Гаспар-гаучо. Затерявшаяся гора

Глава XV

Мучительное путешествие

За два часа до захода солнца гаучо и его немой спутник появились на горизонте усадьбы. Гаспар заметил желтое пятнышко дома с вершины большого холма, в трех милях от эстансии по дороге к становищу тобасов. Далеко объехав самый лагерь индейцев, Гаспар проделал последнюю часть пути по этой единственной дороге к дому. Целых восемь часов прошло с тех пор, как он выехал на заре из зарослей сумаха, покрывающих берег притока Пилькомайо, а между тем всадники проехали не больше двадцати миль. Обычно гаучо делал двадцать миль за каких-нибудь два часа или того меньше.

Но на этот раз у него были серьезные основания не торопиться. Во-первых, он не хотел, чтобы его заметили, а поэтому ехал петлями и зигзагами, пользуясь всеми встречными прикрытиями, прячась за каждой купой пальм или дубов.

Во-вторых, нельзя ехать быстрым аллюром с совершенно неподвижным, безжизненным спутником, который не только не управляет своим конем, но даже не держит поводьев, свободно свисающих с конской шеи. За всю дорогу странный спутник ни разу не подбодрил свою лошадь хлыстом, шпорами или окриком.

Вот путники поднялись на холм, с которого уже виден родной дом. Что же гаучо не торопит коня? Почему он не спешит? Наоборот, он туго натягивает поводья, и конь его застывает на месте, а вслед за ним, как послушный автомат, замирает и второй всадник.

– Я знаю, – бормочет гаучо, – как бьются сердца под этой крышей. Но скоро они сожмутся еще мучительней. Бедная вдова! Что скажет она, когда услышит… когда увидит?.. Пожалуй, грохнется без чувств…

Подумав немного, он продолжает:

– Солнце зайдет часа через два. Лучше подождать. Не следует привозить его засветло. Пусть она не сразу его увидит. Надо ее подготовить, смягчить потрясение… Каррамба! Какая сцена мне предстоит! Лучше ослепнуть, чем видеть все это. Лучше оглохнуть, чем слушать ее рыдания…

И Гаспар повернул коня к высокому омбу, стоявшему неподалеку от холма. Он остановился под тенью дерева, а за ним и второй всадник. Но гаучо спрыгнул с седла, привязал обоих коней к омбу и растянулся на земле, а спутник его сидел на коне и не шелохнулся.

Недолго пролежал Гаспар. Приложив ухо к земле, он уже через несколько минут услышал звуки, заставившие его сначала присесть, а потом вскочить. То был конский топот. Вскоре гаучо увидел и всадника.

– Чиприано! – воскликнул он и добавил: – Сеньора Гальбергер не может меня дождаться…

И в самом деле, от эстансии во весь опор мчался Чиприано. Он правил коня прямо на становище торбасов, оставив омбу примерно на триста ярдов в стороне.

Но проехать мимо дерева ему не пришлось.

Гаучо отвязал коня, вскочил в седло и поскакал наперерез.

– Гаспар! – взволнованно воскликнул юноша, завидев его. – Ну что? Какие новости? Неужели ты не нашел их?

– Спокойнее, сеньорито, – отвечал гаучо, подъезжая. – Я нашел одного.

– Одного? Но кого же?

– Вашего дядю… Но увы…

– Он умер, умер. Так я и знал. Но где же моя кузина? Жива она или умерла? Гаспар, скажи, что она жива. Умоляю тебя, скажи, что она жива.

– Крепитесь, сеньорито, будьте молодцом, как всегда. С вашей кузиной, наверно, не так уж и плохо. Найти ее мне не удалось, но я уверен, что она жива. Что же до дяди, то приготовьтесь к самому страшному. Ну, обещайте мне быть мужчиной, и едем.

С этими словами Гаспар повернул коня и поехал к омбу, а за ним двинулся онемевший от горя Чиприано.

Но как только юноша увидел безжизненного всадника под деревом, к нему вернулась способность речи, и гаучо стал свидетелем такого взрыва боли и ярости, какого не ожидал от бедного Чиприано.

Глава XVI

Мертвец

Еще раз закат окрасил в пурпур пампасы, а сеньора Гальбергер все еще ожидала своих близких: и пропавших, и ускакавших на розыски. Один за другим уезжали люди с усадьбы, но никто не вернулся.

И теперь, устремив взгляд на окутанную мраком степь, она волнуется и плачет. Мрачная ночь представляется ей бездонной пучиной, поглощающей всякого, кто осмелится в нее погрузиться. Мгла сковала степной простор, и женщине кажется, будто невидимая рука набросила на пампасы густой покров, чтобы скрыть от ее глаз дорогих ей людей, быть может, уже заснувших вечным сном…

Так стоит она на веранде об руку с сыном, и оба напряженно вглядываются в бесконечную даль. Ничего не разглядишь в этом черном хаосе ночи, но мать и сын не покидают веранды. Сеньора в полном отчаянии. Не видать ей мужа и Франчески! Кто знает, вернется ли племянник… Раз и опытному и энергичному Гаспару не удалось найти пропавших, что может поделать мальчик – Чиприано? Наверно, всех их захватил какой-то могучий враг, и все они погибли, попав в одну и ту же ловушку!

Как ни томительны были часы ожидания, сеньоре Гальбергер предстояло нечто худшее… Но сначала ей довелось пережить минуту радости, мимолетную, как солнечный луч, последний перед грозой.

Внезапно собака, лежавшая у ног Людвига, насторожилась и с громким лаем бросилась во двор.

Мать и сын, перегнувшись через барьер веранды, устремили взгляд на черную равнину. Вскоре до их слуха донесся лошадиный топот, прозвучавший для них музыкой надежды.

К эстансии приближались всадники; с громким криком выбежала сеньора Гальбергер в сад и остановилась за воротами, у тына. Невдалеке чернели силуэты всадников. Людвиг еле догнал мать.

Увы, их было не четверо, а только трое!

– Это, должно быть, отец с Франческой и Гаспаром, – трепещущим голосом проговорила сеньора, – Чиприано, верно, разминулся с ними. Но и он скоро вернется…

– Нет, – покачал головой Людвиг. – Я узнаю белую кобылу Чиприано.

– Неужели отстал Гаспар?

– Не думаю, – печально ответил Людвиг, сразу сообразивший, что дурные предчувствия оправдались. – Едут двое взрослых мужчин, а вслед третий всадник – Чиприано.

Долго гадать им не пришлось. Всадники остановились у тына. Лунный луч осветил лицо передового: то был Гаспар, в его спутниках сеньора узнала мужа и племянника.

Окинув взглядом лошадей, она убедилась, что Франчески нет.

– Где Франческа? – воскликнула она. – Где моя дочь?

Молчанье… Гаспар поник головой, а сам Гальбергер застыл, как изваянье.

– Что это значит? – спросила сеньора, подходя к гаучо, а потом к мужу. – Где Франческа? Что вы сделали с моим ребенком?

Но муж не ответил ни словом, ни жестом, ни взглядом. Сеньора Гальбергер растерялась:

– Людвиг, что ж ты молчишь? Людвиг, дорогой Людвиг, отчего ты не отвечаешь! Ах, я знаю, знаю – она умерла…

– Не она, а он! – раздался над ее ухом шепот.

Говорил Гаспар, соскочивший с коня и приблизившийся к жене натуралиста.

– Он? Кто «он»?

– Увы, сеньора, – ваш супруг и мой хозяин!

– Может ли это быть… – И дрожащими руками сеньора обняла колени безмолвного всадника.

Мертвое тело, прикрученное к седлу, слегка покачнулось. Шляпа Гальбергера упала на землю, и бледный луч луны осветил землистое лицо и стеклянные глаза.