Наследница в алых шелках
Ее раздумья прервал негромкий стук в дверь. Она произнесла «войдите», и Минерва открыла дверь. Рядом с ней стояла горничная.
– Вижу, вы уже проснулись. Мэри принесла воды, она поможет вам одеться.
– Полагаю, уже поздно. Давным-давно пора начать день. Сегодня мне надобно успеть в несколько мест.
Минерва вошла и закрыла дверь, оставив горничную в коридоре.
– Мне нужно вам кое-что сказать. Ваш деловой партнер внизу и ждет встречи.
Деловой партнер? Ах да.
– Вы имеете в виду другого мистера Реднора. Кеннета.
– Кевина. Как я вам говорила, это двоюродный брат моего мужа.
– Тогда мне надо с ним встретиться, чтобы не обидеть вашего мужа.
– Вы должны с ним встретиться, потому что связаны с ним общим предприятием, а не из-за моего мужа.
Розамунда не поняла ровным счетом ничего из того, что любезный мистер Сандерс разъяснял насчет предприятия. Не то чтобы она его вообще слушала. Она по-прежнему была огорошена новостью касательно унаследованных ею денег. И ей пока что не особенно хотелось встречаться с мистером Реднором. Не сегодня. Ей хотелось прогуляться по улицам вокруг дома и поискать сдающиеся внаем лавочки и дома. Хотелось представить, как они с Чарлзом едут в карете…
– Я оденусь и скоро спущусь.
Кевин с полчаса расхаживал туда-сюда по библиотеке, затем снял с полки книгу и рухнул на кушетку. Он немного почитал, потом понял, что не запомнил ни единого слова из пролистанных страниц. Отшвырнув книгу, откинул голову на подушку и закрыл глаза.
Это была пытка. Он научился говорить о делах с мужчинами. Даже перенял добродушную манеру общения, принятую в среде промышленников, хотя это и стоило ему трудов. Но женщина? Не в первый раз после смерти своего дяди герцога он задался вопросом, не спятил ли тот под конец жизни.
В нем начало просыпаться знакомое чувство, будто его предали, но он отмахнулся от него. Дядя Фредерик мог распоряжаться своим личным капиталом, как ему хотелось. Если в качестве жеста диковинной щедрости и неудержимой эксцентричности он решил оставить половину многообещающего предприятия скромной маленькой шляпнице сомнительного происхождения, понятия не имевшей о механике и инженерном деле – он был в своем праве.
Кевин часто и подолгу размышлял над этим и смирился с тем, что такое решение, вероятно, говорило о недостатке веры в него самого. Как бы он ни старался не задерживаться на этой мысли, было трудно вовсе ее отвергнуть. И вот сейчас она снова пришла ему на ум. Только на этот раз он мог ее отвергнуть. Если дядя Фредерик не верил, что Кевин один управится с предприятием, он мог бы оставить вторую половину какому-нибудь успешному промышленнику. А не Розамунде Джеймисон. Одни лишь поиски ее стоили Кевину года работы в то время, когда события в промышленности с каждым днем развивались все быстрее.
Дверь библиотеки открылась. Кевин тут же вскочил, увидав, что Минерва приближается к нему с решительным выражением лица. Такое лицо у нее бывало нередко. Просто поразительно, что Чейз не находил ее немного вздорной, но Кевин уж точно.
– Она скоро спустится. Через несколько минут. Прежде чем она явится сюда, я хочу, чтобы ты очень четко кое-что усвоил. – Она подошла настолько, что ей пришлось откинуть голову чуть назад, чтобы смотреть ему прямо в глаза. – Она – моя гостья, а скоро, надеюсь, станет и подругой. Она мне нравится. Ты должен относиться к ней с тем же уважением, что и к благородной даме. Не нужно ее стращать, терять терпение или давать ей понять, что она действует тебе на нервы, даже если это так. Если ты хоть как-то ее оскорбишь, словом, действием, недовольным вздохом или пренебрежительным тоном, я превращу твою жизнь в ад.
– Я никогда не оскорбляю женщин.
– О, ради бога, иногда женщин оскорбляет само твое присутствие. Однако я все сказала. Веди себя достойно.
С этими словами она развернулась и величественно вышла из библиотеки.
Кевин в раздражении покачал головой. Оскорблять женщин. Что за чушь собачья. Он никогда не оскорблял женщин. Он едва с ними разговаривал.
До его слуха донеслось легкое шуршание. Он обернулся на звук. На пороге библиотеки стояла женщина. Он уставился на нее, она внимательно смотрела в ответ.
Розамунда Джеймисон не была маленькой шляпницей. И вообще не была маленькой. Она оказалась выше большинства женщин, а под простым длинным серым платьем угадывалась пышная и соблазнительная фигура. Ни один человек в своем уме не назвал бы ее худощавой.
Во всем остальном ее вид тоже поразил его, словно череда оплеух по потрясенному сознанию. Голубые глаза. Белокурые локоны. Фарфоровая кожа. Пухлые губы.
Она была красива. Восхитительно красива.
Он смотрел на нее, словно выискивая изъяны. И, несомненно, нашел бы их во множестве, если бы хотел увидеть.
Она тоже рассматривала его, пока он медлил с приветствием. Как и его кузен, Кевин Реднор был высокого роста. Густые темные волосы ниспадали до самой шеи. Она не знала, то ли это новая мода, то ли он давно не стригся.
В отличие от двоюродного брата, у него были темные глаза. Очень темные и глубоко посаженные. Они в сочетании с волосами придавали ему несколько драматический вид. Она не могла отрицать, что он красив и что у него точеный нос и изящный рот. Но немного тяжеловесная челюсть не давала ему выглядеть чересчур изящным. В чертах лица не было суровых линий его кузена, так что челюсть спасала его от… смазливости. Минерва предупредила ее, что он склонен к мрачной задумчивости, и Розамунда могла представить, что при этом он смотрится очень поэтично.
С Чарлзом он, конечно же, не шел ни в какое сравнение. У него не было ни ослепительной улыбки Чарлза, ни его сверкающих глаз. Кевин Реднор больше напоминал строгих и рассеянных учителей, вереницей проходивших через дом семьи Копли – еще молодых мужчин, уже разучившихся веселиться. Розамунда не могла представить, чтобы сильную духом женщину привлек кто-то из них, и о стоявшем напротив человеке у нее сложилось такое же мнение.
Наконец, смутившись от того, как он на нее смотрел, она прошла в комнату.
– Меня зовут Розамунда Джеймисон. Вы хотели со мной поговорить?
Он ожил.
– Да. Я посчитал, что нам нужно познакомиться, поскольку вам принадлежит половина моего предприятия.
– Если мне принадлежит половина, разве это не наше предприятие?
Что бы там ни занимало его мысли, теперь оно испарилось. Он улыбнулся улыбкой гордого и уверенного человека, демонстрирующего выдержку.
– Отчего бы нам не присесть и не побеседовать об этом?
Она устроилась на краешке кушетки. Он взял стоявший рядом стул, обитый материей, и поставил его так, чтобы они смотрели друг на друга.
– Полагаю, наследование половины предприятия удивило вас.
– Меня вообще удивило наследство. Однако да, эта часть в особенности.
– Юрист объяснил вам сущность дела?
Она сохранила на лице бесстрастное выражение, не поддаваясь на угрозу.
– Оно как-то связано с изобретением для улучшения машин, – уверенным тоном ответила Розамунда.
– Паровых двигателей.
– Он объяснил все очень коротко. Признаться, я не поняла деталей.
– Неудивительно. Даже мужчины с трудом понимают.
Он произнес это с чувством явного превосходства.
– Пожалуй, если это трудно понять даже мужчинам, так вы бы показали им, как оно работает. Сдается мне, это бы все прояснило.
Он снисходительно улыбнулся. Улыбка эта ей тоже не понравилась.
– Не могу. Если разъясню, любой сможет украсть проект и скопировать его.
– Мистер Реднор, простите, коли мой вопрос покажется вам слишком женским, но, раз вы не можете никому показать проект, каким образом предприятие делает деньги на этом изобретении?
– Я намереваюсь сам его изготавливать.
«Я». «Мое». «Сам».
– Вы хотите сказать, мы намереваемся. А у нас фабрика есть?
– Пока нет. Я жду доработки. Как только ее добуду, можно будет запускать производство.
Выходит, это предприятие основывается на изобретении, которого никто даже в руках не держал, изготавливать его было негде, да к тому же еще требовалось доработать.
– Я вам собиралася сказать, что думаю продать свою долю.
Глаза Кевина подернулись грозовой мглой. Он наклонился к ней.
– Вы не можете этого сделать.
– Юрист сказал, что могу.
– Это все разрушит. Если вы продадите свою долю, купивший сможет потом распродать ее по частям. Каждый дольщик потребует посмотреть на изобретение, а это значит, что любой из них сможет его украсть. Это изобретение нельзя выпускать из рук, чтобы оно принесло успех.
– Вас беспокоит, что кто-то похитит у вас замысел?
– Конечно, беспокоит. Он настолько ценен, что я даже не смею его запатентовать, чтобы никто не увидел чертежи.
– Вас беспокоит, что я каким-то образом его украду?
Он слегка поерзал на стуле.
– Не то чтобы украдете. Нельзя украсть то, что вам уже принадлежит.
– Рада, что вы признаете то, что я и в самом деле владею половиной предприятия.
– Но… – Похоже, он засомневался, стоит ли продолжать. Она отметила точный момент, когда необходимость заглушила голос здравого смысла, заставивший было его поколебаться. – Вы наследница. За вами будут увиваться множество мужчин. Вы можете подвергнуться нежелательному влиянию со стороны одного из них.
– Вы хотите сказать – потеряю голову.
– Да.
– Меня так опьянит любовь, что я забуду свои интересы и начну все делать по-ихнему.
Ответа нет, лишь легкий кивок.
– Сдается мне, вы из тех, кто считает женщин недоумками, которыми правят эмоции.
Он раздраженно нахмурился.
– Мужчины тоже теряют голову. Это никак не связано с тем, что вы красивая женщина.
При слове «красивая» она вздрогнула от удивления. Он тоже, едва успел его выговорить.
– И вы можете выйти замуж, – быстро добавил Кевин. – Ваш муж может потребовать узнать все, что знаете вы. Он, возможно, даже начнет вас запугивать, чтобы узнать секрет предприятия.
«Чарлз бы ни за что так не сделал». Она быстро устыдилась этой своей мысли. Одно дело – позволить мечте чуть поднять голову, другое – потерять голову от любви, как полагает этот мистер Реднор.
– Мистер Реднор, я могу точно так же беспокоиться за вас. Вы можете очароваться какой-то женщиной, подпасть под ее влияние и открыть ей все тайны. Или, возможно, вы воспользуетесь деньгами компании, чтобы сделать ее счастливой или же оплатить ее карточные долги.
Это развеселило Кевина.
– Я никогда не очаровываюсь, так что волноваться вам нечего.
– Никогда? Совсем?
Он покачал головой.
– Совсем. Это изобретение способно сделать вас очень богатой женщиной, мисс Джеймисон. Настолько богатой, что вы и представить себе не можете. Это изобретение понадобится каждому паровому двигателю. Их уже ставят на рельсовый транспорт. Через двадцать лет они будут повсюду. А еще его можно использовать в фабричных механизмах и в других областях. Вскоре паровые двигатели будут использоваться тысячами. Было бы глупо продать свою долю сейчас.
Звучало так, словно ей бы лучше вложить свои деньги в рельсовый транспорт, чем в это изобретение. Во-первых, ей не придется регулярно видеться с этим человеком. Ее нервировало, когда он впивался в нее пристальным взглядом. Приходилось прилагать усилия, чтобы не поддаваться, не говоря уж о том, чтобы вести себя раскованно.
Он улыбнулся. Приятная улыбка. Слегка чарующая, по правде сказать.
– Я обо всем позабочусь. Можете заниматься своими делами, пока не начнут поступать деньги. А тогда уже можете озаботиться тем, как их потратить. – Он сунул руку в карман сюртука и вытащил сложенный лист бумаги. – Поскольку мы равноправные партнеры, нам нужно договариваться обо всех решениях касательно средств и их использования. Однако я могу избавить вас от этого обязательства, если вы подпишете вот эту бумагу.
Она взяла бумагу и прочла ее. Пока она читала, он встал, подошел к письменному столу и вернулся с пером и чернильницей.
– Вы понимаете написанное? – спросил Кевин.
Частично. Почти все. Были там мудреные слова, цеплявшие глаз, но ей показалось, что суть она поняла.
– Этот документ обеспечит вам полный контроль над предприятием и даст право подписывать контракты, тратить деньги и решать будущее использование и цену изобретения без моей подписи. – Она подняла глаза на Кевина. – Вы считаете, что я похожа на дурочку, мистер Реднор? Если я не продам свою долю – а ничто из случившего сегодня не убедило меня сохранить ее, – я хочу участвовать в принятии будущих решений. Я не намерена это подписывать.
Она разжала пальцы, и бумага упала на пол.
Кевин резко поднялся, развернулся и что-то пробормотал себе под нос. Ей показалось, что она услышала слова «несносная женщина», сдобренные цветистыми ругательствами. Она позволила ему взять себя в руки, на что ушло несколько долгих секунд. Наконец он повернулся к ней со следами гнева на лице.
– Если вы настоите на участии в принятии решений, на каждое дело будет уходить втрое больше времени. Я потрачу долгие часы на объяснение деталей каждого решения и обучение вас механике и математике, – процедил он. – Даже на поиски вас ушло слишком много времени, дела оказались в подвешенном состоянии, что навредило всему плану.
Она встала.
– И все же я здесь. Позвольте мне кое о чем вас спросить, мистер Реднор. Вы когда-нибудь вели прибыльное дело?
Он ответил недостаточно быстро, так что она заранее знала ответ.
– Так вот, а я вела. У меня нынче днем дела. Всего вам доброго.
Она выплыла из библиотеки с высоко поднятой головой и, лишь когда вернулась к себе в спальню, дала выход раздражению, выкричавшись в подушку.
Глава 3
– «Так вот, а я вела», – передразнил Розамунду Джеймисон Кевин, закончив описывать неприятную встречу с этой крайне неприятной женщиной. Только он знал, что полностью ее голос не передал. У нее голос был мягче, почти бархатный по тембру. Однако значение имели только слова. – Словно заправлять мастерской дамских шляпок – то же самое, что управлять промышленной компанией.
Ему стало легче, когда он полностью выбросил эту встречу из головы, рассказав о ней Чейзу и Николасу. Они сидели в гардеробной Николаса на уродливых, обтянутых синей тканью стульях, унаследованных вместе с обстановкой Уайтфорд-Хауса, когда Николас стал герцогом. Он только что приехал в Лондон после месяца пребывания в своих имениях. Его багаж все еще беспорядочно валялся в комнате, потому что он отослал камердинера, когда прибыли Чейз и Кевин.
Теперь они сидели за бутылкой кларета, и после долгих разговоров о политике и семейном счастье Чейза Николас спросил о предприятии.
– Другими слова, разговора не получилось, – заметил он.
Кевин глядел на призрачные оранжевые всполохи огня в своем бокале с вином.
– Она не слушает разумных доводов.
Его кузены какое-то время молчали. Он знал, что это означает – они не одобряют его поведения. Теперь ему придется выслушивать, отчего и почему они не одобряют, словно две сварливые тетки.
– Я никак не оскорбил ее, – вынужден был сказать он, поскольку знал, что Чейз может передать Минерве содержание встречи. Он не думал, что она вправду станет превращать его жизнь в ад, но если она твердо это решит, он подозревал, что средства у нее имелись.
– А еще ты никак ей не польстил, – заметил Чейз.
– Неправда. – Он ведь назвал ее красивой, верно? Но этим двоим он этого не расскажет. Это слово у него вырвалось, удивив их обоих, неопровержимым свидетельством того, что он отметил ее красоту, даже говоря о деле. Это поставило его в очень невыгодное положение. Он ушел бы оттуда с подписанным документом, если бы ее внешность и манеры не помешали ему ясно мыслить.
– Вообще-то я намекнул, что она очень уравновешенная и умная женщина. – Тут Кевин говорил с некоторой натяжкой, но поскольку он не называл ее ни дурочкой, ни недоумком, предполагалось, что он имеет противоположное мнение.
– Отрадно слышать, – сказал Чейз с некоторым облегчением.
Черт подери, Чейз все-таки получил от Минервы задание разузнать, что произошло.
Николас вытянул ноги.
– Намекнуть, возможно, было недостаточно. Не похоже, чтобы разговор закончился хорошо, она ушла внезапно, к тому же очень раздраженная. Тебе нужно исправить положение. Перестань злиться. Ты крепко связан с этой женщиной, если только не сможешь выкупить ее долю, что тебе не по карману. Тебе нужно найти путь вперед. Дружба сгладит его, а взаимное раздражение сделает его очень тернистым и, возможно, непреодолимым.
– Он прав, – согласился Чейз. – Если бы не ты, не предприятие и не твоя озлобленность касательно дядиного завещания этой женщине, ты бы сразу это заметил.
Кевин неохотно признал, что в словах Николаса есть здравый смысл.
– Полагаю, я смогу заехать к ней в Ричмонд и предложить урегулировать наши интересы.
– Нет необходимости туда ехать, – проговорил Чейз. – Она некоторое время погостит у нас, пока подыскивает себе дом в Лондоне.
Это была неприятная новость. Кевин полагал, что она, по крайней мере, не будет попадаться ему на глаза.
– Тогда я повидаюсь с ней у тебя дома.
Николас повернулся к Чейзу.
– С кем он имеет дело? Что ты о ней думаешь?
– Думаю, что она себе на уме. Также стоит отметить, что она привлекательна. Разве не так, Кевин?
Кевин равнодушно кивнул, словно человек, который на самом деле ничего не заметил, но, раз его спросили, был вынужден это признать.
– Вот как? – с интересом спросил Николас. – И насколько привлекательна? Немного или очень?
– Как человеку женатому, мне не надо бы это замечать… – протянул Чейз. – Однако, как только я ее увидел, мне на ум пришло слово «соблазнительная».
Кевин сидел с каменным лицом.
– Что ж, кузен, это облегчит задачу подружиться, – широко улыбнулся Николас.
– Довольно обо мне, – заявил Кевин, которому не терпелось переменить тему. – Я тут подумал, Николас, ты, как неженатый герцог, далекий от старческих недугов, в этом светском сезоне должен быть лакомой дичью для охотниц за мужьями. Траур почти избавил тебя от этого в прошлом году, но настал новый день. Как ты планируешь пережить следующие несколько месяцев, не попав в когти какой-нибудь мамаше молодой девицы?
Розамунда проверила длинный список дел, которые себе наметила. Самые срочные она выбрала для сегодняшнего выхода. Надобно найти жилье и с этой целью днем встретиться с одним человеком. Нельзя бесконечно пользоваться гостеприимством приютивших ее друзей.
Однако сперва нужно осмотреть самые лучшие торговые улицы. Глядя в зеркало, она поправила шляпку, одернула корсаж малиновой накидки, взяла перчатки и ридикюль. Смирившись с тем, что выглядит настолько респектабельно, насколько хватило ее стараний, Розамунда спустилась в приемный зал.
Дежурный лакей поклонился.
– Желаете, чтобы я вызвал экипаж? Мне велено передать конюху, чтобы тот отвез вас в кабриолете, если вы пожелаете выехать в город.
– Думаю, что я пройдусь, спасибо.
– Но мне велено…
Бедный молодой человек беспокоился, что не выполнит приказ, о котором она никак не просила. Ей не хотелось, чтобы рядом в кабриолете сидел лакей и нетерпеливо ждал, когда она покончит с делами. В любом разе задуманное ею лучше осуществить пешком.
– Если вы распорядитесь подать кабриолет, я сам отвезу даму.
Она обернулась на голос.
Кевин Реднор отвесил легкий поклон.
– Что вы здесь делаете?
– Жду, пока вы спуститесь.
– Сдается мне, мы провели довольно времени в обществе друг друга на эту неделю, как вы полагаете?
– Я полагаю, что не был ни любезен, ни дружелюбен, если вы это хотите сказать.
Его признание заставило ее замяться. Мужчины обычно не признавали своих оплошностей. То, что он повинился, обезоружило ее.
– Мои дела вам, небось, покажутся скучны. Да к тому же их сподручней будет делать пешком.
– Тогда я отвезу вас туда, куда вам нужно добраться пешком.
Дворецкий уже послал за экипажем. Она не могла придумать способа избавиться от мистера Реднора без того, чтобы самой не оказаться нелюбезной и недружелюбной. Она не возражала, когда он сопроводил ее на улицу.
– На вас очень симпатичная шляпка, – заметил Кевин.
Он лишь хотел ей польстить, но она коснулась полей и не смогла не улыбнуться.
– Одна из ваших?
– Я завсегда ношу собственные изделия.
– Ее цвета идут вашей одежде – и вам самой. Вы их и клиенткам делаете с учетом этой гармонии?
– Да.
Она пустилась в объяснения, как разным лицам нужны поля разной формы, как некоторые женщины прекрасно выглядят с тонкими завязочками под подбородком, а другим больше идут широкие. Он слушал вроде бы внимательно, но, когда перед ними остановился экипаж, она задумалась, а слышит ли он ее вообще.
– Я намерена отправиться на Оксфорд-стрит, – сказала она. – Посмотреть, сдаются ли тамошние магазины внаем.
Кевин тронул лошадь.
– Собираетесь открыть магазин в Лондоне?
– Возможно.
– А как же ваше дело в Ричмонде?
– Вероятно, я его оставлю. Все зависит от того, что я узнаю в следующие несколько дней.
– Чейз сказал, вы думаете жить в Лондоне.
– Это также зависит от того, что я узнаю.
Ей нужно помнить, что эти двое – кузены и Чейз расскажет Кевину почти все, что тот захочет знать.
– А не лучше ли вам искать дома внаем вместо магазинов?
Она задумалась, собирается ли он весь день давать непрошеные советы.
– Сначала я планирую взглянуть на магазины, коли вы не возражаете.
Он повернул на Оксфорд-стрит. Привязал поводья, бросил мальчишке монетку, чтобы тот присмотрел за экипажем, после чего помог ей спуститься на тротуар.
– Благодарю вас, дальше я сама справлюся, – бодро сказала она. – И найму извозчика, чтобы вернуться назад.
– Я сопровожу вас, дабы вы не шли по улицам одна. В городе нынче беспокойно и небезопасно. К тому же я раньше никогда не выбирал магазинов.
В том районе не оказалось свободных лавок на первых этажах, но она увидела несколько на прилегающих улицах. Розамунда наклонилась к одной из витрин на Гилберт-стрит, чтобы заглянуть внутрь. Затем завернула за угол, вернувшись на Оксфорд-стрит, и пошла по ней, подняв голову и глядя по сторонам.
Шедший рядом Кевин Реднор последовал ее примеру.
– Что мы ищем?
– Места на вторых этажах, вот как здесь.
Она остановилась под окном с табличкой «Сдается внаем». Магазин был на втором этаже.
– Большинство дамских магазинов в Лондоне вот такие, – сказала она больше самой себе, нежели ему. – Так, конечно, дешевле. Однако… – Она отступила на шаг и осмотрела магазин внизу, на первом этаже. Там торговали ювелирными украшениями. – Так более приватно. Женщина заходит внутрь и становится невидимой, покуда не выйдет обратно. На нее не пялится никто из проходящих мимо витрины. Вопрос только… – Она снова зашла за угол, потом пересекла боковую улицу, чтобы проверить, видно ли магазин с Оксфорд-стрит.
Кевин Реднор следовал за ней словно тень.
– Только в чем?
– Выгодно или невыгодно иметь магазин на первом этаже. В Ричмонде у меня заведение на первом этаже, и выставленные на обозрение прохожих товары привлекают новых клиенток. Так же дело обстояло и в шляпной лавке в Сити, где я работала. Однако в Мейфэре модистки и шляпницы, возможно, размещают свои мастерские наверху по иным причинам, нежели стоимость аренды. Более открытое заведение может вызвать пересуды. Вы, пожалуй, не знаете, респектабельно ли иметь в Лондоне лавку на первом этаже?
– Я не покупаю дамские вещи, так что откуда мне знать?
– Множество мужчин покупают дамские вещи, мистер Реднор. Смею заметить, что вы необычный человек, если никогда этого не делали.
– А, вы имеете в виду любовниц и прочее. Таких подарков я не покупаю.
Она не смогла не улыбнуться.
– Вы сказали, что никогда не очаровывались, а теперь заявляете, что у вас не было ни любовницы, ни возлюбленной, которой бы вы покупали подарки. Вы, часом, не монах?
Он посмотрел ей в глаза.
– Едва ли.
На мгновение их взгляды встретились, и она увидела другого Кевина Реднора. В его обычно отрешенном лице мелькнула пылкость. Даже чувственность. Ее удивило, что он выдал себя таким образом, но через мгновение она осознала, что увидела в его взгляде чисто мужской интерес. К ней.
К такому со стороны этого человека Розамунда готова не была. И собственной реакции тоже не ожидала. Его пронизывающий взгляд из-под полуприкрытых век против воли завладел ее вниманием и вызвал легкую приятную дрожь.
Кевин показал рукой на магазин.
– Что бы там обычно ни делали, мне кажется, дама предпочтет не подниматься по лестничным пролетам. Если что-то не принято, это не означает, что этого нельзя сделать.
– Я спрошу об этом Минерву, но вы, пожалуй, правы. Зачем женщинам карабкаться по лестнице, чтобы купить шляпку или платье?
