Мертвый час киборга

– Поверь, я тоже хотела бы этого, но… м-м… проехали.

Маша внимательно смотрит на подругу.

– Не договариваешь чего-то… У вас, ребята, все окей?

– Да. Наверно я просто не умею работать с реальностью. Хотела тишины и покоя, а нашла вот гудящий в трубе дым. – Она улыбнулась. – Теперь вот и Георг на голову свалился.

Обе смотрят на бушующее в топке пламя.

– И… покоя как ни бывало.

– Ясно. Мешают мозги. Все им не так и покой твой до фени.

– Ага. Бо гады бесчувственные.

– Спасибо тебе за свое «бо», бо сохранила.

– Да и ты, судя по фейсу, застряла в юности, как мамонт во льдах.

Одаривая друг друга комплиментами, подруги веселели на глазах.

– Самое главное, мы с тобой не перестали понимать друг друга. После стольких лет разлуки… и да, вообще, после всего нами, девочками, пережитого…

Дверь с шумом распахнулась. Женщины вздрогнули.

– Георг, нельзя же так резко, – сказала Аля.

– Оставь «резко», – сказал Георг и, треугольно улыбаясь продолжил: – Девочки, я ваша Санта Клаус! нашел для вас за рубль семь!

Он водрузил на стол бутылку «Биле мицне».

– Как можно семьсот пятьдесят белой жидкости с поллитрой красного спутать?! – огорчилась Аля.

– Не придирайся к иностранцу, – сказала Маша. – Будь выше суеты сует. Я так «за».

– Тогда вот рюмки.

– «Мицне» пьют стаканами! – провозгласила Маша. – Я хоть не алкашка, но знаю толк.

Она разлила крепкий напиток по бокалам.

– Выпьем же, девочки и мальчики, за дружбу между народами!

Выпили. Сошли с тормозов.

– Девочки! Шансон! Какой хороший русский шансон! – восклицал Георг, включая то Лепса, то Елену Ваенгу и конвульсивно содрогаясь в такт мелодии. – Я был хороший диск-жокей!

Пары алкоголя в атмосфере гостиной густели, и с ними появились неформальные вопросы.

– А почему Горги ты сказал «рупь семь»? Откуда знаешь? – пытала Маша, чокаясь с Георгом.

Но тот, словно не понимая вопроса, глядел на Машу.

– Дело ясное, что дело темное, – шутила та. – Я не права?

– А почему, Георг, – спрашивала Аля, – ты весь путь от аэропорта вихлял, как бэшеный страус?

Георг молча уставился на Алю.

– Вай дас Мерс нихт маршрут… – изгалялась Машка, – вай ю ваг лефт-райт ол зе тайм? Не отпирайся, Штирлиц, ферштеен?

– Штирлиц?.. – «не въезжал» Георг.

Он несколько раз съёжил свое лицо ладонями и отпустил его.

– Горги ушел в гармошку и там заблудился, – комментировала Маша.

Аля, заряженная градусами, не отступала от своего интереса.

– Я следила. По навигатору… Может, ты не видел… То взад ехали, то вперед… Ты слышишь, Георг?

Френд послушно оттопыривал руками уши в ее направлении.

– Не понимаю, девочки, чего вам нужно, – наконец сказал он вполне трезвым голосом.

Аля вскипела:

– Ах… Как можно не понимать?.. Ты завис, как драный комп. Как долбаная «Альфа» 90-х… Машк, помнишь?

– У меня был «Георгий», – поглощая оливки, пошутила та. – Бета-версия.

– Тестовая?

Георг выпрямился. Расправил грудь и перестал паясничать.

– Вот именно, – сказал он четко, словно алкоголь профильтровал мозги.

Женщины замерли и обратились в слух.

– Меня тестировали, и я тоже, – продолжил Георг. – У меня была «Маша». Демо-режим. Маленькая девочка Маша. Ферштеен? И она должна была прилететь сегодня. А прилетела большая и взрослая жена. Такой тест. Такая характеристика.

Аля наморщила лоб. Ах, вот оно что.

Она все поняла.

Источник ночного адреналина выявлен. Во всем виновата она, Аля, своей персоной.

– И в самом деле, – сказала она. – Я говорила, что приедет маленькая Маша. Потому что он, ну ведь правда, Георг? – не хотел «чужую» женщину в доме. А ты, и вправду, маленькая, – с улыбкой обняла она Машу за плечи, – всю жизнь меня меньше… на три сантиметра.