Остров Терезы

Гном самодовольно поклонился и шутовски махнул своим штопаным колпаком.

– А это мои братья. Чар, подойди! Это наш средний. А это Гуль. Младший.

Глёльм по очереди обнял за шею и хлопнул по спине своих братьев. Все они были разного роста, самым низким был Чар. Глёльм носил седую аккуратно подстриженную бороду от уха до уха без усов, всё время горбился и был, видимо, самым тщеславным из братьев. Чар походил на обыкновенного гнома, если не считать головного убора. Вместо колпака он носил огромную шляпу-цилиндр тёмно-красного цвета, с чёрной лентой на тулье. Гуль был и вовсе несуразным. Он не носил бороды (возможно, был слишком молод), вместо колпака у него была кожаная облегающая и зрительно уменьшающая голову шапочка-шлем, а на носу громоздились толстые окуляры, наподобие тех, которые надевают часовщики, приступая к работе. Под кожаной жилеткой Гуль носил линялую рубаху с жабо, слишком пышным для его роста и телосложения, а на ногах младшего изобретателя красовались тяжёлые сапоги на толстой рельефной подошве, какие носят в горах. Из-за этих сапог он казался выше Чага на голову, и на полголовы выше старшего брата – Глёльма.

– Я очень рада знакомству! – изобразила я восторг и улыбнулась самой широкой улыбкой. – Это ваше изобретение? Оно выглядит потрясающе!

Польщённые гномы тут же, перебивая друг друга, стали объяснять, что собой представляет компрессионная камера и как она работает. И чем дольше я слушала, тем больший восторг наполнял моё сердце. Можно спорить о способах и целях применения камеры, но сам принцип её работы, те теоретические доктрины, которые она опровергала и раскрывала, потрясали воображение! Гномы даже представить не могли, насколько великое открытие они сделали. Для них камера была лишь гениальным практическим инструментом. Не более. Не удержавшись, я схватилась за щёки и воскликнула, повторяя собственные мысли:

– Это гениально! Гениально!

Чаг и Гуль разомлели от такой похвалы, и их манна выплеснулась горячей волной удовольствия и радости. Глёльм же вдруг нахмурился и сгорбился ещё сильнее. Он заподозрил, что смешался с братьями, в то время как, он считал, его талант несравненно больше и важнее. Он сердито отодвинул меня от Чага и Гуля и развернул к аппарату, который я уже видела, когда искривилось пространство.

– Ты ещё не видела это устройство. Его изобрёл я. Пока оно умеет только ходить. Но я уже закончил чертежи, и скоро, через месяц-другой, Ходун сможет искривлять пространство! Мы сможем добывать зверей со всей планеты, из любого места!

«Через месяц-другой?! – подумала я, и мне стала ясна вся сила и опасность Ходуна. Мы видели, как он искривляет пространство сегодня! А это значит только одно – через месяц-другой этот робот будет искривлять не только пространство, но и время, проходя между мирами».

Чаг и Гуль согласно кивали и довольно улыбались. Я держала улыбку на лице.

– Это бы всё ничего, – возразил Чаг, едва умолк Глёльм. – Но на острове живёт эльф-маг, местный головач (т.е. высший аристократ, глава округа или острова – замечу от себя). И он, вполне может статься, не одобрит наши исследования. Он может нас разорить.

– О, нет, нет же! – снова воскликнула я, поддерживая образ импульсивной дамочки. – Я знаю этого эльфа! Ему нужна помощь. Да, помощь! Его эмоции ему очень сильно мешают. Вы обещаете ему забрать его эмоции, и он поддержит вас! Он такой простак! Как и все эльфы. Только представьте, чего можно достичь с этими устройствами! Вы сможете менять людей, и получать столько золота! Столько золота!!

Я схватила первого попавшегося гнома – им оказался Гуль – за руки и горячо потрясла, расширяя и расширяя улыбку, так что глаза превратились в щёлочки.

– Вы гении! Боги правые, вы такие гении!!

Мои восторги прервал Глёльм, который довольно крякнул, почесал под бородой и сказал, что время выпить кофе с ромом и обсудить мои скромные предложения по чертежам. В чертежах я разбираюсь ещё хуже, чем в чистой магии, поэтому я внутренне сжалась. Я долго рассматривала линии, точки и подписи на толстой волокнистой бумаге и слушала пояснения гномов. Говорил, в основном, Глёльм, и его немного примитивные предположения и объяснения подали мне нужную идею. Да, я знала, что следует попробовать, чтобы камера начала высвобождать волшебную силу предметов. Но я не знала, как мои мысли переложить на язык конструкций, приспособлений и инструментов. Поэтому я задумчиво высказала туманное теоретическое соображение и попросила кружку с кофе и ромом побольше. Мою просьбу тут же выполнил Гуль. Я сделала большой глоток, внутренне содрогаясь, затем качнулась всем корпусом и размашисто опустилась на скамью – донышко кружки при этом громко стукнуло по столешнице. Гномы тут же переключились на фамильярно-рабочий лад и затянули, по гномьему обыкновению, спор о давно уже решённых проблемах и задачах. В основном, бессмысленные дебаты кружились вокруг камеры и Ходуна. Я поддакивала то одному, то другому из братьев, надеясь, что их дискуссия никогда не закончится. И действительно, вскоре гномы были так пьяны, что Глёльм пытался обнять меня за талию и потрясти как молодую яблоню. Я тихонько прошипела дурманящее заклинание и опрометью бросилась вон. В тёмном коридоре я несколько раз потеряла направление, но вовремя сориентировалась по звукам. Мимо живодёров я проскочила с таким деловым видом, что они решили, будто я вот-вот не сдержу свой мочевой пузырь. Выбравшись снова в уютную сырую чащу, я сбросила личину и побежала со всех ног.

Я не разбирала пути и вскоре заблудилась так, что уже никогда не нашла бы дороги к замку. Но этого я не понимала и не помнила, я бежала, пока мне хватало дыхания и сил, а затем моя левая нога подвернулась, и я рухнула в сырую траву и прошлогоднюю листву. Надо мной, то смыкаясь, то расходясь, качались кроны деревьев. Солнце уже перешло через центр неба, и зелёные кучи надо мной покрылись причудливыми пятнами.

Время шло, и тени становились гуще. В них уже мерещились лесные кошмары, лешие-дупловики. Возможно, я бы уснула или потеряла сознание, но надо мной склонилась чья-то тень. Это был Эрэн.

– Вы заблудились, – сказал он недовольно.

– Нога…

– От вас пахнет ромом.

– Вы, Эрэн, ничего не знаете.

Аристократ молча поднял меня, так что мои ноги на секунду оторвались от земли, затем поставил – я вскрикнула, Эрэн закинул мою руку себе на плечо, взял меня под другую руку, и мы медленно пошли. Через пару минут ученик Мастера подвёл меня к серой в белых яблоках кобыле, будто ребёнка, легко посадил на луку седла, затем вскочил сам, и теперь мы уже поехали, а не поковыляли к замку. Я задремала, уронив голову на серый плащ эльфа. Мне снились кошмары, и я всхлипывала. Несколько раз Эрэн будил меня, прерывая мою муку. Наконец, на окраине леса, он остановил кобылу.

– Так что же с вами случилось?

– Там браконьеры, Эрэн.

– Браконьеры?!

– Они убивают редких животных.

– В нашем лесу?!

– Я еле убежала от них. Я напоила их и сбежала.

– Вы точно их видели?

– Да, но я не помню где! Я такая растяпа!.. Их нужно поймать, Эрэн! Они такие жестокие. Они где-то в чаще.

– Мы обыщем лес, – пообещал мой спаситель, он взял под контроль свои эмоции. Мы снова поехали. Кобыла, не спеша, прекрасно зная дорогу и уже предвкушая отдых, брела к замку. Я же ломала голову, как и что буду объяснять Мастеру. Очень странно с моей стороны приехать к нему в ученицы, а вместо этого стать защитницей животных, свидетелем в суде против браконьеров, да ещё вернуться в замок с вывихнутой ногой, листьями в волосах и одежде и на седле молодого мужчины.

Мастеру не были нужны мои объяснения. Наедине он холодно выслушал мой сбивчивый лепет, а затем произнёс:

– Вам придётся покинуть остров. Как свидетель, вы обязаны предстать на государственном суде.