Ожерелье

– Ничего мне не надо. Я прекрасно справлюсь сама.

Сьюзен промолчала. Они обе знали, что Леноре через пару дней придется снова отправиться за продуктами, которые обойдутся, если уж на то пошло, больше чем в пятьдесят долларов.

– А ты не можешь оплатить билет картой?

Либо у мамы проблемы с памятью, либо она намеренно испытывает ее терпение. Сьюзен стиснула зубы:

– У меня на счету по нулям, я же тебе говорила.

Она взяла с подоконника резинки и обмотала ими стопки по доллару и пятеркам. Стопки десяток и двадцаток были поменьше, поэтому она зажала их скрепками.

– Мне не нравится, что ты едешь так далеко на север. А если начнется снегопад?

– А не ты ли говорила, что в жизни всегда есть место приключениям?

– Да, но не до такой же степени. Я не хочу, чтобы ты катилась по шоссе, как по катку. И твоей ноге явно не понравится дорога длиной в две тысячи километров.

А вот теперь все, хватит. Сьюзен села и пристально посмотрела на мать.

– Мам, я двадцать лет ждала того дня, когда умрет этот человек. И если мне помешают мои ноги, то я отрежу их к чертям собачьим и продолжу свой путь.

Ленора взглянула в ответ и покачала головой.

– Тебе определенно надо снова выйти замуж, – сказала она.

Сьюзен закатила глаза:

– Окей, мам.

– И не закатывай мне тут свои огромные карие глаза, ты все еще очень привлекательная женщина. И это неправильно, что ты прячешь себя ото всех.

– Я же сказала: окей.

Но Ленора была не намерена сдаваться просто так.

– А как тебе этот парень Эван? Он красавчик, тебе так не кажется?

– Да пофиг, – ответила Сьюзен и сразу поняла, что говорит как подросток. Она встала из-за стола и порылась в ящиках в поисках скрепок.

Может быть, идея о том, чтобы жить вместе с Ленорой, была и не такая удачная, как показалось сначала? Но она переживала, что мать живет одна, да и денег на то, чтобы содержать два дома, все равно бы не хватало.

– Я бы могла тебя подстричь, надо убрать немного седины, – сказала Ленора.

Сьюзен должна была отдать должное своей маме: та никогда не сдавалась. Она скрепила двадцатки и засунула их глубоко во внутренние карманы своего поношенного шерстяного пальто вместе с другими купюрами. Затем она встала из-за стола:

– Завтра тяжелый день, мне пора спать. Да и тебе тоже.

– Нет. Мне нужно закончить твой шарф.

Ленора достала свое вязанье. Это был яркий шарф цвета морской волны для Сьюзен, чтобы та надела его, когда поедет на север.

– Хорошо, спокойной ночи, мама.

– Спокойной ночи, крошка.

Сьюзен отправилась спать в ту же постель, которую когда-то делила с Дэнни. Ее мама жила в старом кабинете Дэнни, потому что в спальне Эми все еще было полно ее вещей. На подушке девочки обнялись два кролика, совсем как в то утро, когда ее похитили. Сьюзен дала себе обещание, что не тронет ничего в комнате дочери до тех пор, пока ее убийца не будет мертв. Ленора считала это глупостью, но Сьюзен стояла на своем.

На следующее утро она проснулась в половине шестого и никак не могла снова заснуть. Сьюзен сварила кофе и решила, что двинется в путь пораньше.

В рассветной тишине она оглядела дом, из которого ей скоро предстоит начать свое путешествие. Доставая молоко для кофе, не сводила глаз с дверцы холодильника. Она была увешана фотографиями Сьюзен, Леноры и Эми разных лет: вот они катаются на санках у водопада Баттермилк, вот плавают в озере, вот держат в руках две маленькие тыквы, которые вырастили на заднем дворе. На уровне глаз висело фото Сьюзен и Эми в ночь на Хеллоуин, в одинаковых костюмах принцесс.

Чуть ниже на холодильнике находились фотографии с Дэнни. Сьюзен всегда было немного грустно, когда она смотрела на них, но одновременно она не могла не улыбаться: вот они вместе ловят рыбу на покрытом льдом озере Джордж – рыбачить было не совсем ее, но тогда ей очень понравилось; вот они в медовый месяц, который провели на островке в городе Бар-Харбор, штат Мэн. А вот ее любимая фотография – на ней Дэнни был запечатлен в больнице сразу же после рождения Эми. Сьюзен держала ее на руках, а он целовал крошечные пальчики малышки…

– Доброе утро, дорогая! – Сьюзен смотрела, как ее мама вошла в комнату, гордо держа в руках только что связанный шарф. – Вот, закончила вовремя, для тебя.

Два часа спустя, когда Сьюзен была полностью собрана и готова к отъезду, Ленора обернула шарф вокруг шеи дочери. Сьюзен посмотрела на себя в зеркало в гостиной. На ней были старое серое пальто, темно-синий свитер, выцветшие джинсы и ботинки восьмилетней давности. Но яркий шарф цвета морской волны придавал ей более жизнерадостный вид.

Все это заставило ее почувствовать себя так, словно она отправляется навстречу большому приключению.

Хотя было бы странно относиться к поездке на казнь как к приключению.

Она смотрела, как тонкие, покрытые венами материнские руки поправляют шарф, и напомнила себе, как сильно мама любила ее. Ленора не была идеальной, и Господь знает, какую ошибку она совершила. Но она была хорошей матерью.

– Спасибо, мама. Он великолепен!

Лицо Леноры просияло. Затем она сказала:

– В дорогу я собрала тебе пакетик арахиса и шоколадные чипсы. И еще те сухие сладкие ягоды клюквы, которые ты любишь.

Сьюзен пожалела, что ее мама не сэкономила эти деньги, чтобы купить себе продукты на неделю, но тем не менее просто сказала:

– Спасибо, мама.

– Я положила все в твою сумочку. Кроме того, я приготовила тебе это…

Ленора подошла к холодильнику и взяла откуда-то с верхней полки маленькую бутылочку с распылителем. Баллончик был наполнен красной жидкостью. Она протянула его Сьюзен.

– Что это такое? – спросила та, поднеся бутылочку поближе к лицу.

– Аккуратнее, это перцовый баллончик!

Сьюзен быстро отодвинула бутылку на расстояние вытянутой руки от себя. Боже, ее мама окончательно съехала с катушек.

– Ты серьезно?

Ленора кивнула.

– Забористая штука. Красный перец и медицинский спирт.