Всадник без головы

– Неприлично? Это такой же невинный спорт, как катанье на коньках или стрельба из лука. Я знаком с одной девушкой, которая прекрасно владеет этим искусством.

– Она американка?

– Нет, мексиканка и живет на Рио-Гранде. Иногда она приезжает к нам на Леону: здесь живут ее родственники.

– Она молодая?

– Да, примерно ваша ровесница, мисс Пойндекстер.

– Высокая?

– Немного ниже вас.

– Но, конечно, гораздо красивее? Я слыхала, что мексиканки своей красотой намного превосходят нас, американок.

– Мне думается, что креолки не входят в эту категорию, – с изысканной вежливостью ответил ирландец.

– Интересно, смогла бы я научиться бросать лассо? – продолжала молодая креолка, как будто не заметив комплимента. – Не поздно ли мне за это браться? Я слыхала, что мексиканцы начинают с детства, поэтому они и достигают такой удивительной ловкости.

– Конечно, не поздно, – поспешил ответить Морис. – Пройдет год-два, и вы научитесь хорошо бросать лассо. Я, например, всего лишь три года занимаюсь этим делом, и…

Он замолчал, так как ему не хотелось показаться хвастуном.

– А теперь вы владеете лассо лучше всех в Техасе? – закончила собеседница, угадав не высказанную им мысль.

– Нет-нет! – смеясь, запротестовал он. – Это старик Зеб так считает, а он судит о моем искусстве, вероятно принимая свое за образец.

«Что это – скромность? – недоумевала креолка. – Или этот человек смеется надо мной? Если бы это было так, я сошла бы с ума».

– Вам, наверно, хочется вернуться к вашим друзьям? – сказал Морис, заметив ее рассеянность. – Ваш отец, вероятно, уже беспокоится, что вас так долго нет. Ваш брат, ваш кузен…

– Да, вы правы, – поспешила она ответить тоном, в котором прозвучала нотка не то обиды, не то досады. – Я не подумала об этом. Спасибо, сэр, что вы напомнили мне о моих обязанностях. Пора возвращаться.

Они опять вскочили на лошадей. Неохотно подобрала Луиза поводья, как-то медлительно вдела ноги в стремена; казалось, ей вовсе не хотелось уезжать отсюда.

* * *

Когда они снова выехали в прерию, Морис направился со своей спутницей к месту пикника самой короткой дорогой.

Их обратный путь лежал через живописное место, известное в Техасе как «сорняковая прерия». Так назвали ее пионеры-поселенцы, видно не задумываясь особенно над выбором названия.

Уроженка Луизианы увидела вокруг себя огромный сад, где цвело множество ярких цветов, – сад, граничащий с голубым сводом неба, насаженный и выращенный самой природой.

Эта живописная местность оказывала облагораживающее влияние на многих, даже самых примитивных людей. Я видел, как неграмотный зверолов, обычно не замечавший никакой красоты, останавливался посреди сорняковой прерии и, окруженный цветами, которые касались его груди, долго любовался на чудесные венчики, колышущиеся на бесконечном пространстве; и сердце его становилось более отзывчивым…

– Как здесь хорошо! – воскликнула в восторге креолка, невольным движением останавливая лошадь.

– Вам нравится здесь, мисс Пойндекстер?

– Нравится? Это не то слово, сэр. Я вижу перед собой все, что только есть самого чудесного и прекрасного в природе: зеленую траву, деревья, цветы, – все, что мы выращиваем с таким трудом и все-таки никогда не достигаем равного. Здесь ничего не добавишь – это уголок девственной природы, безупречный в своем совершенстве.

– Здесь не хватает домов.

– Но они испортили бы пейзаж. Мне нравится, когда не видно домов и черепичных крыш и трубы не торчат среди живописных силуэтов деревьев. Под их сенью мне хотелось бы жить, под их сенью мне хотелось бы…

Слово «любить» готово было сорваться с ее губ. Но она вовремя удержалась и неожиданно даже для себя заменила его словом «умереть».

Со стороны молодого ирландца было жестоко не признаться девушке в том, что ее слова были словно эхом его чувств.

Но его ответ прозвучал прозаично и холодно:

– Боюсь, мисс, что вам скоро надоела бы такая суровая жизнь – без крова, без общества, без…

– А вам, сэр? Почему она не надоедает вам? Ваш друг мистер Стумп говорил мне, что вы ведете такой образ жизни уже несколько лет. Это правда?

– Совершенно верно – другая жизнь меня не привлекает.

– О, как бы я хотела сказать то же самое! Как я вам завидую! Я уверена, что была бы бесконечно счастлива среди этой чудной природы.

– Одна? Без друзей? Даже без крова над головой?

– Я этого не говорила… Но вы не сказали мне, как вы живете. Есть ли у вас дом?

– Он не заслуживает такого громкого названия, – смеясь, ответил мустангер. – Лачуга, пожалуй, более подходящее слово для того, чтобы составить представление о моем хакале – одном из самых скромных жилищ в нашем крае.

– Где же оно находится? Недалеко от тех мест, где мы сегодня были?

– Не очень далеко отсюда – не больше мили. Видите вершины деревьев на западе? Они укрывают мою хижину от солнца и защищают ее от бурь.

– Да? Как бы мне хотелось взглянуть на нее! Простая хижина, вы говорите?

– Именно.

– Стоящая в уединении?

– Нет ни одного жилища ближе десяти миль от нее.

– Среди деревьев? Живописная?

– Это уж как кому покажется.

– Мне хотелось бы посмотреть на нее, чтобы иметь представление. Только одна миля отсюда, вы говорите?

– Миля туда, миля обратно – всего две.

– Пустяки, это займет не больше двадцати минут.

– Я боюсь, что мы злоупотребим терпением ваших близких.