Крик потревоженной тишины. Книга 1

– У них и не было другой ткани, – удивлённо сказала Линва. – Зачем её менять? Мы же не на табличку пришли смотреть, а веселиться! Табличка – это так, символ праздника, но не сам праздник. Ты прости, я слишком заумно сказала.

– Да нет, – машинально ответил Ахель, – я всё понял. «И правда, – подумал он, – почему я мыслю с позиции человека, имеющего в кармане платину. Надо быть как-то гибче. От таблички праздник и правда не испортился бы, если бы сам не был таким убогим. Зато сейчас тут тихо. Да, временами я выдаю такое, что сам начинаю себя ненавидеть за плохие мысли».

Началась песня про рыбака, который не мог поймать рыбу. Наверно, это задумывалось смешно, но шутка не удалась. Нет, ну зачем начинать песню со слов: «Рыба плавает по делу, двигать воду надоело, и теперь вся рыба смело огорчает рыбаков»?

К горлу подкатила тошнота, но не от песни: Ахелю правда стало очень плохо. Он сдержался, тем более что рядом сидела девушка. Однако горло снова защекотало, а воздух в лёгких разом кончился. Ахель открыл рот, чтобы кашлянуть, но так как воздух кончился, то он не мог этого сделать. Кроме того, кашель подразумевал выдох, а Ахель отчаянно нуждался во вдохе. Какому-то садисту и могло показаться смешным, но Ахель всерьёз испугался задохнуться. Он с превеликим трудом вдохнул воздух и со всей силы несколько раз кашлянул. Потом он попытался вдохнуть глубже, но воздуха не хватало. Он сам, как пойманная рыба, начал дышать ртом, чуть не высовывая язык. Наконец он перестал задыхаться и почувствовал облегчение. Перед глазами поплыли пятна. Сознание помутилось. Ахель пока ещё мог осознанно воспринимать реальность, он попытался успокоиться и начать глубоко дышать. Это удалось. Спустя несколько секунд он начал приходить в норму. Только тогда он заметил, что Линва положила его на скамейку, а на лбу у него появилась не пойми откуда взявшаяся холодная тряпка. Ахель сомневался в действенности этих средств, но поблагодарил Линву и даже встал со скамейки.

– Ты весь бледный, – испуганно сказала она.

Ахель не видел себя со стороны, но поверил Линве: в таком состоянии бледность была вполне ожидаемым явлением.

– Мне плохо, – признался он. – Я пойду к себе в избу.

– Может, тебе лучше к лекарю? – предложила Линва.

– Я даже не знаю, где он живёт и дома ли, – ответил Ахель.

Сноски