Вердана. Книга 3

– Мне не интересен такой разговор. Убирайся, если нечем себя больше занять. Ты мечешься из-за пустяка.

Торн понял, чего добивается Зента. Он терпеть не мог недомолвок, нужно было унизить себя до предела, чтобы он проявил хоть долю внимания.

– Да, я болван, – начал Торн. – Я приволок ее сюда, хотя ты мне не советовал. Я сделал ошибку. Сегодня она пыталась воздействовать на меня. Я испугался, что потеряю ее, и в результате пострадал мой авторитет капитана. У нее есть способности, надо только научить ее. Ты это можешь. Несколько уроков. Научи ее контролировать себя.

Зента никак не реагировал на его излияния.

– Не пойму, что меня так заинтересовало в ней? – спросил Торн у самого себя.

– Сила, – вдруг сказал Зента. – Она сильнее. Сила притягивает. Тебя. Других. События. Она вызывает в тебе чувство благоговения, будоражит твой ум. Она согласилась тебе помочь из простого сострадания к другому существу. У нее нет личных мотивов.

– На это я и рассчитывал.

– Она знает, зачем она тебе нужна в действительности? Не знает звереныш, не то укусила бы еще больнее.

Торн посмотрел на Зенту. Иногда он специально говорил ему гадости, а иногда вставлял важные замечания. Сейчас Торн не совсем уловил, на что именно намекает Зента.

– Она задела гордыню Торна. Хочешь управлять ею? Найди себе домашнее животное проще и поглупее. Она без твоего участия найдет неприятностей. Зачем ты с ней связался.

Зента начал ругаться, сказал несколько фраз сразу, значит, настроение у него близко к хорошему.

– Оставим это. Решу сам, – сказал Торн, используя известную ему уловку, как продолжить разговор.

– Уже решено, – сказал Зента. – Твое участие мало, что изменит. Пусти ее туда, и ты не потеряешь свой авторитет. Хочешь себе и другим добра не пытайся управлять ею. Она опасна.

– Опасна? – переспросил Торн.

Зента ничего дважды не повторял. Торн давно не слышал от него такой длинной речи. Капитан не стал просить объяснений.

– Тогда как мне себя вести? – спросил Торн.

– Оставь ее. У нее свои степени свободы.

По выражению самого Зенты, он сам обладал большими степенями свободы, что он подразумевал под этим, говоря об Эл, Торн не знал.

Кроме Торна с Зентой общался тень—стерц, секрет их общения Торну был неизвестен. Остальное, почти тысячное население крейсера либо вообще не знало о Зенте, либо обходило отсек с его апартаментами стороной.

– Ты изучал ее. Ты посмотрел, как я просил, – сказал Торн.

– Он просил… Ты повторяешь это всякий раз, когда приходишь. Зачем тебе знать, кто она?

– Потому что в своих оценках я сомневаюсь, а в твоих – нет. Я приведу ее, может быть, вы подружитесь.

Зента молчал. Торн решил хранить молчание до тех пор, пока Зента не произнесет хоть слово или не прогонит. Постепенно Торн успокоился, и тяжесть капитанских забот упала с его плеч. Рядом с Зентой он не чувствовал себя капитаном, главным.

Торн имел колоссальное самообладание, вымуштрованное десятилетиями работы над собой. В нем видели капитана – оплот благополучия и порядка на корабле, а о его тоске по Земле знал только Зента. В своей печали по покинутой планете они были похожи. За давностью лет Торн забыл даже цвет неба на Земле, думал на другом языке и даже едва вспоминал, что он землянин, при встречах с соотечественниками. Он уже не пытался поселиться на одной из планет в Галактисе, корабль был для него и домом, и частью жизни. Он никогда не имел семьи и жил исключительно ради экипажа, таким было его поколение, воспитанное Космофлотом Земли. Для людей его склада самопожертвование было естественным движением души. О нем ходили мистические слухи: капитан никогда не болел, никогда не сомневался, никогда не был ранен и был вездесущ. Свой корабль – свой мир, он знал досконально, так же, как любого члена экипажа. Будучи человеком и не обладая всеми достоинствами своих подчиненных, тем не менее, он был для них авторитетом, как мудрый командир. Торн жил и управлял кораблем согласно единственному пункту из кодекса спасателя Галактиса: «Там, где появляется спасатель, уже не может быть непредвиденного». За сорок лет работы в Галактисе Торн не провалил ни одного задания, ни будучи рядовым, ни будучи капитаном. Не существовало отдельно человека Торна и капитана, был единый – капитан Торн. Никто не мог оценить каких колоссальных трудов это стоит, сам Торн давно не думал об этом. Труды и мучения, заботы и беды были частью общего процесса его жизни, каждодневного выполнения своего долга, ежедневно, ежеминутно. Так думали многие, и только Зента знал, что еще где-то глубоко существует иной Торн. Вот к нему-то Зента и обращался во время коротких аудиенций. Зента учил капитана видеть другими глазами и смотреть на происходящее с точки зрения «других масштабов», как объяснил сам Зента.

Торн не мог знать, что с появлением на борту беловолосой красавицы Эл – «звереныша», как прозвал ее Зента, многое изменилось и еще изменится. Зента видел происходящее с точки зрения «других масштабов», своих «степеней свободы». Торн и не подозревал, что Зента устраивает на борту его крейсера «маленькие шалости», благодаря которым стали возможными некоторые удачные спасательные операции Торна. Одной из последних был визит стерца к Эл. Тень осторожно подвел девушку к пониманию границы, за которую можно перейти и уже не вернуться. Этого искушения Эл не выдержала и вместо борьбы выбрала отступление. Тогда Виктория, мучимая заботой о брате, натолкнулась на Алика и Димку. В короткой беседе Виктория выведала, что они не одни, об Эл Виктория знала по скандалу в Космофлоте, пригласил Эл сам Торн. Виктория быстро сообразила, зачем на корабле Эл, землянку с загадочным прошлым отмеченным ликвидацией колонии на Уэст. Эта капитан Космофлота, как вспомнила Виктория, стала предтечей большого политического скандала между Землей и Галактисом. Виктория провела свои параллели, связала появление Эл с событиями на Фаэтоне и кинулась искать известного чудными выходками бывшего капитана Космофлота. Не без помощи Зенты.

Зента видел из своего уединения, что происходит на корабле. Он обладал, с точки зрения большинства здесь живущих, пугающей внешностью. Но не потому Зента не покидал своего жилища. Его таинственное одиночество имело причины глубоко в прошлом.

– Пусть придет, – снисходительно сказал он.

Губы Торна растянулись в довольной улыбке, он был рад маленькой «победе» над Зентой.

***

Эл открыла глаза и в сонном тумане увидела счастливую улыбку Алика.

– Алька, – сонным голосом пролепетала она, – ты мне снишься.

Алик улыбнулся еще шире.

– Почти, – тихонько сказал он.

Эл закрыла глаза, и голова ее безвольно повернулась на бок.

Алик сел на край ее кровати. Эл спала так долго, что он удивился такому событию. Обычно, короткий сон Эл был очень чутким, стоило пристально посмотреть на нее с минуту, она просыпалась и просила оставить ее в покое. Алик так давно дежурил у ее постели, что не смог отказать себе в удовольствии наблюдать, как она спит. Эл не проснулась, даже когда он стал внимательно рассматривать ее лицо. Алик удивился дважды. Он решил, что подготовка Эл к будущему заданию была слишком изнурительной, что—то измотало ее до такой степени, что она спала крепчайшим сном.

Она вздохнула и сквозь дремоту стала говорить невнятно, Алик ничего не понял. Она стала ворочаться, повернулась на бок, подложила ладонь под щеку, совсем по-детски.

– Я сейчас проснусь, – почти понятно сказала она.

Алик тихо рассмеялся и погладил ее по волосам.

– Не сплю, – сообщила Эл.

Эл повернулась на спину и стала тереть кулаками глаза. Алику показалось, что она делает это грубо, он взял ее руки в свои, отвел от глаз и потом поцеловал ее веки.

– Так лучше? – спросил он.

– Значительно, – более бодро сказала она и открыла глаза.

Алик склонился и нежно поцеловал ее губы.

– С пробуждением, – сказал он. – Я хочу сказать, что ты очень красивая, когда спишь.

– Я, случайно, не превращалась во что-нибудь, в паука, например? – спросила она.

Алик снова засмеялся и погладил пальцами ее щеку.

– Ты была похожа на спящую красавицу, только в космическом костюме, что, впрочем, очень современно. Мне хотелось тебя поцеловать, но в отличие от принца из сказки, будить я тебя не хотел, сидел и мучился.

Он взял ее лицо в свои ладони и прильнул к ее губам. Она почувствовала его нежное горячее прикосновение, нетерпение и едва сдерживаемый порыв, и не смогла не ответить.

Вместо восторга сердце забилось чаще от острого чувства вины. Еще недавно она чуть не распорядилась его любовью и преданностью, а за одно своими чувствами по собственному эгоистичному усмотрению. Едва не уничтожила себя, а следом готова была убить свою и его любовь. Она почти предала своих друзей. Эгоистичный порыв продиктованный нервным срывом закрыл внутри все двери, все лазейки. За то время, что она металась в неизвестности, она меньше всего думала о дружбе и любви, и их свет не проникал в ее душу, наглухо закрытую ею самой. Эл почувствовала жуткий холод в груди при мысли, что легко могла все потерять. И стыд.

Она крепче обняла Алика и ответила на поцелуй.