Болото вечной жизни. I часть
Тут санитарам пришлось увести его на какое-то время, так как больной очень возбудился. Чуть позже его вернули обратно. Он снова был готов к продолжению разговора.
– О каких знамениях и предсказаниях вы говорили?
– Многие, многие предсказывали возвращение Великой Матери. Хоть люди и забыли о её существовании, но Она находила возможность напомнить о Себе. Ещё майя и ацтеки говорили, что в конце времён произойдёт величайшее землетрясение. Сейчас конец времён! Неужели вы настолько слепы, что не видите этого? Меняются эоны – рыба, бывшая под землёй, по водной дороге, проложенной водолеем, поднимется наверх, а водолей стечёт под землю. Меняются полюса земли, учащаются землетрясения – это просыпается Великая Мать, поворачивается с боку на бок, готовится выйти на поверхность. И в Библии об этом говорится: когда вострубил седьмой ангел – пришло царство Божие через землетрясения. И в Коране – «когда в конвульсиях земля забьётся и на поверхность бремя тяжкое своё извергнет и возгласит в отчаянии человек – что происходит с ней?» Великий мудрец Нострадамус, да будет он всегда в объятиях Великой Матери, провозгласил: «В год же 1999 месяц седьмой с небес спустится Король ужаса – презренный сын, он воскресит великого короля Анголмуа (Великую Мать Симаргл) и до и после Марса она будет править счастливо.» (Неверная цитата: у Нострадамуса сказано «он». Прим. ред.) Этот блаженный предсказатель указал не только год и месяц (годом он немного ошибся, 1999 уже прошёл. Прим. ред.), но и место, где выйдет на поверхность Великая Мать: «Огонь, вырвавшийся из центра Земли, сотрясёт окрестности великого нового города». Древний Великий Новгород – вот то благословенное место, место начала нового царствования нашей Богини!»
Юля и Егор, с интересом читавшие статью, переглянулись и какая-то смутная тревога, беспричинное беспокойство кольнули сердце. Словам этим они не поверили совершенно – Могильщик был явно безумен, но тем не менее гнетущее впечатление не оставляло их.
«В этот момент несчастный сумасшедший потерял сознание. С трудом его привели в чувство, но в полностью себя он так и не пришёл. Потому дальнейшую его речь, в силу её бессвязности, я передаю своими словами. Выяснилась трагическая и страшная история умопомешательства неуравновешенного человека, приведшая в итоге к гибели двадцати трёх ни в чём не повинных людей. Десять лет назад тогда ещё молодой Могильщик (оказалось, что он и сейчас значительно моложе, чем выглядит), одержимый духовным поиском, попал в одну из многочисленных московских сект. Несколько лет он состоял в этой секте, являясь её примерным прихожанином. В секте же этой с ним, как и с остальными рядовыми сектантами, проводили тщательную работу по промыванию мозгов. Очень скоро молодой человек привык мир вне секты считать враждебным, угрожающим и греховным. Зато внутри секты он чувствовал себя как в раю, не замечая, что становится практически рабом верхушки. Так продолжалось какое-то время до тех пор, пока в секте не появился новый человек. Он пришёл позже и поначалу был таким же истовым прихожанином. По всей видимости, это был достаточно широко, но очень поверхностно образованный человек с сильной склонностью к мании величия. Читая разные книги, он узнал, что гностики (раннехристианская еретическая секта. Прим. ред.) верили, что мир создал неудачливый демиург – дьявол, с разрешения верховного бога. Также, начитавшись различной религиозной литературы, он узнал о разнообразных богинях-матерях, побеждаемых своими сыновьями (например, Тиамат, побеждённая Мардуком. Прим. Ред.), и решил, что постиг всё знание мира. Он создал собственную религию, в которой верховным и, по сути, единственным божеством была богиня-мать Симаргл, она же Великая Мать, породившая всё сущее. Долгое время она правила миром, а затем, доверив управление своему сыну, ушла спать в глубины земли. Сын же, подобно Фаэтону, получив власть, не справился с ней, испортив почти всё, что сделала до него Симаргл. И теперь, в соответствии с предсказаниями и знамениями, ей пришло время просыпаться. Этот человек, назвавший себя жрецом Великой Матери, привлёк сначала двух приверженцев, объявив себя и их тремя частями богини, воплощёнными на земле, дабы подготовить мир к её приходу. Один из приверженцев назывался Левый Жрец или Смерть, другой – Правый Жрец или Жизнь, как символы порождающего и уничтожающего начал Великой Матери. Он же – Верховный Жрец или Решающий – как уравновешивающий и связующий принцип между Жизнью и Смертью. Своего рода сознание Великой Матери Симаргл. Втроём они начали набирать последователей, поверивших в их религию и скорый конец света и желающих спастись. Через короткое время в рамках только этой секты им удалось набрать несколько десятков человек, в том числе и Могильщика. Но вскоре произошёл конфликт с руководством, и новая секта, зародившаяся в чреве прежней, вышла на свободу. Пришло им время разработать ритуалы. Их стало всего два. Ритуал посвящения и ритуал жертвоприношения. Эти сектанты были убеждены, что единственный путь к спасению – это смерть заживо, сначала духа, потом тела. Для этого надо было отрешиться от всего земного и от себя самих. В знак этого они носили одинаковые коричневые (в цвет земли) балахоны, скрывающие их тела и лица».
В этот момент газета оказалась слегка порванной в нескольких местах – Юля и Егор, вместе державшие её, отреагировали совершенно одинаково и совершенно бессознательно – резко сжали кулаки.
«Адепты не должны были отличаться друг от друга. Исключение составляла только „Несвятая троица“ – как представители богини на земле, они носили знаки отличия – символы, обозначающие смерть, жизнь и их объединение. (Цветной рисунок символа см. в конце статьи. Прим. ред.)».
А в этот раз газету чуть не разорвали до конца – оба одновременно бросились искать символ. А когда нашли, всё что смогла сказать Юля, было:
– Ну ничего себе!
Егор же только присвистнул.
«Секта арендовала один большой дом, куда переехали все вместе. Посвящение неофитов шло по определённому сценарию. Решающий вырезал ножом на животе у обнажённого посвящаемого символ их секты. Неофит надевал белый балахон и ложился в могилу, предварительно выкопанную лично им. Левый Жрец, Смерть, закапывал его, оставляя возможность дышать. Через некоторое время Правый Жрец, Жизнь, откапывал новопосвящённого члена секты. Решающий вручал ему коричневый балахон и новичок должен был совершить жертвоприношение – закопать живыми трёх собак и птицу, связанных вместе, в одной могиле. Это было так называемое Великое жертвоприношение Посвящённого. В дальнейшем в жертву мог приноситься кто угодно, кроме людей. Единственное, но обязательное условие – жертва должна была быть закопана живой. Кстати, именно на почве выбора жертв и произошёл раскол между сектой и Могильщиком, который настаивал, что людей приносить в жертву необходимо. Могильщик утверждал, что Великая Мать сама берёт себе какую-то часть людей, например, во время землетрясений, лавин или наводнений. Он считал, что люди, погибшие таким образом, возрождаются в лоне Великой Матери. Сектанты же были уверены, что для истинного возрождения жертва должна быть добровольной. Это было то, что они делали сами: отрешались от мира, занимались самоистязанием, выдерживали длительные посты, а секс был строжайшим образом запрещён. Но самое главное – по нескольку часов в день они проводили, лёжа в земляных гробах, достигая таким образом, по их мнению, просветления и объединения с Великой Матерью. Секта разрасталась, их стало уже несколько сотен человек, когда они внезапно исчезли, незадолго до этого изгнав из своих рядов Могильщика. Очевидно, они перебрались в какое-то другое место, ждать приближающегося, на их взгляд, конца света. Кстати, секта эта не бедствует – они продали несколько квартир, принадлежавших одиноким сектантам.»
На этом, уважаемые читатели, мы заканчиваем рассказ о посещении нашим корреспондентом психиатрической клиники и общении с Могильщиком. Но помните, где-то рядом с вами обосновалась эта страшная секта, и какого ещё Могильщика может она породить, ведает одна Великая Мать Симаргл!»
Мангусты сидели, долго и бессмысленно глядя друг на друга. Наконец, покрутив головой, Юля заговорила:
– На иные вопросы ответы получаешь очень быстро… – и умолкла.
– Да уж! – выдавил Егор, – знаем мы, где эта секта обосновалась и, сдаётся мне, теперь они сами подумывают перейти на людей.
– Очень на то похоже, мелкий. Одно могу сказать точно – дуракам везёт. Кстати, надо, наверное, сообщить о том, что они здесь? – неуверенно продолжила Юля.
– Не знаю, – отозвался Егор, – боюсь, что если пойдут их забирать, то погибнет куча народу – ты же видела, какие они. А ведь так-то туда никто не ходит, только мы по глупости влезли.
– А ты уверен, что никто не ходит? – с напором спросила Юля.
– Абсолютно, – уверенно ответил Егор, – деревня здесь единственная, хуторов больше нет, а местные как огня боятся того места. Рассыпь там сокровища капитана Флинта – и то не пойдут.
– А если какие-нибудь туристы?
– Во-первых, их здесь нет, во-вторых, может, они людей и не трогают, нас-то не тронули, и, в-третьих – может пострадать намного больше людей. Идти-то придётся мимо болота, а что там – неизвестно. И как оно подействует на людей, тоже неизвестно. – Егор пожал плечами. – В конце концов, эта секта здесь уже два года, а ещё никто не пропал, если не считать тех, кто заразился на болоте, но это совсем другое дело.
– Наверное, ты прав, мелкий, но сердце у меня не на месте. Я просто не знаю, как быть. И так не так, и этак не этак.
– Давай подбросим монетку, – предложил Егор, – орёл – рассказываем, решка – нет.
– Хорошо, давай, – согласилась Юля.
Выпала решка.
За ужином Андрей спросил у Мангустов, как им статья.
– Ничего, интересная, – вежливо ответила Юля.
Глава 3
Поздно вечером Юля постучала к брату. Ей никак не давала покоя мысль о секте на болоте, и хотя они перекинули ответственность по принятию решения на плечи высших сил, идея замалчивать информацию представлялась ей всё же не совсем верной. Егор, уже лежавший в кровати с книгой, крикнул сестре, что дверь открыта. Не успев войти, с места в карьер Юля заявила:
– Завтра идём в деревню.
Брат отложил книгу и недоверчиво уставился на неё.
– Зачем? Завтра же первое мая, праздник, по деревне будут шататься толпы народа, все выйдут на улицу. Ты же терпеть не можешь, когда много людей. Или я что—то проморгал, и ты сильно изменилась?
– И отлично, что праздник и толпы людей. Это просто то, что надо! – с жаром сказала Юля.
Егор изумился до такой степени, что просто раскрыл рот и закрыл его снова, не найдя слов. Он в прямом смысле потерял дар речи.
– Нет, ты не думай, я не сошла с ума, – заметив его удивление, пояснила сестра.
Подойдя к кровати, Юля села на край и принялась объяснять:
– То, что столько людей в одном месте соберётся, означает, что нам не придётся много бегать. Дело в том, что я хочу пообщаться с народом и выяснить всё, что им известно о болоте, о тех странных людях и о тех, кто заболел, побывав там.
– А зачем? – этот вечер явно проходил для Егора под девизом: «Всему удивляться». – Ведь я это уже сделал и всё узнал, помнишь, ещё прошлым летом?
– Это так, – согласилась Юля, кивая, – но не совсем так, точнее, не до конца. Есть же разногласия между тем, что тебе сказали твои знакомые, и тем, что сообщил Андрей, да и тем, что мы узнали сами. Ты общался только с подростками, а я хочу поговорить со взрослыми и, кроме того, необходимо получить более подробную информацию, особенно о тех, кто был на болоте и заболел. Ведь не со всеми это происходило, а, наоборот, пострадала только небольшая часть. Надо узнать всё о том, как это было: что произошло на болоте, когда начались проблемы, постоянны ли они или нет, было ли что-то странное в людях непосредственно перед тем, как они уходили. – Юля задумчиво сузила глаза. – Ведь не сразу же это происходило, мог пройти и не один год.
– Ну да, – пробормотал Егор, – то, что я слышал, очень много лет могло пройти между тем, как человек заболевал и как уходил.
– Вот-вот! – воскликнула Юля, значительно подняв палец. – Надо это всё выяснить. И узнать, чем же были настолько странны те люди на болоте, что местные перестали туда ходить.
Егор хмыкнул.
– Ну, это мы и сами с тобой видели!
Сестра затрясла головой.
– Нет-нет, насколько я поняла, это только мы влезли в их логово, а остальные просто проходили мимо. И чем же в таком случае они могли так испугать людей, что те вообще перестали туда ходить. Ведь их даже болото не отпугивало.
Егор кивнул.
– Ну да, Юль, ты права, это всё знать не помешает. Тем более что Стас уже заболел и где гарантия, что с нами подобного не случится. И вообще, больше знаешь, крепче спишь.
– Наоборот, – заметила Юля.
– Не в этом случае, – убеждённо сказал Егор.
На следующее утро они отправились в деревню, оставив возмущённых и недоумевающих собак дома. Мангусты прошли уже полдороги до деревни, беспокоясь пока только об одном – как бы подставить Солнцу максимальное количество мест одновременно, когда Юля внезапно остановилась с заколотившимся сердцем и обернулась к брату.– Скажи, мелкий, ты хорошо помнишь эту статью о секте? – напряжённо спросила она.
– Ну да, на память не жалуюсь, – внимательно глядя на сестру, ответил Егор.
– В таком случае скажи мне – сколько человек было в секте перед тем, как она исчезла?
– Несколько сотен.
– Прекрасно. А скольких мы видели на холме?
– Ну-у, там было… – тут Егор осёкся, он прекрасно помнил, что никаких сотен там быть не могло, – десятка два или три.
– Десятка два или три, – эхом откликнулась Юля, – и где же остальные?
Егор задумался.
– Может, они спали, или ушли в лес или просто не стали вылезать, а может, вообще покинули секту?
– Такие секты так просто не покидают, разве что на тот свет. – Юля покачала головой и поморщилась. – А что касается остальных предположений – ушли в лес сразу несколько сотен? Маловероятно. А то, что спали или просто не вылезли… Ты же помнишь, как они появились?
– Конечно! – горячо воскликнул Егор. – Такое не забудешь!
– Тогда ты должен помнить, что поднимались они одновременно, все сразу. Для часовых их было слишком много, но нападать на нас они всё же не стали, так что дело не в том, что именно это количество людей вылезло для того, чтобы нас схватить. Если бы действительно дело было в этом, появились бы все сотни, если бы могли. Две собаки не смогли бы их остановить. Больше похоже на то, что это были все, кто там остался.
Егор медленно кивнул.
– Немного сумбурно изложено, но смысл ясен. Да и тропинка на болото к тому же. Ушли на встречу со своей Великой Матерью! – натужно пошутил он.
– Что-то ты сегодня излишне весёлый, – неодобрительно проворчала сестра, – и шутки у тебя всё же странные, некрофильские какие-то.
– Какие есть, – пожал плечами брат.
Егор был прав. Вряд ли во всей деревне нашёлся хоть один человек, который решил бы в этот день остаться дома. Сочетание весны, праздника и хорошей погоды не оставило равнодушным никого. Люди ходили повсюду, собирались большими и маленькими группами, оживлённо разговаривали, смеялись и кое-где даже пели. Словом, веселились вовсю. Настроение в деревне было по-настоящему праздничным.
Юля и Егор шли по улице, здороваясь со знакомыми, причём Егор, который знал здесь почти всех, не успевал приветствовать их и отвечать на приветствия. Мангусты уже несколько минут бесцельно лавировали среди толпы, когда Егор привлёк внимание сестры к довольно многочисленной группе людей, весьма чувствительно дёрнув её за руку.
– Вот, видишь, вон те четверо, – громким шёпотом, указывая рукой в их сторону, сообщил он, – это дядя Лёша, дядя Игорь, Антон и Ефим Петрович. Они были одними из тех, кто видел странных людей.
Юля остановилась и принялась их рассматривать. Результаты осмотра её удовлетворили, и она повернулась к брату:
– Вот и отлично, к ним-то мы и подойдём. Тем более что и они, и остальные должны знать и о заболевших. Единственное, давай-ка подойдём вон туда, – Юля кивнула головой в сторону динамика, изрыгавшего мажорные вопли, – и обсудим кое-что.
Они подошли к этому динамику, едва не сметаемые бешеным напором звуков, и прислонились к стене. Разговаривать, стоя под ним, приходилось очень громко, да и воздух, и окружающие предметы сотрясались от вибрации, но зато уже в двух шагах разговаривающих не было слышно совершенно.
– Нам надо придумать, как задавать вопросы, – с трудом перекрикивая рёв динамика, проорала Юля, – не можем же мы подойти к ним и в лоб заявить: «А расскажите-ка нам о странных людях и о больных!».
Егор заорал в ответ:
– А мы скажем почти правду – мы там ходим и всё нормально, ничего не случилось и никого не встретили, но слышали всякое, вот и хотим узнать, чего стоит бояться. А насчёт больных – расскажем про Стаса.
Так они и сделали. Люди, стоявшие в этой группе, сначала обрадовались подошедшему пополнению. Веселье было в самом разгаре, и пива, да и напитков покрепче, было выпито уже изрядно. Но, поняв, о чём именно спрашивают Мангусты, они насторожились и даже было вовсе не захотели говорить на эту тему. Но затем общее веселье и шум одержали верх, и каждому захотелось поделиться всем, что ему было известно о болоте.
Жарким весенним днём, в праздничном шумном окружении, с соответствующим настроением, усиленном алкоголем, всё это казалось совсем не страшным, а, скорее, интересным и происходящим с кем-то другим. Вроде событий в занимательном фильме, который можно с удовольствием пообсуждать, а затем выбросить из головы.
Разговор получился довольно долгим, и выяснить удалось немало любопытных и потенциально важных вещей. Причём однажды Юля застыла, а затем с трудом удержалась о того, чтобы не стукнуть себя по лбу, и тихо обругала себя бессердечной дурой.
Вот как это было:
– Странные люди? А, да-да, было дело. Мы, значит, пошли на болото, днём, само собой. Грибы там, понимаешь, отменные – белые, подберёзовики, а подосиновиков вообще не счесть. Пошли мы, значит, вчетвером. Уже набрали, неплохо так, а тут глядь – какие-то люди идут и что-то тащут. Стали мы, значит, смотреть. Тут ведь какое дело, если кто идёт из наших на болото, вся деревня об этом знает, а кроме нас-то никто больше и не шёл, ну а тут, значит, кто-то чужой. А кому бы это быть, тут и деревень-то больше нет. Вот и смотрим мы, значит, и тут видим – собаку тащут, ноги у ней связаны, а обнимают, как ребёнка. Дотащили до топи и как шваркнут туда, а сами стоят, значит, и что-то бормочут. Она, бедная, визжит, да тут болото её и засосало. Мы хотели, значит, подойти, но темнеть уже начало, да и испугались мы, по правде говоря, развернулись и дёру. Даже корзинки не добрали доверху.
Вот здесь-то и бросилась кровь Юле в голову – когда они с Егором обсуждали – опасна ли эта секта для людей, они совершенно упустили их виду собак. А ведь судя потому, какой вой доносился из холма, их там было очень много. И всех их ждала такая же страшная смерть. Она едва сдержалась, чтобы не ринуться туда сразу же. Но, справившись с собой, продолжила разговор:
– А вы не помните, во что были одеты люди?
Собственно говоря, ей хотелось узнать – были ли это жрецы или рядовые члены секты. Но выяснить это не удалось, ибо по поводу одежды мнения разделились. Один утверждал, что на них были комбинезоны, другой, что они были завёрнуты в какие-то тряпки, а двое оставшихся вообще не обратили на это внимания.
По поводу пострадавших информации было больше. В первую очередь Мангустов интересовал вопрос – было ли что-то необычное в те разы, когда люди заболевали, посетив болото, и, вообще, сколько всего их было.
Отвечать начали со второй части. Заболевали, насколько было известно, с того времени, как появилась деревня, но редко. Непосредственно на памяти старожилов таких случаев было пятнадцать. С первой частью оказалось сложнее: кто-то ходил поодиночке и не рассказывал, что там могло произойти. Но было и кое-что интересное – вспомнили два случая. Первый: один из заболевших сломал на болоте руку, да и ещё как – кость пробила кожу. Во втором случае заболевших оказалось сразу несколько человек. На болото пошла большая группа и что-то они там не поделили. Завязалась драка, дело быстро закончилось, и особо никто не пострадал – разбитые носы, несколько синяков и ссадин. Но что интересно: из подравшихся, а их было семь человек, заболели только трое. И все заболевшие, если только не уезжали из деревни навсегда, рано или поздно уходили на болото.
Затем Юля спросила о проявлениях болезни – тут картина была один в один как у Стаса, разве что кому-то больше, кому-то меньше снились кошмары. Зато выяснилось – проявления болезни были синхронизированы по времени и одинаковы у всех. Но уходили все в разное время.
– Да, кстати, – пристально глядя на Ефима Петровича, который в основном и отвечал, спросил Егор, – а почему дети у вас считают, что те из заболевших, кто уезжает, становятся нормальными и приступы у них прекращаются?
Пожав плечами, кто-то ответил, считая это само собой разумеющимся, и остальные согласно кивнули:
– Да, чтоб подальше от болота держались.
Мангусты только рты раскрыли, не понимая, каким образом подобная информация может удержать детей от посещения болота.
Увидев их растерянность, Ефим Петрович снисходительно пояснил:
– Да всё просто – рядом с болотом плохо, а далеко – хорошо, вот и нечего туда соваться.
Юля с трудом закрыла рот, пробормотав: «Да уж, убойная логика, не поспоришь», а Егор только покачал головой. Глубоко вздохнув, Юля задала очередной вопрос:
– А когда именно бывают приступы? И днём, и ночью, и зимой и летом?
Люди задумались. Несколько секунд они стояли молча, а затем, тихо посовещавшись, начали отвечать:
– Да как-то больше по ночам, обычно, днём-то их отпускает, хотя и не всегда. Но вот тепла заболевшие боятся как огня. Зимой, в общем-то, не уходят, да и приступов практически не бывает, а вот летом совсем другое дело. Все больные заморозков ждут как манны небесной
Затем Юля спросила, какими были люди незадолго до ухода, и здесь выяснилась самая ценная на данный момент информация.
– Да как тебе сказать, – заговорил Ефим Петрович, – Лёшка Ерофеев, значит, по осени гриппом заболел, влёжку лежал. Все удивились, что он ушёл, он и встать-то не мог. Николай Рябов с лестницы упал, переломался, Катька Косая, со своим хахалем подралась, а потом, значит, нажралась палёной водки с ним же. В ту же ночь ушла, а хахаль к утру помер.
Остальная информация была в том же роде – каждый непосредственно перед уходом на болото был в очень плохом физическом состоянии.
Напоследок Юля решила поинтересоваться характерами заболевших, но ничего особо интересного не открылось. Это были абсолютно разные люди. Такие, например, как местная чума, запойный алкоголик Дрын и всеобщий любимец Вася – совершенно замечательный парень с очень чистой душой, но небольшими проблемами по части головы. Слабоумным он не был, просто несколько странным и очень-очень добрым. И иногда страдал провалами в памяти. Вот и в тот раз он один ходил на болото за грибами, принёс, хромая, полное лукошко, но на вопрос, что с ним случилось, ничего не ответил. А с той же ночи он и заболел.
Юля видела этого Васю – действительно, очень светлый человек с ясными и сияющими глазами, при первом же взгляде на которого хотелось ему улыбнуться. Он имел несколько своеобразных привычек: пристрастие к зелёному цвету в одежде, не переносил закрытых окон (открытыми держал их даже в сильнейшие морозы) и был убеждённым апологетом босохождения.
Поблагодарив людей за информацию, Мангусты отправились обратно. Как только они вышли за пределы деревни, Юля резко сказала:
– Завтра мы идём к секте!
– Ты, что, с ума сошла? – испуганно воскликнул Егор. – Тебе жить надоело?
– Мы не будем лезть к ним в пасть, но ты же сам слышал, что говорили о собаке, и вспомни, сколько их там. Их же всех убьют, да ещё так жутко! – при одной мысли об этом у Юли наворачивались слёзы на глаза.
– Юль, я всё понимаю, – стараясь быть спокойным и убедительным, заговорил брат, – поверь, мне их тоже очень жаль, но что мы можем сделать?
Лицо Юли исказила гримаса.
– Я пока не знаю, мелкий. Мы придём на место, на холм лезть не будем. Понаблюдаем за ними, вдруг что-то узнаем. Может, последим за ними и убедимся, что для людей они не опасны, и вызовем милицию.
Егор насмешливо и мрачно фыркнул.
– Ага, милиция увезёт их в психушку, а собак в приют, где их благополучно и усыпят, – сказал он.
Сестра страдальчески закатила глаза, оскалившись.
– Егор, не трави мне душу, прошу тебя. Ну не знаю я, что делать. Придём туда, на месте сориентируемся. Может, их выпустить можно.
