После

–Думаю, тебе понравится этот жасминовый чай, – снова прерывая мои мысли, произнесла она. – Миссис Кендл привезла мне его из Китая. Никогда раньше не любила зеленый чай, мне он всегда казался ужасно горьким, но после того, как я попробовала добавлять в него кусочек лимона… Это просто невероятно! Попробуешь, ангел мой?

–С удовольствием, мамочка!

Она улыбнулась и было видно невооруженным взглядом, что ей очень понравился мой ответ. Она снова стала расхваливать на все лады жасминовый чай, который ей привезла из Китая миссис Кендл, потом переключилась на что-то еще, потом еще… Я пыталась сделать вид, что внимательно слушаю, о чем она говорит, но на самом деле я слушала совсем не ее, а звук ее голоса. Такой родной, такой любимый звук голоса мамы. Боже, какое счастье быть дома.

В обед я, уединившись в своей комнате и открыв ноутбук, стала искать информацию про себя. Не знаю, зачем я решила сделать это, но не смогла устоять от соблазна узнать, что же писала о том событии пресса. Ведь по строгому указанию доктора Коллинза, в больнице мне запрещено было читать газеты или выходить в интернет. Только художественная литература. «Для твоего собственного блага, Сара», – любил повторять он.

–Жительницу Уолтэма, двадцатилетнюю Сару Майлз доставили в клинику спецбортом медицинской авиации из отдаленного района Нью-Хэмпшира, где группа молодых людей в течение суток удерживала ее в лесной хижине… – прочитала я вслух, открыв очередную онлайн-статью.

Я замолчала и прислушалась к звукам вокруг. Было слышно, как мама возится на кухне. Она, наверное, все это уже читала, без конца вытирая со своих мягких щек слезы, но я, непосредственный свидетель и участник тех событий, тоже должна была ознакомиться с материалом.

Для чего?

Для себя. Для того, чтобы знать о том, что знают об этом происшествии люди или хотя бы та же самая Бренда, которая заглянет вечером. Это было очень важно для меня. Не знаю почему, но это было очень важно.

Прокручивая страницу вниз, я увидела свою фотографию. Фотографию улыбающейся девушки, с которой еще ничего не произошло. Интересно, получается ли у меня сейчас улыбаться точно так же, с грустью подумала я, внимательно разглядывая фотографию. Вряд ли. Я бы очень этого хотела, но вряд ли. Я выглядела на этой фотографии такой беззаботной, что почти невозможно поверить, что это я.

Я едва удержалась от внезапно вспыхнувшего желания протянуть руки к экрану и закричать во весь голос этой милой девушке, чтобы она не ехала на пикник вместе со своим парнем Беном! Что впереди ее ждет ловушка, что это будет страшно и что это навсегда изменит ее жизнь!..

Но прошлое изменить невозможно. Прокрутив колесиком мышки статью еще чуть ниже, я увидела фотографию, на которой был изображен Бен в обнимку со своим другом Джимом… Дрожь пробежала по моей груди, руки затряслись и я, тяжело задышав, молниеносно закрыла вкладку.

–Двадцатилетняя Сара Майлз, – вслух начала я читать статью на другой вкладке, когда немного успокоилась, – пережила страшное испытание, которое не пожелаешь никому. Ее заманил на пикник собственный жених, который…

Я замолчала, не в силах читать дальше и перевела взгляд на окно. Жених? Эх, Бен, Бен… Надеюсь, черви уже сожрали твою гнилую плоть… Хотя, конечно, они не могли сделать этого, тут же подумала я, ведь ты сгорел. Сгорел дотла! От тебя остался один пепел! Вот же повезло тебе – въехал в ворота ада уже сгоревшим, вот что я подумала о нем, и злорадная улыбка коснулась моих губ. Надеюсь, черти в аду не разрешают выбраться тебе из кипящего котла ни на секундочку, чтобы перевести дух…

Задумавшись и представляя себе кипящего в котле и кричащего от страшной боли Бена, я засунула руку под футболку и ощупала ножевые шрамы от колотых ран на животе. До сих пор, последнее, что я помнила – это взрыв в верхней комнате над подвалом. Как следовало из полицейских отчетов, вследствие ненадлежащей эксплуатации и утечки газа в хижине взорвался газовый баллон и вызвал крупный пожар. Трое молодых людей, Бен Роджерс, Джим Андерс и Дональд Свит, от которых не осталось ничего, кроме пепла, погибли в огне, а меня, обнаженную, перепачканную кровью и грязью, с несколькими ножевыми ранениями живота и следами удушения, нашли чуть поодаль представители Лесной службы, которые первыми прибыли на место происшествия спустя несколько часов. Очнулась я уже в больнице. Полицейские, к большому негодованию доктора Коллинза, навещали меня несколько раз в клинике и задавали вопросы, пытаясь разузнать подробности, но я действительно, не знала, чем помочь им. Я даже не знала, как я очутилась снаружи хижины. Я отчаянно пыталась вспомнить это, но не могла. Полный провал. Видимо, наркотики, алкоголь и тяжелейший стресс сделали свое дело.

В следующую секунду с улицы раздался чей-то смех. Я вскочила на ноги и подбежала к окну, увидев проходивших мимо дома пару мальчишек, что-то оживленно рассказывающих друг другу. Может, они смеялись надо мной? На секунду в моей душе вспыхнул гнев. Я проводила их хмурым взглядом до тех пор, пока они не свернули за угол. Нет, вряд ли они смеялись надо мной, попыталась я успокоиться и напомнила себе, что меньше всего на свете я хотела бы стать параноиком.

А вечером мы встретились с Брендой. Она, как и планировала, пришла в гости вечером после работы. Все время поправляя длинную челку своих белокурых волос, она улыбалась виноватой улыбкой и рассказывала мне обо всем, что произошло за это лето, которое я пропустила, находясь в больнице. Но, как и в случае с мамой, я слушала не столько то, о чем она говорит, а то, как она говорит. Я слушала ее щебет и понимала, что моя привычная жизнь наконец-то возвращается ко мне. Признаюсь, какое-то время, находясь в больнице, я думала, что этого уже никогда не случится в моей жизни. Я ошибалась и теперь, глядя на свою давнюю подругу, радовалась как ребенок, слушая звуки ее голоса.

–Ну, а теперь расскажи, как ты провела время в больнице? – наконец, подытожила Бренда свой длинный монолог.

Я пожала плечами и ответила:

–Хвастаться особо нечем. Разве только тем, что за эти три месяца я перечитала книг больше, чем до этого за всю жизнь…

–Тебе делали операцию?

–Делали. И не одну.

–Это, наверное… – она запнулась.

–Что? – спросила я. – Не стесняйся, Бренда. Можешь спрашивать меня, о чем угодно. Я так давно не болтала с обычными людьми!

–Я просто хотела сказать… Что это, наверное, очень больно…

Я отрицательно покачала головой:

–Ерунда. Операция – это совсем не больно, потому что ее проводят под наркозом. Больно мне было, когда этот мерзавец Джим затушил сигарету об мое колено… Когда этот подонок Бен, которого я любила, накинул мне удавку на шею… Когда этот ублюдок Дональд… Ладно, не будем об этом…

После этих слов Бренда поежилась, а потом вдруг потянулась ко мне и крепко обняла. Я только хотела открыть рот, чтобы спросить ее, что случилось, но поняла, что она сильно плачет. Так сильно, что все ее тело дрожало…

–Мне очень жаль, что с тобой случилась такая страшная беда, – сквозь всхлипы произнесла она. – Боже! Я даже не представляю, через что тебе пришлось пройти. Просто удивительно, что ты можешь сидеть здесь и говорить об этом всем так спокойно. Ты такая сильная.

–Нет, в этом нет ничего особенного, – ответила я, искренне потрясенная ее внезапной вспышкой жалости ко мне. – Поверь, Бренда, каждый из нас гораздо крепче, чем ему самому кажется.

–Они же чуть не убили тебя!

–Да, – хладнокровно кивнула я и погладила ее по голове. – Но в итоге, получилось так, что они сами мертвы. А я жива. Они мертвы. А я жива. Понимаешь? Они навсегда остались в прошлом. А я буду жить нормальной, полноценной жизнью. Они никогда больше не навредят ни мне, ни еще кому бы то ни было.

Я ждала, когда она отпустит меня, но она все еще тихо плакала, прижавшись ко мне, поэтому я не придумала ничего лучше, как обнять ее за плечи и продолжить:

–Все в порядке, не волнуйся, Бренда… Тебе незачем плакать.

–Это просто ужасно, – ответила наконец она и отстранилась от моей груди, смахивая со щек слезы. – Ума не приложу, как ты смогла пройти через все это и не потерять рассудок… Откуда на этом свете появляются люди, способные сделать такое, скажи мне? Если бы они только остались живы, клянусь богом, я бы сама лично без тени сомнений усадила бы их на электрический стул и нажала бы кнопку, подающую ток… Клянусь!

–Ты бы не смогла сделать это! – усмехнулась я беззлобно.

–А вот и нет, смогла бы! И с удовольствием бы посмотрела, как мучаются эти ублюдки!

–Бренда, прекрати. Не будем об этом. Они получили свое сполна.

–Извини, просто… – вздохнув, она посмотрела в окно. – Я ненавижу, что в мире есть такие люди. Я ненавижу, что они находятся среди нас, но мы ничего о них не знаем до того самого момента, в который они раскрывают перед нами свою истинную суть…

–Не хочу копаться в прошлом, – ответила я. – Все кончено. Они погибли. А жива и я иду дальше.

В сумочке Бренды заиграл мобильник, она спешно достала его, вгляделась в то, что было написано на экране и, начав набирать ответ, сказала, обращаясь ко мне:

–Извини, мне нужно ответить Дэвиду.

–Твой новый ухажер? – спросила я и подумала, о, боже, она меняет их как перчатки.

–Нет, что ты! – хихикнула она в ответ. – У нас с ним ничего нет, мы просто работаем вместе. Он очень любит бывать в Хард Рок Клубе и хочет затащить меня туда в пятницу.

–Как? – рассмеявшись, воскликнула я. – Неужели за целое лето никто так и не сжег этот клуб? Он все еще работает? Я совсем забыла о его существовании!

Я соврала. Я не забыла о его существовании. Ведь именно в этом клубе я познакомилась с Беном. Но раз уж я решила начать новую жизнь и забыть о прошлом, то мне показалось самым верным решением ни в коем случае не вздрагивать от страха при упоминании об этом клубе.

–Еще как работает! – весело щебетнула в ответ Бренда. – В пятницу вечером там будет, как обычно, играть какая-то местная гаражная группа, и я даже не знаю, хочу ли идти туда.

–Там все так же воняет самым дешевым пивом? – снова рассмеялась я.

–Безусловно!

–И эти идиотские группы, думающие, что они поют?

–О, да! – еще сильнее рассмеялась Бренда. – Но теперь они поют еще хуже, чем раньше!