Бессонница

Руки не слушались, потому пришлось приложить удивительно большие усилия для того, чтобы просто повернуть дверную ручку и не упасть в обморок. Дверь открылась, легко пискнув петлями, и я увидел перед собой темноватый коридор, который, однако, освещался старыми, но красивыми электрическими канделябрами с лампочками в виде свечек. Освещение хоть и было тусклым, но слегка отвлекало от кромешной темноты, которая словно давила на сознание, проникая сквозь непроглядное окно комнаты.

Секундная лёгкость сменилась ещё большим отчаянием и паникой, стоило мне только взглянуть по сторонам. С виду узкий коридор что по левую сторону от меня, что по правую уходил на сотни метров вдаль, разделяясь на десятки и десятки таких же коридоров. Даже если бы я захотел сдвинуться с места, то непременно бы заблудился в собственном сне и практически со стопроцентной вероятностью оказался бы в ловушке одной, а то и нескольких собак. Этот кошмар не отпустит меня.

Я и не заметил, как слёзы побежали по лицу. Прав был отец, когда неустанно спорил с матерью. Я же слюнтяй! Тряпка, которая в мало-мальски стрессовой ситуации льёт слёзы. Но как же страшно становилось просто от того, что ты знаешь о том, что это сон. Не явь, не виртуальная реальность, а всего лишь сон. Я ведь знаю, что могу вырваться из условного сценария! Но почему этот кошмар не действует по правилам сна…?

Стучащими от страха и тягостных эмоций зубами я закусил губу и невольно прислушался. Вокруг стояла мертвецкая тишина, не слышно было ни лёгкого гула ветра, ни скрипа половиц, ни каких-либо других звуков. Я позволил себе слегка расслабиться, перевёл дух и предпринял почти отчаянную попытку определить, один ли я в этом месте. Невероятно сложно было просто заставить себя сказать хоть слово, не говоря уже о том, чтобы крикнуть, но сделать это было необходимостью, а не желанием. Выдавив из себя короткий "ЭЙ!", я тут же остервенело замотал головой из стороны в сторону, пытаясь удержать сердце в груди. Глаза полные страха и паники впивались то в один, то в другой коридор, ежесекундно ожидая появления хоть кого-нибудь.

Спустя несколько минут непрерывного давления со всех сторон я сдался. Ни одного звука так и не последовало. От гнетущей атмосферы этого злосчастного места разболелась голова, тусклое освещение выдавливало глаза из орбит, холодная темнота, сочащаяся из окна комнаты, пробирала до костей.

Предпринять повторную попытку было также тяжело, как и в первый раз. Вновь потребовалась долгая подготовка, вновь приходилось унимать дрожащие губы. На этот раз крик получился слишком громким. Невероятно громким. Раскатистым эхом он пронёсся, казалось, по каждому отдельному коридору, и если бы моей целью было согнать всех обитателей этого места несмотря на его размеры, то у меня бы это определённо получилось. На кой чёрт я это сделал?! Что же теперь будет?!

Уже минуту спустя я услышал шаги собственной смерти. Крохотные шаги. Шаги когтистых лап, которые осторожно царапают деревянные половицы. Я взмолился всем богам, до которых только смог додуматься, чтобы это оказался обычный сон. Чтобы головная боль и паническое дыхание были лишь грамотно воссозданными эффектами воображения. Чтобы дрожащие руки и колени были всего лишь иллюзей и объяснялись тем, что спящий я скинул с себя одеяло. Шаркающих, лёгких шажочков становилось больше и больше, они сливались в дикую агонию моего воображения, били по барабанным перепонкам словно выстрелы из пистолета. Ситуация усугублялась тем, что я попросту не знал, откуда ждать удара. Я всё также истерично мотал головой из стороны в сторону, ловил какие-то невероятно обезображенные тени, которые тут же исчезали и появлялись вновь. В какой-то момент я просто сел на пол и, укрыв голову руками, сжался в комок.

Шаги затихли. Я могу поклясться, что ещё секунду назад стоял невыносимый гул от страшного шарканья по полу! Отчаяние накрыло с головой, потому я не придумал ничего лучше, чем выглянуть из своего "убежища" и осмотреться. И о боги, лучше бы я этого не делал.

Сотни. Уверяю вас, сотни! Никак не меньше этих чёртовых созданий столпилось прямо у разветвления коридоров. Что по левую, что по правую стороны – они стояли и молча наблюдали за моим трясущимся тельцем, что вжалось в стену и сползло на пол. Не будь я так уверен в том, что это сон – бьюсь об заклад, что тут же потерял бы сознание. Я панически боялся шевельнуть хоть пальцем, сглотнуть или дёрнуть хотя бы мускулом на лице. Эти безбожные твари точно меня сожрут. Обгладают как и соседа Фрэнки, оставив лишь окровавленную кость.

Внезапно, они зарычали. Не одна, не две – сразу вся свора. Оглушительный рык почти сразу преобразился в дикий, истошный лай. Тотчас спрятав голову я смог лишь представить себе, как широкие пасти брызжут пеной, а здоровенные острые клыки лязгают по челюстям.

Минута – и шажки с куда большей скоростью понеслись на меня. За это мгновение я успел мысленно попрощаться со всей роднёй, с немногочисленными друзьями и знакомыми, обнять мать и приготовиться к смерти. Но к моему глубокому удивлению, меня пихнула вполне себе человеческая нога, которая расхаживала, очевидно, на высокой шпильке.

– В комнату. Живо! – крикнул приятный женский голос и за лаем одичалых собак я смог услышать звук досылаемых патронов.

Заперевшись внутри комнаты, которую я осматривал до этого, я заскочил на кровать и по-детски укрылся одеялом с головой в надежде, что меня это каким-то образом спасёт. Рой мыслей ударил в голову, разжигая жгучее и нестерпимое любопытство. Кто эта девушка? Как она попала ко мне в кошмар? Она что, вооружена?!

Не успела последняя мысль пронестись в голове, как тут же я услышал выстрелы из нескольких пистолетов. Лай собак вгрызался в сознание и нагонял теперь совсем необычное для меня чувство – переживание за другого человека. Если эта девушка также реальна, как и я сам, то ей грозит чудовищная опасность. Выстрелы не смолкали, зато смолкал лай. Всё чаще становились слышны повизгивания и хрипы, стук тел о половицы и стены, ругань девушки за стеной. Я позволил себе выглянуть из под одеяла и краем глаза заметил, что непроглядная темень за окном, словно поглощающая весь свет, дрожит. Рябит как и материя сна! В голове проскочила шальная идея, которую я тут же попытался воплотить в реальность. О, фиаско! Окно оказалось приколоченным к раме, а стекло не разбивалось. Видимо, это далеко не такой обычный сон, как того хотелось бы мне. И просто так я из него уж точно не выйду.

Бросив попытки разбить окно я и не заметил, что все звуки вновь пропали. Мягкий, рассеянный свет проникал в комнату сквозь пулевые отверсия в стенах – оказалось, что иллюзия стен бревенчатого дома создавалась тонкими панелями из дерева. Тяжёлый вздох – и дверь комнаты с грохотом приземлилась передо мной, отчего я невольно задержал дыхание.

Среднего роста девушка с чёрными как смоль волосами под каре сделала шаг в мою сторону. Шпильки чёрного глянцевого цвета сантиметров пятнадцати, не меньше, возвышали её надо мной, худощавое тело без прикрас можно было назвать вполне обычным для большинства девушек. На вид ей было около двадцати пяти, хотя тонкое облегающее платье из синего атласа слегка молодило её. Непонятно, где и как она хранила оружие, но в данный момент его при ней не было, хоть я и могу поклясться со всей уверенностью, что слышал сотни выстрелов. По впалым щекам и высоким скулам стекала капельками собачья кровь, а на слегка вздёрнутом тонком носе были видны несколько царапин, впрочем, как и на узком лбе.

– Собачек, значит, боишься. – с лёгкой издёвкой сказала она.

– Я… Что? – в полном недоумении промямлил я.

– Говорю, собак боишься? – раздражённо повторила она.

– Да… То есть нет… Это из-за видео.

– Неужели опять снафф? Я уж думала, что этим лишь совсем детей можно напугать. – она поджала губы и сложила руки на груди.

– Они…?

– Да, всех перебила. Должна сказать, что воображение у тебя бурное.

Я окончательно запутался в происходящем. Надо было собраться с мыслями и идти по пунктам, чтобы совсем не проворонить момент. Ведь, как мне кажется, я встретил ещё одного человека, который контролирует свой сон! Совсем необдуманно я потянулся рукой к девушке, за что вполне оправданно получил пощёчину.

– Эй-эй-эй! Руки!

– Чёрт, я лишь хотел убедиться!

– В чём? В реальности меня? Думаешь, твоя пустая голова создаёт эти диалоги? Или твоя голова придумала меня, учитывая то, что ни ты меня, ни я тебя даже не знаю?

– Ладно… Что ж, одним вопросом меньше. Тогда…

– "Где мы?", хотел ты спросить? Во сне. В данный момент в твоём. Милое местечко, хоть и пахнет дохлой собакой.

– Как ты тут оказалась? – не унимался я.

– Пришла по твою душеньку, как же ещё! С собаками расправилась, теперь твой черёд. – сказала девушка и достала из-за спины длинный двуствольный револьвер, хотя мгновение назад его попросту не существовало. Уперев его стволом в меня, девушка заметила мою усиливающуюся панику и страх и весело засмеялась. – Ладно-ладно, просто шутка!

– Ты… Ты…! – только и мог я выдавить из себя.

– Сука? Я знаю. И отвечая на твой вопрос, я пришла чтобы тебя уберечь. Вытащить из беды. Спасти утопающего. Протянуть руку помощи и всякое такое.

Переведя дух и осмыслив ею сказанное, я задал наиболее интересовавший меня вопрос.

– То есть, ты тоже можешь ощущать себя во сне? Можешь прорваться за грань этой непонятной материи, что окружает нас во сне, и бродить между снами?

– А ты… Так, хорошо. Я думала, что ты очередной дурачок, который насмотрелся ужастиков на ночь несмотря на то, что всегда прудит в штаны, увидев страшную мордашку, но ты меня удивил. И… Давно? В смысле, давно ты понял, что можешь контролировать сон?

– Неделю назад, может две. По началу боялся любой травинки, но потом втянулся. Знаешь, как классно…

– Не знаю. И знать не хочу. – перебила меня девушка. – Ты наверняка смотрел уйму боевиков и бегал под пулями с деревянной палкой, представляя, будто сам Джон Рэмбо, так?

– Ну…

– Тогда ты всё-таки такой же, как и все. Но это даже радует.

– Есть и другие?!

– Есть куда больше, чем ты можешь пока понять. Развлекайся, пока есть возможность, но лучше в такие передряги не попадай. Я или кто-либо другой из Сомнамбулистов можем попросту не успеть. И тогда тебе уж точно не удастся выбраться из сна.

– Сомна… Кто? О чём ты? Как мне отсюда выбраться?

Девушка развернулась и не спеша вышла из комнаты, кинув лишь короткое:

– Ляг спать. И не пялься на мой зад!

– Но… – обронил я последнее слово в уже пустой дверной проём.

Стоило мне выбежать в коридор, как я обомлел и всерьёз задумался над своей нормальностью. Произошедшее не поддавалось никакому объяснению, особенно учитывая то, что случилось прямо на моих глазах. Она настоящая! Живая! Что она делает в снах – загадка, но она точно не может быть плодом моей фантазии. Я слышал, как она говорит, о чём она говорит, чувствовал ещё тёплое дуло револьвера у себя на груди. Но собаки… Никакого подтверждения тому, что сотни невесть откуда взявшихся псин мертвы, потому как коридор был абсолютно чист. Ни дыр от пуль, ни луж крови, которые определённо должны были остаться на полу, ни царапин от собачьих когтей.

Я вновь почувствовал такое неприятное и тревожащее чувство настигающего страха. Вот он поднимается от ног, потому как я чувствую то, как напряглись бёдра и икры; следует в желудок и грудь, скручивая и стягивая каждый орган по отдельности; доходит до горла комком желчи и горькой слюны, добираясь острыми молниями нервных импульсов до мозга. Не стоит испытывать судьбу. О девушке, собаках и коридоре я вполне смогу подумать и завтра днём, сидя за обеденным столом с чашкой кофе в руках.

Панически пятиться назад и не издавать шума просто невозможно, потому я попросту забежал в комнату и попытался поднять лежавшую на полу дверь. Приставив её к дверному проёму, я совсем неожиданно для себя почувствовал не тепло старого дома, а достаточно сильный холодный ветер. Обернувшись, я замер в очередной раз. Стены, как и потолок вместе с полом, исчезли. Голубоватая дымка как лёгенький туман над прохладной рекой жарким летним утром струилась по невесомости. Она была такой же непроглядно тёмной, как и вид за окном остатков комнаты, и источала такое же смертельно неприятное чувство, будто из этой темноты на тебя смотрят тысячи глаз одновременно.

Единственным предметом, который хоть как-то ассоциировался в моей голове с пропавшей комнатой, была кровать, и как раз она и осталась стоять на месте, зависнув в пространстве. Заснуть во сне? Правда ли это так и работает? И что же, если я и дальше буду попадать в чудовищно реалистичные сны, то каждый раз мне придётся искать кровать?

Я больше не захотел разбираться в этом месте. Ни в этом месте, ни в каком либо ещё. Мои нервы были на пределе, я шарахался от каждого звука этого странного, до невозможности противоречивого мира. Мне казалось, что будь здесь хоть миллион других предметов, эта тьма, подёрнутая голубоватым туманом, съела бы весь эффект их присутствия. Другими словами, даже в полностью заполненной "комнате" я бы чувствовал себя так, будто стою в гигантском пустом бассейне, которому не видно ни конца, ни края. А передо мной стоит одинокая двуспальная кровать.

Почти в бреду я взобрался на пыльный матрас и укрылся грязным толстым шерстяным одеялом с головой. Мысли одолевали моё сознание всё больше и больше, вытесняя слабую, но такую важную потребность в сне. Совсем скоро холод пропал, сменяясь уютной теплотой, и мне действительно захотелось спать. Внезапный короткий скрип кровати – и я с невероятной скоростью падаю в глубокую, непросветную неизвестность. От громкого крика и катящихся слёз я закрываю глаза и, открыв их снова, оказываюсь на своей кровати вблизи разрывающегося будильника.

Глава 3. Первый шаг.

– Здорово, наверное, видеть такие сны! Эмоции – ух! – смеясь сказал мужчина.

– Не очень. Голова после таких болит. – сухо ответил я.

– Джонни, а ты и не рассказывал мне про свои сны. – встряла в разговор мать.

– Погоди, Сэмми, у парней вроде него всегда есть секреты. Правда, Джон? – понимающе улыбнулся мужчина.

Секреты… Как не таить от родной матери, которая во многом была тираном моего детства, такие элементарные вещи? Риторический вопрос, который не стоит ни затраченных сил на раздумья, ни самого факта существования. Но ей, однако, кажется это чем-то сверхъестественным. Надеюсь, что ни одна мать, которая хотя бы помыслит о создании идеального подопытного кролика, не сделает этого. У вас ничего не получится, но пожинать свои плоды придётся. И уж боюсь, что не выйдет как с прокисшим домашним вином или неумело сделанной утварью – эксперимент неудачен, и то другое уйдёт в мусорку, в отличие от ребёнка.

Так или иначе, матери об этом кошмаре я не обмолвился ни словом. Я готов был поклясться, что проснулся от собственного истошного крика, способного разбудить даже мёртвого, но спящая мать, которая обычно просыпается от лёгкого шороха рядом с ухом, разубедила меня в этом. Значит, это было во сне. Значит, меня действительно спасла незнакомая девушка. И значит, я не одинок.

Выпросив у матери немного денег якобы на личные расходы, я завалился в ближайшую кафешку под названием "Штопор", в которую частенько приходил в тайне от матери и заказал "как обычно": две чашки самого крепкого кофе в мире с говорящим названием "Предсмертное желание" и несколько сэндвичей с мясом и сыром. Дженни – юркая смешная девушка с копной кучерявых рыжых волос – быстро выставила заказ на стол и с приятной улыбкой протянула:

– Кофе за счёт заведения. Босс уже три месяца смотрит на то, как ты выпиваешь чашку за чашкой и даже не морщишься. "Такой клиент нам нужен!", говорит. Приятного аппетита.

– Спасибо, Дженни. – вяло улыбнувшись, ответил я.

Стоило ей убежать на кухню, как я заметил краем глаза полноватого мужчину в белой рубашке и подтяжках. Отпив кофе и притворно скорчив мину, я таки распалил в нём то самое победоносное чувство – он "выстрелил" сжатым кулаком в потолок и по-детски захихикал, очевидно, не заметив того, как я за ним наблюдаю.

Хорошее место. Из тех мест, в которые хочется возвращаться не только за вкусной едой, но и за чувством защищённости и уюта. Этот мужчина, Люк Фуллер, был своеобразной горой, на которой держался этот, с позволения сказать, вагон-ресторан. В действительности сделанный из двух параллельно сваренных вагонов, он настолько выделялся среди однотипных трейлеров-забегаловок, что негласно стал символом этого района. Сам мистер Фуллер был из того типа мужчин, которым палец в рот не клади – откусит, а потом погонится за тобой с битой. Не зря я сказал про чувство защищённости – уж сколько раз сюда наведывались мелкие карманники или сволочи понаглее, но каждый из них вылетал либо с разбитой головой, либо со сломанной рукой. Мистер Фуллер чтит свой дом и заработок, а потому он отплачивает ему сторицей, являясь одним из самых популярных мест не только на районе, но и в городе.

В духе тех самых приятных девяностых годов, с тонной виниловых пластинок разных рок и метал исполнителей, начиная Джими Хендриксом и Чаком Берри и заканчивая уже постриженной Metallica с вечно пьяным Джеймсом Хетфилдом и только-только набирающей популярность "новой" волной метал музыки вроде скрытых за стрёмными масками музыкантов из Slipknot. Несменные AC/DC и Nirvana, Tool и Judas Priest, Megadeth и Sepultura – в фанатичной преданности мистера Фуллера тяжелой музыке сомневаться было просто безумием. Где-то рядом с древним музыкальным проигрывателем лежали десятки номеров музыкальных журналов и вырезок из газет. Отдельная гордость – фотографии самого мистера Фуллера с некоторыми иконами тяжелой музыки.

Весь в приятного цвета красном бархате, чёрных кожаных креслах, шикарным бильярдным столом и богатым баром, это заведение порой могло посоревноваться с каким-нибудь ресторанчиком среднего класса, несмотря на то, что на кухне орудовал всего лишь клон Рикки Джервейса, похудевший килограмм на тридцать, да хрупкая и миловидная Дженни, выполнявшая и роль официантки в том числе. Ни разу за всё время я не видел ни Дженни, ни повара Пута, ни самого мистера Фуллера хоть чем-то озабоченными или расстроенными. Складывалось впечатление, что созданная этим местом атмосфера выгодно сказывается и на работниках, и на посетителях. Во всяком случае, мне здесь всегда было спокойно и уходить зачастую даже не хотелось.

Взбодрившись и слегка позавтракав, я двинулся шастать по улицам в глубоких раздумьях на тему того, что же теперь делать с собственными снами. Очевидно, от этого вряд ли куда-то можно убежать или спрятаться, особенно в моём случае. Потому оставалось лишь воспользоваться моментом и стать как минимум более закаленным для таких встреч. Эта девушка… Она не выходила у меня из головы. Она создала оружие, просто протянув руку за спину. Интересно, а она также владеет им и в реальной жизни или это лишь иллюзия? Собственные мысли, которые материализуются подстать ситуации?

Обходя встречных прохожих, я вспомнил о том, что совсем рядом со "Штопором" есть магазин оружия. Ноги сами понесли меня в нужном направлении, хоть я и до последнего сомневался в том, что это правильное решение. Глаза матери натыканы повсюду благодаря родителям её воспитанников, которые знают меня будто одного из своих собственных детей. Потому прознай хоть один из них, что я наведывался в оружейный магазин – пиши пропало, скандал неизбежен.

Робко остановившись у высокой стеклянной двери, я ещё раз обдумал свои действия и достаточно неубедительно пришёл к выводу, что просто посмотреть ведь никем не запрещено, так? Потому, сглотнув, я вошёл в просторное помещение, уставленное стеклянными витринами с толстыми стёклами, а может, и с акриловыми панелями. Вид был поистине завораживающий, влекущий и опасный.

Мне не нужно было убеждаться на собственном примере, что оружие – это опасно. Что оружие причиняет боль и несёт смерть. Я не маленький ребёнок, которому надо было разжёвывать все законы нашего штата касательно оружия и способах его хранения. Все бесчисленные исследования на тему того, каким образом наличие оружия у любого человека искажает реальную статистику убийств по стране и как влияет постоянное нахождение вблизи оружия на подрастающего ребёнка. Мы пропустили этот момент ровно тогда, когда позволили снимать боевики в неограниченных масштабах и с применением реального оружия. Для нас уже практически культовыми стали Джон Рэмбо и Терминатор, бесчисленные персонажи Сталлоне, Шварценеггера и Стэтхэма. И как бы не хотелось это признавать, но пропаганда оружия в нашем мире ушла далеко за пределы разумного, сказываясь как на административных решениях отдельных городов и штатов, так и на общегосударственном уровне.

Дверь за спиной тихонько прикрылась, звякнул небольшой колокольчик и на шум вышел продавец. Если бы меня хоть когда-нибудь попросили привести пример самого стереотипного американца, то я бы назвал именно этого продавца. Слегка полноватый, в кепке с надписью "AMERICA", красной клетчатой рубашке и жилете, в ковбойских сапогах, в которые заправлены штанины ярко-синих джинс с поясом из кожи, на который навешена тяжёлая бляха. Трёхдневная щетина вкупе с очками-авиаторами золотистого цвета довершали образ иконы стереотипов. Он неприятно жевал жвачку, громко чавкая при этом, но даже это не оттолкнуло меня от навязчивой идеи пройтись глазами по полкам, заваленным уймой разнообразного оружия и патронов к ним.

Куда бы я ни пошёл продавец безмолвно наблюдал за мной и всё также противно жевал жвачку, поминутно надувная здоровенные пузыри, которые громко лопались в образовавшейся тишине и действовали на нервы, заставляя меня вздрагивать, особенно учитывая то место, где я находился. Каждый из этих хлопков отдавался в голове реальным звуком выстрела пистолета, так сильно впечатлившего меня в собственных сновидениях, и я будто наяву ощущал теплоту двуствольного револьвера у себя на груди.

– Вы не могли бы не жевать жвачку так громко? – тихо спросил я. Впрочем, такой громкости хватило и продавец меня прекрасно услышал.

– Канешн'. – безэмоционально отозвался продавец, даже не удосужившись воспользоваться правилами приличия. Неотёсанность – есть. – Будешь что-нибудь брать? Или чисто посмотреть пришёл?

А вот теперь он поймал меня на моей слабости. В силу воспитания, отказывать людям мне было крайне сложно. Независимо от того, насколько неприятен мне человек, я вряд ли откажу ему в просьбе или услуге. В крайнем случае, я сделаю всё, чтобы даже после моего согласия улизнуть из неприятной ситуации. Да, иногда это похоже на бегство от проблемы, даже чаще чем оно того стоит, но поделать с собой ничего не могу. Эта природная мягкость и трусость, лишь укреплённая бравыми попытками матери создать произведение бесформенного искусства с характером согретого солнцем пластилина, поддается перековке куда хуже, чем вам кажется. И даже такие неприметные маркетинговые ходы, хоть и сильно обезображенные вульгарностью продавца, производили на меня тоже самое впечатление, что и рядовая просьба – в первую очередь это вопрос, на который надо дать ответ, а лишь потом хитрость, уловка или что там ещё.

Я не сразу смог ответить на вопрос, продолжая разглядывать витрину за витриной, пока не набрёл взглядом на точно такой же двуствольный револьвер, какой видел у той девушки из сна. Присвистнув от его цены, я услышал за спиной лёгкий смешок и мерное, по прежнему громкое, чавканье.

– Даже не думай, парень. Он тебе точно не по карману. И в целом, большая часть этих горячих штучек не вписывается в бюджет, накопленный на школьных завтраках.

– Я не хожу в школу. – обиженно ответил я.

– Тем хуже для тебя, потому что в таком случае лишним деньгам в твоём кармане не откуда взяться. – победоносно заявил ходячий стереотип. Жажда денег – и тут не промах.

– Я не хожу по опасным местам с полным кошельком денег. Я не идиот.

– Это магазин оружия – опасное место? – в его глазах читалась смесь жалости и пренебрежения к такому глупому, необразованному пацану вроде меня.

– По статистике больше восьми тысяч единиц оружия крадут прямо из магазинов. Примерно в шесть сотен магазинов ежегодно вваливается отморозок или даже несколько с такой же краденной пушкой и хапает столько, сколько сможет унести, чтобы потом перепродать на чёрном рынке. Вы всё ещё считаете свой магазин безопасным местом? А я ведь мог быть как раз таким мелким ворюгой, которому захотелось лёгких денег.

– Эй! Захлопнись! – вскипел мужчина за прилавком, проглотив жвачку.

Его гнев немного остудил мою спесь, но зато у меня появился отличный шанс избежать так ненавистного мною вопроса, на который моё сознание постоянно искало ответ. Пока он распалялся и кидался в меня проклятьями, я что-то бубнил ему в ответ, постепенно двигаясь к выходу из магазина. Пара минут – и моё присутствие в этом гадком месте осталось лишь на устах этого самого стереотипного американца в истории государства.