Болото вечной жизни. I часть

…твоё солнце поднимется из мутных болот…

Карл Густав Юнг

«Liber Novus»

1752г

Ночь опустилась на Священную гору, и дневной жар исчез, алчно втянутый в недра дикой каменистой пустыни, вот уже которое тысячелетие собирающей каждую крупицу тепла, но никак не могущей согреться. Усеянное неправдоподобно яркими звёздами небо изогнулось над горой, краями своими касаясь дальних хребтов, и в его слабом призрачном свете какой-нибудь случайный прохожий мог бы разглядеть двух сидящих на камнях людей, по всей видимости, ведущих беседу. Но не могло быть на Священной горе случайных прохожих, тем более ночью, а любой человек, оказавшийся на ней вынужденно, увидев тех двоих, бежал бы от них в беспамятстве, приняв их за демонов ночной пустыни. Но он бы ошибся. Как минимум один из сидящих там был обитателем этой местности, и он внимательно слушал другого, подавшись к нему всем телом.

– Есть одна вещь, Осарсиф, которую я должен тебе сказать, а ты обязан отнестись к ней со всей серьёзностью. Я уже передал почти всё, что тебе необходимо было знать, а это последнее, но, возможно, самое важное из всего. Запомни – твой Бог не лжёт, но ты – не Он, и не можешь себе этого позволить. Под твоим началом будет великий народ, сила которого, при покровительстве вашего Бога, будет только возрастать, и тебе безо лжи не обойтись.

– Но это же грех перед Ним, – отозвался Осарсиф, напряжённо глядя на собеседника.

– Бог простит тебе этот грех, ведущий к процветанию твоего народа, если ты не идёшь против Его воли и не станешь лгать Ему – этого Он тебе не простит и уничтожит тебя. И ещё, Осарсиф, я уже говорил тебе, что ты обязан найти второго, и я скажу больше – сделай это уже утром. Он вспыльчив, твой Бог, и ненадёжен – ты не будешь никогда испытывать уверенности, что не вызвал на себя Его гнев, поэтому ты должен иметь уверенность, что род первосвященников не прервётся с твоей смертью.

– Как я объясню это людям, ведь никогда ранее пророк не избирал себе помощника?

Собеседник усмехнулся.

– Скажешь, что косноязычен, – легко предложил он, – и тебе необходим толмач.

Покачав головой, Осарсиф возразил:

– Кто поверит этому? Любой, кто знает меня, а знают меня очень многие, с лёгкостью опровергнет эти слова.

– Что тебе с того? Скажешь, что общение с Богом повлияло на твой язык, а вообще это не важно, что ты придумаешь для объяснения, да и придумаешь ли что-нибудь.

Наступило молчание, и люди, слившись с ночью, на какое-то время стали неподвижной частью этой древней пустыни. Поднимающаяся луна провела по земле резкие чёрные и белые полосы, разделив мир на части, и вскоре из тьмы за валуном на лунный свет выбежал скорпион. Постояв немного без движения, он двинулся вперёд, направляясь куда-то по своим делам. Движение это привлекло внимание Осарсифа, и он, с детства не выносивший скорпионов, вздрогнул, с опаской следя за проползающим мимо маленьким существом. Дрожь испуга сменилась дрожью холода, заставив его поплотнее закутаться в овечью шкуру, и Осарсиф с недоумением посмотрел на обнажённые, покрытые многочисленными тонкими шрамами руки сидящего напротив него человека.

– Я ведь даже не знаю твоего имени, – заговорил он вполголоса, пристально вглядываясь в лицо своего собеседника, чётко различимое на фоне уже высоко поднявшейся над горизонтом луны.

– У меня его нет, оно стало лишним для меня, – отозвался тот.

– Но откуда ты – черты твоего лица не имеют сходства ни с одним из известных мне народов, а я, поверь мне, знаю их немало.

– У меня нет родины, она также стала лишней для меня.

Осарсиф сжал посох и глухо спросил, уже не вглядываясь в лицо собеседника, а опустив глаза и не отрывая их от земли:

– Кто же ты тогда? Человек ли ты вообще?

Со странной улыбкой глядя поверх головы Осарсифа, собеседник ответил:

– Это слово тоже стало для меня лишним.

С чёрного неба сорвалась звезда и, стремительно промчавшись, исчезла за горным хребтом на севере. И словно это падение послужило знаком, неизвестный поднялся с камня и сказал:

– Что ж, Осарсиф, теперь ты знаешь всё, что ты должен был знать, и я ухожу. Ты больше не увидишь меня и отныне ты вождь своего народа, и твой Бог стоит за тобой. Делай то, что он говорит тебе, и ты проживёшь долго, и народ твой освободится от рабства и станет великим. Прощай, Осарсиф, – и, не дожидаясь ответа, он ушёл, и очень скоро ночь скрыла его.

– Ты пришёл, Месодиос, – с удовлетворением сказала женщина, сидящая в окружении небольшой группы людей, – это хорошо, что так скоро, ибо мы должны торопиться.

– Неужели ты нашла ещё одного, Анакситиос?! Это редкостная удача – два за такое короткое время.

– Да, но он слишком слаб и слишком далеко отсюда, мы можем опоздать, и его не станет раньше, чем мы доберёмся до него.

– Ты не ошибаешься? Никто из них ранее не был слаб.

– Он слишком далеко отсюда, – повторила женщина негромко и уверенно, – но я видела точно – он один из тех, в ком есть свет.

– Раз ты так говоришь, значит, так оно и есть. Где именно находится он?

– У венедов.

– Ты права, Анакситиос, это далеко и времени у нас мало, так что стоит поторопиться.

Пролог

– Всё, меня достало, я иду покупать лотерейный билет! – Юля ворвалась, не постучавшись, в комнату к Марине, из-за чего та в испуге выронила журнал. – Я больше не могу, ты посмотри, – она подтащила сестру к окну, – посмотри на улицу!

А улица, через край заполненная солнечным светом, была чудо как хороша в этот день начала апреля. Весна не стала смотреть на календарь и началась ещё зимой, и сейчас пробуждающаяся жизнь уже была готова вырваться на волю. Всё замерло, как спринтер на старте, чуть дрожа от еле сдерживаемого напряжения. Это нетерпеливое ожидание было во всём: в кустарниках, вытянувшихся к Солнцу, ветви которых стали яркими, глянцевыми и упругими, в деревьях с набухшими почками, уже избавившихся от зимней спячки; в самом Солнце, которое сияло так неправдоподобно ярко после этой тяжёлой и мрачной зимы, что хотелось смотреть на него снова и снова, чтобы убедиться, что оно действительно есть и что оно на самом деле такое яркое и сияющее. И небо было самым чистым, голубым и высоким, какое только можно представить. И начавшие возвращаться птицы уже свистели, звенели, щебетали и ворковали повсюду, наполняя привыкший за зиму к тишине дворик ликующими звуками. Старинные дома, стоящие здесь одну, а кто и две сотни лет, казались сегодня совершенно новыми, только что вылупившимися на свет. Даже их обшарпанные, давно не крашеные стены предстали сейчас сделанными из радуги, и всё пронизывали солнечные лучи, настолько сконцентрированные, настолько плотные, что, казалось, ещё немного, и их можно будет схватить в охапку.

– Ты видишь всё это, – Юля раскинула руки, как бы стремясь обнять весь мир, – а ведь ещё и запахи – пахнет Солнцем, и соком деревьев, и нагретым асфальтом, и… и… и… Весной пахнет!!! Всё, всё бурлит жизнью, всё стремится на волю, вот, смотри, мать-и-мачеха, она уже выбралась из-под земли, а я как в ловушку поймана и застряла здесь, – и руки её бессильно повисли.

Марина удивлённо посмотрела на сестру:

– Какая муха тебя сегодня укусила? – спросила она, пытаясь понять, что же могло послужить причиной такого взрыва эмоций.

– Весенняя, – буркнула Юля, отвернувшись, но затем не выдержала и стремительно развернулась к сестре, схватив её за руки.

– Я очень люблю Центр, я очень люблю нашу квартиру, но я не могу больше жить здесь! – Она замолчала, пытаясь собраться и успокоиться, и вскоре заговорила снова, – я сейчас скажу тебе то, что ты и так знаешь, но прошу не перебивать, иначе я собьюсь и запутаюсь. Смотри – у нас прекрасная трёхкомнатная квартира в Центре – мечта очень многих, но нас-то уже пять человек. Ты любишь цветы, – Юля кивнула на журнал по цветоводству, что, выпав из рук Марины, так и остался лежать на полу, – наша квартира заставлена ими настолько, что стала похожа на джунгли. Но королевство маловато, развернуться негде – ты же мечтаешь о цветниках, о зимнем саде. Маша – ей всего год. Центр – прекрасное место, но жить здесь можно только вопреки, как и вообще в Москве. Андрей. Сколько раз вы с ним разговаривали, я же слышала, как было бы хорошо жарить шашлыки около своего дома, к тому же он помешан на рыбалке. Он также мечтает о доме. Егор хочет собственную комнату, и он прав – жить в коридоре никому не понравится. А я люблю леса, и поля, и реки, и чтобы не было стен и заборов, и свободу, и простор, а здесь вокруг стены и тюрьма. Мы здесь даже не можем завести собаку – с ней некуда идти. А заработать на то, что нам надо, мы не сможем и за всю нашу жизнь.

– Юль, я не понимаю, к чему ты завела этот разговор, ты же знаешь, мы не можем этого… – начала было говорить Марина, с тревогой глядя на сестру и поглаживая её по руке в попытке успокоить, но закончить фразу не смогла.

– А-а-а! – завопила Юля, перебив непрошеную утешительницу, – знаю я, что ты хочешь сказать – мы не можем продать квартиру, ведь в ней жили три поколения нашей семьи, а главное – если вдруг вернутся родители… – она бросила взгляд на фотографию, стоящую на столике около окна. На этом старом черно-белом снимке была изображена молодая пара, обнимающаяся, хохочущая, глядя в камеру. Их родители, двадцатилетние, вскоре после свадьбы. Они ещё не знают, что через 25 лет оставят своих, пока ещё не родившихся детей одних, уехав в очередную археологическую экспедицию и не вернувшись из неё. – Так вот, если вернутся наши родители, – Юля решительно заговорила снова, – они же сюда вернутся, если вообще вернутся, ведь так?

– Естественно, – ответила заинтригованная Марина, – как же они иначе нас найдут? И что ты предлагаешь?

– Так я же потому и пришла к тебе…

Марина насмешливо-снисходительно смотрела на возбуждённую сестру.

– Вообще-то не пришла, а ворвалась как тайфун, – перебила она Юлю, укоризненно уточнив, – что-то проорала, схватила, подтащила меня к окну, да ещё и лекцию о приходе весны прочитала.

– Ну да, – воскликнула Юля, – это так, только завопила я не что-то, а совершенно ясно сказала – я иду покупать лотерейный билет!

Марина искренне не расслышала первых слов сестры, ворвавшейся к ней в комнату, и сейчас испуганно охнула.

– Только не это! Ты, что действительно рассчитываешь выиграть дом? – воскликнула она, по опыту зная, если уж какая-то идея попадала сестре в голову, то выходила оттуда крайне неохотно, и в красках представила себе весь дом, заваленный этими билетами. К тому же ей совершенно не нравилось то, что она видела сейчас – в каком возбуждении, почти экзальтации, находилась Юля, и как поверила она в свою идею.

– А что такое? Ведь лотереи существуют и для того тоже, чтобы кто-нибудь мог выиграть, разве нет? – убеждающе заговорила Юля, взяв сестру за руку и глядя ей в глаза. – У нас что, есть другой вариант? Мы же не увешаны богатыми дядюшками, как Дуремар пиявками, и заработать мы столько не сможем. Я же их не украсть хочу, не ограбить, не убить кого-нибудь. Ну и почему же я не смогу выиграть в лотерею? – и она вопросительно подняла бровь.

Марина задумалась. В принципе, сестра была права и вероятность выигрыша существовала, но в вероятность выигрыша именно Юлей Марина не верила абсолютно. Пятилетняя привычка взяла своё, и она заявила:

– Это идиотская идея, так и знай. Ты ничего не добьёшься, только расстроишься. Я, конечно, не могу запретить тебе покупать их – ты уже взрослый человек, двадцать лет всё же, и сама зарабатываешь, но пойми – с каждой неудачей ты будешь всё больше и больше впадать в отчаяние…

– Ничего, впаду, – проворчала Юля, раздражённо поморщившись.

– … впадать в отчаяние, – не дала себя сбить Марина, – а вместе с тобой, глядя на тебя, и я, и Егор, и Андрей. Маша, уж на что маленькая, и то будет страдать.

Юля немного помолчала, размышляя – в какой-то степени Марина была права. В её рассуждениях есть рациональное зерно, но ведь не обязательно будет именно так. Марина напрочь отметала элемент удачи. Вот оно! Удача! Юля радостно и быстро заговорила:

– Ты, конечно, права, рисуя такую страшную картину, но не совсем. Давай договоримся. Я куплю один лотерейный билет, – на этих словах Марина нахмурилась, но Юля, не обращая внимания, продолжила, – но не просто так. Срок – неделя. За эти семь дней должно случиться что-нибудь, указывающее на какой-нибудь лотерейный билет. Просто так я покупать не буду. Будет знак – я билет куплю, нет… Ну, на нет и суда нет.

Марина внимательно смотрела на сестру, обхватив рукой подбородок и поглаживая губу. Она знала – Юля слово сдержит. Билет, конечно же, не выиграет, но, как по личному опыту знала Марина, лучше однократное разочарование, пусть и очень сильное, чем бесплодная, выматывающая надежда.

– Хорошо, – сказала она, – это отличная идея. Желаю тебе удачи, – добавила она искренне.

– Спасибо, – ответила Юля, – она мне понадобится. Ну что, в таком случае я собираюсь и иду на улицу.

– В каком это «в таком»? – удивилась Марина.

– А ты что, думаешь, он впорхнёт ко мне в окно, перевязанный бантиком? – не меньше сестры удивилась Юля. – Удачу надо ловить. И не сидя дома. «Тем более, весной» – добавила она про себя.

Юля развернулась и направилась к двери, но в этот момент некая мысль, пришедшая в голову к Марине, заставила её окликнуть сестру:

– Юль, постой, а с чего это ты так в последнее время загорелась лотерейными билетами? Они же тебя никогда не интересовали?

– Понимаешь ли, – нахмурившись и медленно, как-то неуверенно, ответила та, – ну да, не интересовали, но в последнее время они лезут отовсюду, куда ни плюнь. Беру книгу – говорится о них, включаю телевизор – опять они, иду по улице – какой-то мужик толкает меня и впечатывает лицом в киоск Союзпечать. Когда я пришла в себя от возмущения, поняла, что смотрю (ты не поверишь!) на лотерейные билеты, – Юля улыбнулась и пожала плечами, – ну, словом, лезут буквально отовсюду, как тараканы ночью на нашей кухне. Мне тут один даже приснился. Ну и, глупо, конечно, я подумала – в этом что-то есть. Чем чёрт не шутит, надо попробовать.

Марина только качала головой, слушая этот бред. Дослушав, она сказала:

– Ну, хорошо, иди, лови свою удачу. – А мысленно добавила: «Не свою, а нашу».

Юля наконец-то свободная, помчалась в прихожую и начала торопливо собираться, боясь, как бы что-нибудь ещё не задержало её дома. Её колотило от радостного возбуждения и предчувствия перемен, и любая задержка для неё была подобна пытке. Именно поэтому, вылетая на лестничную клетку и столкнувшись в дверях с вернувшимся из школы Егором, причём столкнувшись буквально – чуть не сбив его с ног, бросила, скользнув по нему отсутствующим взором: «А, привет» и убежала. Ошеломлённый, брат с минуту ещё стоял в дверях, глядя ей вслед и пытаясь прийти в себя и понять, а что, собственно, произошло? Так и не сообразив, растерянный до предела, он вошёл в квартиру. Потирая ушибленный локоть, Егор в полном недоумении размышлял, что же должно было случиться, чтобы сестра, с которой у него всегда были отличные отношения, повела себя подобным образом. Да, она проявляла иной раз некоторую импульсивность, но чтобы так, раскатать почти в лепёшку, не извиниться, не узнать, не пострадал ли он, буркнуть «а, привет» и удрать – невероятно!

Очевидно, что-то случилось, решил Егор и в испуге ринулся в комнату к Марине, по пути едва не снеся дверь. Марина, всё ещё улыбаясь и качая головой, с интересом посмотрела на брата

– Я правильно думаю – ты её уже видел? – понимающе усмехнулась она.

– Видел?!! Да она меня чуть не убила! – возмущённо завопил Егор, который, увидев улыбающуюся Марину, понял, что ничего страшного не произошло. – Она выбежала из квартиры как Ондатр, спасающийся от своих зубов! Врезалась в меня и даже не посмотрела, а умчалась так, как будто за ней пчелиный рой гнался! Какая муха её укусила? Куда она понеслась?

– Муха – весенняя. Понеслась – ловить удачу, – кратко ответствовала Марина.

В Егора начали закрадываться подозрения, что пока он отсутствовал дома, случилось что-то страшное и все разом сошли с ума. Он с опаской посмотрел на сестру и осторожно спросил:

– А могу я узнать поподробнее – что же всё-таки случилось?

– Можешь.

– Ну так я спрашиваю – в чём дело?

– Ну так я и отвечаю… – и Марина подробно рассказала всё, что случилось за эти пятнадцать минут до появления Егора.

Юля вылетела на улицу и по инерции пронеслась ещё несколько сотен метров. На улице весна была ещё ощутимее, чем дома. Солнечные лучи проливались тропическим ливнем, висели туманом, сверкали, дрожали и переливались. Они проникали в каждую клеточку тела и даже в межклеточную жидкость, заставляя их вибрировать от переполняющего восторга, кипящей силы и радости жизни.

Но, промчавшись пару переулков, Юля наконец пришла в себя. Пока она находилась дома, то само собой разумеющимся было только одно – выйти (а точнее, выбежать) на улицу. Оказавшись же снаружи, Юля поняла, что не имеет решительно никакого представления о том, куда идти и что делать. В растерянности она постояла какое-то время, тупо оглядываясь по сторонам, а потом, махнув рукой, решила – ловцы удачи должны полагаться на саму удачу, а не на расчёт, и пошла, куда глаза глядят.

День был настолько хорош, что не грех его было провести, просто бродя по улицам и переулкам. Идти, смотреть на старинные дома, вдыхать тёплый, пахнущий солнцем и разогретым асфальтом воздух и чувствовать, как он очищает тело от зимней тоскливой тяжести и разглядывать пробуждающуюся жизнь – это уже само по себе было если и не счастьем, то где-то совсем рядом с ним.

Идя по улицам центра Москвы, окружённая на десятки километров вокруг камнем, бетоном, асфальтом и стеклом, Юля снова и снова убеждалась, что жизнь готова существовать в самых неподходящих условиях, чем не существовать вовсе, приспосабливаясь, меняясь вместе со средой, сопротивляясь смерти вопреки всему. Травинка, пробившаяся из каменной стены, муравьи, устроившие себе дом в трещинах асфальта, бабочки, прилетающие к цветам, которые заботливые цветоводы впервые выставили за окно под солнечные лучи – всё сообщало ей об этом.

Через лабиринты бесчисленных переулков Центра, через тихие малолюдные улицы, Юля шла, не задумываясь над тем, куда ведут её ноги. Дворы, арки, разноцветные стены домов по обеим сторонам узких и кривых дорог – казалось, этому не будет конца, но какое-то время спустя, неожиданно для себя, Юля очутилась на большой площади, окружённая толпой людей. Осмотревшись, она сообразила, что занесло её на вокзал – поглощённая разглядыванием домов, наслаждаясь солнечным теплом, Юля ушла довольно далеко от дома.

Но долго стоять, оглядываясь, ей не пришлось, так как люди мельтешили вокруг неё подобно тополиному пуху, вспугнутому порывом ветра, но задевали и толкали с силой отнюдь не пушинок, а весьма и весьма чувствительно. Вынуждаемая толчками, Юля пошла вперёд, не совсем понимая, зачем, собственно, продолжает продвигаться вглубь вокзала, а не возвращается на симпатичные ей тихие и безлюдные улицы, и тут ощутила, что кто-то схватил её за руку. Резко обернувшись, Юля увидела женщину со встревоженным лицом, что-то ей быстро говорящую, тряся какой-то разноцветной бумажкой перед Юлиной физиономией. Вслушавшись в слова, Юля начала понимать, что у той не хватает денег на билет, а уезжать необходимо и поэтому она предлагает кое-что купить. Юля перевела взгляд на трясущуюся бумажку в руке женщины, и сердце её сначала остановилось на мгновение, а затем бешено заколотилось.

– Сколько? – сдавленным голосом пробормотала Юля, при этом на её лице появилось такое выражение, что женщина испуганно отшатнулась и даже сделала движение, чтобы уйти. Но тут уже Юля вцепилась в неё. Сделав глубокий вдох и взяв себя в руки, на этот раз она повторила вопрос уже спокойным голосом:

– Сколько? Я куплю его, я просто хочу знать цену.

Поколебавшись немного, так как Юля уже не внушала ей доверия, женщина сказала:

– Деточка, я бы не стала его продавать, но мне не хватает на проезд каких-то ста пятидесяти рублей, а ведь я купила этот билет за двести.

Юля засунула руку в карман, и тут её пронзила страшная мысль: она не может вспомнить, взяла ли деньги, уходя из дома? Но до конца испугаться она не успела – деньги были. Вытащив из кармана смятую пятисотрублёвку, Юля протянула её женщине, не веря в то, что сейчас происходит. Женщина схватила деньги, отдала билет и исчезла в толпе. Юля, в свою очередь, бросилась бежать в другую сторону, натыкаясь на людей и боясь, что всё случившееся окажется галлюцинацией. В панике она выхватила покупку из кармана и начала её разглядывать. Но нет, это был он, абсолютно реальный, настоящий, красочный лотерейный билет. И тут Юля сообразила, что не знает, когда будет розыгрыш и где узнать его результаты. Она бросилась обратно за этой женщиной, но найти так и не смогла – та исчезла, как снег под апрельским Солнцем. Поразмышляв немного, Юля направилась к ближайшему киоску, где продавались лотерейные билеты и, поздоровавшись с киоскёром, показала ему билет. Осмотрев его, киоскёр кивнул и назвал дату (через две недели) и газету, в которой будут опубликованы результаты розыгрыша. Всё это время Юля держала билет в руке, вцепившись в него мёртвой хваткой. Ей казалось, что если отпустить билет, то он тут же исчезнет.

До дома Юля добрела как в каком-то сне. А там уже её ждали с нетерпением. Заразившись её волнением сами, Марина и Егор ухитрились заразить им даже пришедшего к тому времени Андрея. А это чего-то да стоило – хладнокровный и рациональный Андрей был абсолютно равнодушен ко всякого рода азартным играм. Но не в этот раз. Не успел он войти в квартиру после прогулки с Машей по Чистым прудам, как был огорошен известием о Юлином сумасшествии, лотерейном билете, совпадениях и ловле удачи. Таким образом, к моменту прихода Юли все уже сидели как на иголках. Точнее, все, кроме Егора, который вообще не мог сидеть, и Маши, которая просто заснула, проигнорировав всеобщее лихорадочное ожидание. Даже непрошибаемый Андрей проявлял некоторые признаки нервозности – слишком часто перелистывал газету, а потом вовсе отложил её в сторону. Так что когда Юля вошла, то увидела шесть глаз, очень внимательно и напряжённо смотрящих на неё. Юля вытащила билет из кармана, вяло помахала им в воздухе и тут же убрала обратно.

– Юлька, ну же, как ты его добыла? – подскочил к ней горящий нетерпением Егор.

Семейная пара обратилась в слух. Юля так же вяло, как и махала, ответила:

– Отвянь, мелкий, не сейчас. Вечером, всё вечером. А сейчас я никакая, вообще сил нет.

И Юля действительно рухнула в ближайшее кресло, успев подумать: «Хорошо оно было, а то пришлось бы падать на пол» и закрыла глаза.

К вечеру всё же привычная бодрость вернулась к ней, и Юля во всех подробностях рассказала об особенностях ловли удачи. Один раз во время рассказа Андрей перебил её, попросив дать ему билет. Внимательно осмотрев его, Андрей недовольно сказал:

– Дорогая моя, а ты знаешь его реальную стоимость?

Юля равнодушно качнула головой, так как этот вопрос интересовал её меньше всего.

– В таком случае хочу просветить тебя, – продолжил Андрей, возвращая билет, – что стоимость сего клочка бумаги в любом киоске составляет каких-то пятьдесят рублей, что ровно на порядок меньше, чем отдала за него ты.

Марина, нахмурившись, неодобрительно поджала губы. Заметив реакцию супругов, Юля пренебрежительно пожала плечами. В её представлении даже сравнивать было нельзя какие-то пятьсот рублей и этот лотерейный билет. Впрочем, в представлении супругов, их также нельзя было сравнивать.