Измена. Я хочу помнить

И все же он даже не пытается заметить моих стараний.

Вздыхаю, поправляя не особо растрепавшиеся волосы, после чего провожу пальцами по лямкам красного кружевного лифа, который едва прячет мою пышную грудь и который я в очередной раз купила для мужа. А он, разумеется, не потрудился обратить на него внимания. Даже не прикоснулся. Ощущаю, как глаза начинает пощипывать от подступающих слез. Только этого не хватало. Смахиваю маленькие капельки и делаю глубокий вдох.

– «Агент Провокатор», – шепчу я в пустоту, качая головой.

– Что ты там бормочешь?

Невеселая улыбка касается уголков моих губ.

– Я купила это брендовое белье для тебя, думала, ты оценишь.

Слышу тяжелый истошный вздох, после чего Тарас издает такой звук, будто только что потер свое лицо руками. До красноты. Как обычно он делает, когда разговор заходит в тупик. Может быть. Я не знаю. Нет желания смотреть на него сейчас.

– Я не могу следить за каждой твоей новой тряпкой, Лен, – бросает недовольным тоном. – Или тебе не до чего доебаться на ночь глядя?

Прикрываю глаза и сглатываю горечь от прилетевшей в мою сторону грубости.

Еще один гвоздь забит в доску моего терпения. Я пытаюсь бороться с подступающим раздражением и желанием действительно закатить скандал на ночь глядя. Но слишком быстро вспыхнувшая ярость притупляется усталостью. Мне действительно надоело принимать такую реальность. Это становится невыносимо.

Я в первую очередь женщина и тоже имею право голоса, и хочу чувствовать себя желанной.

– Если для тебя мои старания пустое место…

– Лена, блядь, – повышает Тарас голос, вынуждая меня замолчать. – Давай не сейчас! Просто ложись спать, – цедит он сквозь зубы, а я сжимаю кулаки так, что ногти до жжения врезаются в ладони.

Не хочу, чтобы его слова причиняли мне боль. Но они причиняют. И я устала притворяться, что это не так.

– А когда, Тарас?

Не отступаю и поворачиваюсь к нему, сдерживая слезы:

– Я тоже хочу чувствовать себя удовлетворенной.

Он стонет на грани рычания и вжимает в свое лицо свободную подушку, ведя себя, как полный идиот. Да пошел он.

Срываюсь с места и рывком стаскиваю с него одеяло, а затем выдергиваю из его рук подушку, не задерживаясь больше ни на секунду.

– Прекрасно, блядь! – раздраженно врезается мне в спину, когда я хватаюсь за дверную ручку. Если я сейчас лягу к нему в постель, то растопчу последние капли своего достоинства. А этому не бывать.

– Я посплю сегодня в гостиной. Спокойной ночи.

С этими словами я захлопываю за собой дверь, мечтая, чтобы с такой же легкостью решались все мои проблемы.

Не отступаю и поворачиваюсь к нему, сдерживая слезы:

– Я тоже хочу чувствовать себя удовлетворенной.

Он стонет на грани рычания и вжимает в свое лицо свободную подушку, ведя себя, как полный идиот. Да пошел он.

Срываюсь с места и рывком стаскиваю с него одеяло, а затем выдергиваю из его рук подушку, не задерживаясь больше ни на секунду.

– Прекрасно, блядь! – раздраженно врезается мне в спину, когда я хватаюсь за дверную ручку. Если я сейчас лягу к нему в постель, то растопчу последние капли своего достоинства. А этому не бывать.

– Я посплю сегодня в гостиной. Спокойной ночи.

С этими словами я захлопываю за собой дверь, мечтая, чтобы с такой же легкостью решались все мои проблемы.

***

Утром легче не становится. Наоборот, вчерашняя тяжесть после нашей ночной ссоры только усилилась, вызвав головную боль. Поэтому мой завтрак состоит из аспирина и воды. В отличие от того, который я готовлю мужу, пока мысленно раскидываю план на весь день.

Сегодня у меня встреча с проблемным клиентом и его женой, которая хочет получить свободу от мужа тирана. Я должна быть готова как физически, так и морально. Вот только громко вошедший на кухню Тарас с телефоном у уха мешает мне устроить мозговой штурм. Он усаживается за стол и, закончив разговор односложным ответом, со вздохом убирает телефон в карман.

Некоторое время он молчит, а я делаю вид, что очень занята приготовлением сандвичей. После вчерашнего мы еще не обменялись и словом. Правда, вскоре я сама не выдерживаю и украдкой смотрю на мужа, тут же попадая в ловушку его серого взгляда.

– Кто звонил? – вылетает у меня неловко, потому что внезапно чувствую себя пойманной врасплох.

– Мама, – отвечает он сухо и откидывается на спинку стула, почесывая затылок.

Угукаю себе под нос, не желая дальше развивать тему. Мы и без того сейчас на ножах. А зная его мать, ничего хорошего она ему не сказала. И я слишком быстро в этом убеждаюсь.

– Глеб поживет с нами, – ошарашивает меня Тарас своим заявлением, но я стараюсь не подавать вида, что это как-то волнует меня.

Хотя волнует и очень. Пару недель назад мы уже поднимали эту тему, но мне удалось убедить мужа отказать матери, хотя бы в вопросе совместного жилья. Глеб только закончил юриспруденцию и теперь нуждается в практике, а так как мы с Тарасом владеем адвокатской конторой, разумеется, Аглая Петровна настояла, чтобы именно мы помогли ее младшему сыну обустроиться в северной столице.

Выключаю плиту и накладываю в тарелку глазунью с ветчиной. А когда понимаю, что теперь смогу без эмоций отреагировать на такую новость, отвечаю спокойно:

– Тебе не кажется это перебором? Мы вроде обсуждали этот вопрос? Твой брат достаточно взрослый, чтобы снять квартиру и жить самостоятельно.

Беру приборы, тарелки с едой и ставлю все на стол перед мужем, стараясь уговорить себя не опрокинуть их ему на голову.

– Может, и так, – пожимает он плечами и берет вилку, – но мама просила приглядеть за ним первое время.

В моих руках горячая чашка с кофе, которую я несу Тарасу, и, честное слово, он не вовремя начал говорить о своей матери.

– Ах, ну если мама попросила…

Достаточно резко опускаю кружку перед его носом и отхожу.

– Не начинай, Лен.

Вскидываю беспомощно руки, после чего, проиграв взбунтовавшимися эмоциям, начинаю бездумно тереть тряпкой столешницу.

– Мне кажется, твоя мать делает все, чтобы наш брак стал невыносимым, – ворчу себе под нос, втирая тряпку в столешницу так, будто это поможет промыть мозги мужа.

– Я не собираюсь с тобой обсуждать свою мать.

Ну разумеется! На святое позарилась! Как же!