли – узкая струя бурлящей воды выскакивала прямо из скалы и белой пеной за одно мгновение пробегала оставшиеся сто футов. Потом она пропадала в шумящем глубоком ущелье, которое сама же пробила в камне.

По краю этого ущелья осторожно шагал спасательный отряд. Время от времени кто-нибудь из них подавал голос, но в ответ раздавался лишь крик потревоженного ворона, который взлетал со скалы и кружил, яростно каркая среди насмешливого эха.

Я шла, цепляясь за мокрые камни, скользя на липких пучках травы и армерии, прерывисто дыша. Несмотря на постоянные порывы холодного влажного ветра, пот стекал у меня со лба, лицо горело. Люди с трудом, но непоколебимо двигались вперед. Подъем был тяжелый, но шли они на удивление быстро. Я же запыхалась и сильно отстала.

Грозные черные скалы, неумолимо суровые и далекие, парили над бурей, конец которой близился. На дне ущелья, словно в адских котлах, ревела и бурлила вода. Эта черная трещина в семьдесят футов глубиной, рассекающая осыпь надвое, воистину напоминала местопребывание дьявола. Ее монолитные стены были черными и мокрыми, а на дне вода сражалась с валунами.

Внезапно я впервые отчетливо осознала, что где-то здесь, среди необузданных жестоких гор и бушующей воды, лежат две девушки, скорее всего мертвые. Или же, в лучшем случае, живые и покалеченные, но из-за непрерывного рева ветра и воды они не в состоянии докричаться до помощи.

Задыхаясь, я стала глупо, не переставая, повторять шепотом: «Роберта… Роберта…» Прямо передо мной шел Аластер. Он обернулся, ободряюще улыбнулся и протянул мне свою большую руку, чтобы помочь подняться по склону.

– Не подходи близко к краю, Джанет… Мы их скоро найдем. Если Дугал их видел. Эти спасатели изучили здесь каждый метр.