Разгадка кода майя: как ученые расшифровали письменность древней цивилизации

Таким образом, японцам удалось усвоить китайскую систему письма и приспособить ее для своего языка, создав на ее основе собственный фонетический силлабарий. Другими словами, силлабарий может спокойно сосуществовать с логограммами в сложной, но жизнеспособной системе письма. Это именно то, что мы ожидаем найти на монументах в заброшенных городах древних майя, поскольку как японская, так и древнемайяская письменность были не просто логофонетическими, а логосиллабическими.

Морис Поуп[24 - Поуп Морис (1942–2019) – южноафриканский и британский лингвист. Окончил Кембриджский университет, работал в университетах ЮАР и Оксфорде. Один из крупнейших специалистов по письменности минойской цивилизации Крита, составитель корпуса надписей линейного письма А.], автор одной из лучших книг по истории дешифровки, писал: «Дешифровки, безусловно, являются самыми чарующими достижениями науки. Мы ощущаем магию неизвестного письма, особенно когда оно дошло из далекого прошлого, и соответствующая слава неизбежно сопутствует человеку, который первым разгадал его тайну» [26]. Но это не просто раскрытая тайна – это ключ к дальнейшим знаниям, «открытие сокровищницы истории, в которой в течение бесчисленных веков не бывал ни один человеческий разум». Поэтично, но верно.

И что удивительно: криптографы – создатели и взломщики кодов из мира шпионажа и контрразведки – играли весьма незначительную роль в великих дешифровках древних письменностей. Я помню сообщения в американской прессе, что Уильям Фридман и его жена Элизабет получили поддержку некоего фонда для расшифровки иероглифического письма майя. Фридманы добились заслуженной славы, взломав японский военно-морской код накануне Второй мировой войны [27], и поэтому им казалось, что все предрешено заранее и письменность древних майя для них – дело пустяковое. Из этого проекта ничего не вышло: полковник и его жена упокоились в своих могилах, не расшифровав ни единого иероглифа майя.

Достаточно взглянуть на словарное определение криптографии, чтобы понять, почему специалисты-криптографы получают столь низкие результаты в дешифровке древних письменностей. Криптография, название которой происходит от греческих слов kryptos «тайна» и grapho «пишу», – это наука о тайных коммуникациях. В зашифрованной коммуникации сообщение должно быть непонятным, и со времен итальянского Ренессанса криптографы стали изобретать все более изощренные методы, делающие их сообщение максимально нечитаемым для посторонних, за исключением тех, кто располагает специальным ключом или кодовой книгой. Напротив, из доренессансного времени секретных сообщений известно очень мало: писцы были заинтересованы только в том, чтобы сделать передаваемые ими сведения разборчивыми и недвусмысленными; если же эти сведения приходилось скрывать, использовались другие средства для обеспечения безопасности каналов связи.

Еще одной причиной, по которой криптография была малополезна для дешифровки, является природа данных, с которым она традиционно работает. Открытый текст (если использовать профессиональный язык), который должен быть зашифрован или закодирован, обычно написан при помощи алфавитного письма, как, например, перестановочный алфавитный шифр, использованный героем новеллы Эдгара По «Золотой жук», или подстановочный шифр, разгаданный Шерлоком Холмсом в «Пляшущих человечках». Однако большинство древних письменностей не алфавитные, а логофонетические, как египетская, шумерская или хеттская иероглифическая. В мире телеграфии и криптографии морфемные иероглифы живых логофонетических письменностей Китая и Японии превращаются в группы из четырехзначных кодов с использованием обычных арабских цифр. Забегу вперед и скажу, что ни одна из этих процедур не работала и не будет работать с письмом майя.

Но вернемся к древнеегипетской письменности, до XVIII века тонувшей в нелепицах Афанасия Кирхера и его предшественников. Эта прославленная письменность была, наконец, дешифрована благодаря труду одного человека, Жана-Франсуа Шампольона (1790–1832), который за невероятно короткое время вывел цивилизацию долины Нила из безвестности в историю. Поучительно взглянуть, как это произошло и как этот блестящий молодой француз преодолел интеллектуальные и человеческие препятствия, чтобы добиться успеха. Эта история – наглядный урок того, как правильно действовать, когда сталкиваешься с такой сложной системой письма, урок, который будущие дешифровщики письменности майя игнорировали, вредя сами себе, более века.

Я переиначу романтическую историю Шампольона и Розеттского камня, поставив телегу перед лошадью и раскрыв заранее решение проблемы [28].

Как правильно предположил Кирхер, коптский язык – очень поздний потомок языка фараонов, и оба они отдаленно связаны с семитскими языками Ближнего Востока и хамитскими языками Африки. Как и в семитских, согласные в египетском и коптском играют гораздо более важную роль при образовании слов, чем гласные, поэтому не удивительно, что иероглифическое письмо практически игнорирует гласные, как в еврейской или арабской письменностях. По сути мы имеем только самое схематичное представление о том, как звучали гласные в записанных египетских словах.

Изобретение иероглифической письменности произошло в долине Нила в конце IV тысячелетия до н. э. вместе с возникновением государства и, по-видимому, совпало с появлением письменности в Месопотамии. Иероглифика с самого начала была полностью логофонетической и не меняла своей природы до тех пор, пока не исчезла в начале христианской эры. Таким образом, она просуществовала тридцать четыре столетия – намного дольше, чем использовался алфавит, и почти столько же, сколько китайская логографическая система. Сторонники чудес алфавитной письменности часто называют иероглифы несуразными, но египтолог Джон Рэй [29] напоминает, что они гораздо лучше адаптированы к структуре египетского языка, чем алфавит. В частности, греческий алфавит использовался, чтобы писать по-египетски в эллинистическом и римском Египте, но результаты были совсем не впечатляющими. Кроме того, даже несмотря на то, что египетская письменность была в значительной степени монополией писцов, ее было гораздо легче выучить, чем, скажем, китайскую.

Существует три разновидности египетской письменности [30]. Во-первых, это собственно иероглифы (ошибочно названные и неверно истолкованные), которые чаще всего встречаются в монументальных надписях. Параллельно с этим были разработаны курсивные варианты письменности, используемые в основном в повседневных целях, обычно в рукописях на папирусе. Один из них известен как иератический, его употребляли в жреческих текстах; другой, разработанный несколько позже, называется демотическим – к нему прибегали в деловых операциях. Помимо внешнего вида между ними нет существенной разницы.

Рис. 7. Египетские фонограммы: моноконсонантные знаки.

В египетском корпусе насчитывается около 2500 отдельных знаков, но лишь небольшой процент из них использовался постоянно. Специалисты делят их на фонограммы, или знаки, передающие фонемы (или их сочетания), и семаграммы — знаки с полным или частичным семантическим референтом.

26 фонограмм являются односогласными, или моноконсонатными, передающими один согласный звук; мы столкнемся с ними позже в знаменитых царских картушах на Розеттском камне. Пока достаточно сказать, что это не алфавит, поскольку обычные гласные отсутствуют; можно встретить лишь несколько слабых гласных, или полуконсонантов, например, y (й), но даже они часто опускаются писцом. Хотя Гельб в соответствии со своей теорией об эволюции письма настаивал на том, что это был силлабарий [31], я не знаю ни одного египтолога, который бы был с ним согласен.

Рис. 8. Египетские фонограммы: некоторые биконсонантные и триконсонантные знаки.

К списку моноконсонантных фонограмм добавляются 84 знака, передающих два согласных, а некоторые даже три и четыре согласных. Египетские писцы, вероятно, смогли бы записать любые сведения, используя только моноконсонантные знаки, как они поступали с диковинными иностранными именами Клеопатра и Тиберий Цезарь в поздние времена. Но они даже не пытались это делать – так же, как грамотные японцы не отказывались полностью от китайских иероглифов в пользу чисто слогового письма (кана), кроме как при записи иностранных имен и слов.

Семаграммы («значащие знаки») – по крайней мере многие из них – на самом деле являются логограммами, то есть словами, записываемыми при помощи изображения обозначаемого объекта. Например, знак в виде солнечного диска – это Re’ «солнце» или «бог солнца», а план дома – это pr «дом». Часто после фонетических знаков ставятся детерминативы. Их около сотни, и они указывают, к какому классу относится слово. Так, бог, сидящий в профиль, указывает на то, что данное слово – имя божества; связанный папирусный свиток – абстрактная идея; круг, разделенный на четыре части, – город или страна и т. д. Как и в случае с их аналогами в китайской иероглифике и месопотамской клинописи, детерминативы были нечитаемыми спутниками фонетических знаков.

И, наконец, в записи обычно присутствуют маленькие вертикальные полоски, играющие очень важную роль: одна полоска под знаком означает, что это логограмма, две полоски указывают на двойственность, а три – на множественное число.

Как и во всех подобных системах, в египетском языке присутствует определенная поливалентность знака: знак может использоваться в качестве как фонограммы, так и семаграммы (например, знак «гусь» может обозначать биконсонантный z или детерминатив «птица»), но в целом письменность удивительно практична и лишена двусмысленности. Этому способствует то, что многоконсонантные знаки часто сопровождаются фонетическими подтверждениями, взятыми из моноконсонантного списка: к примеру, слово hetep «жертва» состоит из знака htp, после которого идут знаки t и p.

Итак, при рассмотрении структуры египетского письма мы вновь имеем дело со сложным дуэтом, включающим звучание и значение, как это было с дальневосточными письменностями: египетская иероглифика не просто логофонетическая, а логоконсонантная. Однако и другие – внеязыковые – факторы играли свою роль для писцов долины Нила. Каллиграфические соображения – иными словами, понятие красоты письменности – нередко приводили к тому, что порядок слов и отдельных знаков менялся по сравнению с нормативным (как мы помним из Геродота, египетское письмо обычно читалось справа налево). Между изображением и текстом у египтян всегда существовала теснейшая связь, что было уникальным для Старого Света. Именно потому публичные тексты, по крайней мере те, которые появляются на таких монументах, как гранитные обелиски, удивительно немногословны и часто довольно формульны. Нильский путник сталкивался бы с аналогами шеллиевского «Я – Озимандия, я – мощный царь царей!»[25 - Сонет английского поэта Перси Биши Шелли (1792–1822) «Озимандия», вдохновленный описанием статуи Озимандиса (Рамсеса II) у Диодора Сицилийского, был переведен на русский язык К. Бальмонтом.] снова и снова!

Шампольон был подлинным Геркулесом интеллекта [32]. Поразителен факт, что бо?льшая часть его великой дешифровки потребовала всего лишь два года. Родившись в Фижаке на юге Франции, к семнадцати годам Шампольон был уже признанным экспертом в восточных языках, особенно в коптском, и отправился в Париж, чтобы совершенствовать свои познания в персидском и арабском. К 1814 году, когда ему было всего двадцать четыре года, он выпустил два тома о коптских топонимах долины Нила, которую он, кстати, не видел до тех пор, пока его великая дешифровка не завершилась.

В середине XVIII века французский аббат Жан-Жак Бартелеми догадался, – и совершенно справедливо, – что овалы на египетских памятниках, так называемые картуши, могут содержать имена царей, но никаких доказательств тому не привел. В 1798 году группа выдающихся ученых, сопровождавшая наполеоновскую армию, вторгшуюся в Египет, обнаружила, должно быть, самый знаменитый кусок камня в мире – Розеттский камень [33]. На лицевой стороне его было три параллельных текста: греческий (в котором среди прочего говорилось, что надпись одна и та же во всех трех версиях), демотический и сильно поврежденный иероглифический. Немедленно были сделаны копии, разосланные заинтересованным ученым, – замечательный пример научного сотрудничества, принимая во внимание те бурные времена.

Началась великая гонка за первенство по дешифровке иероглифов, в чем-то напоминающая высококонкурентные научные исследования 1950-х годов, которые привели к открытию двойной спирали молекулы ДНК, или «лунную гонку». При этом большинство исследователей считали, что демотическая надпись должна быть написана каким-то алфавитом, тогда как иероглифы безусловно являлись чисто символическими знаками – вот оно, мертвящее влияние кирхерианских идей!

К 1802 году два первоклассных востоковеда – граф Сильвестр де Саси во Франции и шведский дипломат Йохан Окерблад[26 - В российской традиции его обычно называют Давид Окерблад.] сумели прочесть имена «Птолемей» и «Александр» а также остальные неегипетские личные имена и слова в демотическом тексте. Птолемеи были чужеземцы, македонские греки, поставленные во главе Египта Александром Великим, и указ, записанный на Розеттском камне, как это впоследствии выяснилось, был издан в 196 году до н. э. Птолемеем V, вероятно, даже не говорившим по-египетски.

Следующим, кто попробовал свои силы на Розеттском камне, был английский ученый-энциклопедист Томас Юнг. Врач и физик, в 1801 году он открыл причину астигматизма и волновую теорию света, филолог и востоковед – ввел понятие «индоевропейские языки». Его фундаментальный вклад в науку не вызывает сомнений, но работа Юнга над египетской письменностью представляет собой удручающую смесь правильных попаданий и непростительных промахов. Тем не менее именно Юнг осознал, что демотический текст полон знаков, которые не могли быть чисто фонетическими или алфавитными, и понял, что демотика и иероглифика были лишь двумя формами одной и той же системы письма. Он вычленил слово «Птолемей» в демотическом тексте и нашел его эквивалент в картушах, выделенных Бартелеми. Так благодаря госпоже Удаче он верно определил пять из семи моноконсонантных фонограмм (p, t, m, i и s) – и все же не продвинулся дальше. Вплоть до своей смерти в 1829 году Юнг упрямо цеплялся за мысль, что, хотя имена в картушах несомненно записаны фонетически, это, вероятно, объясняется тем, что так египтяне передавали только иностранные имена, а остальные иероглифы были своего рода кирхерианскими символами.

По иронии судьбы именно в это поначалу верил и Шампольон. Но с 1822 года его идеи претерпели настоящую революцию. К тому времени в мельчайших и точных деталях было опубликовано огромное количество нового материала, большая часть которого была собрана в наполеоновскую кампанию. А в январе того же года Шампольон увидел копию надписи на обелиске, который был доставлен в поместье Кингстон-Лейси (графство Дорсет, Англия). Греческая надпись на постаменте свидетельствовала, что монумент был посвящен Птолемею и Клеопатре. Шампольон обнаружил имя «Клеопатра», написанное моноконсонантными знаками в одном из картушей обелиска, и это же имя, написанное такими же знаками, – на Розеттском камне. Вооруженный этими новыми чтениями, Шампольон позднее смог прочитать большое количество поздних названий и имен, включая имена римских императоров, и на других монументах, в частности, на некоторых обелисках, установленных на площадях ренессансного Рима.

Рис. 9. Царские картуши с именами Птолемея (вверху) и Клеопатры (внизу).

Но как быть с письменами Египта до его покорения армиями Греции и Рима?

К 14 сентября 1822 года Шампольон опознал имена ранних египетских правителей – Рамсеса Великого и Тутмоса, которые были записаны фонетически. В том же году аббат Ремюза[27 - Ошибка автора: не аббат Ремюза, а Жан-Пьер Абель-Ремюза (1788–1832), французский востоковед, один из создателей современного западного китаеведения.] предпринял первое исследование китайской письменности, не стесненное менталистскими фантазиями, и показал молодому египтологу, что даже китайская письменность была в значительной степени фонетической, а не просто цепочкой идеограмм. Принимая это во внимание, Шампольон опубликовал свое бессмертное «Письмо господину Дасье», в котором объяснил, почему изменил свое мнение об иероглифах вне картушей – в них тоже должен присутствовать фонетизм.