Дом

Они выходят на лестницу и видят, что Горана как ни в чем не бывало стоит у входа и курит.

– Как сегодня дела в «Отеле Интерконтиненталь»? – интересуется она, и на ее заостренном, сильно накрашенном маленьком лице появляется усмешка.

Нина старается не показывать, как сильно ее это бесит. Горана обожает дразнить ее, и Нина слишком часто ей это позволяла.

– В целом все спокойно, – отвечает Нина. – Увидимся позже. Я возьму ночную смену Юханны. Потому что ты не захотела.

Если Горана и заметила колкость, то делает вид, что пропустила ее мимо ушей.

– Да уж, иммунитет у этой девицы и правда так себе, – только и говорит она, поднимая угольно-черную полоску, заменяющую ей брови.

– Мне пора, – прощается Сукди и звенит ключами от машины в руке. – Увидимся.

Горана кивает ей. Тушит сигарету в закрепленной на стене пепельнице.

– Ты не можешь курить на заднем дворе? – спрашивает Нина. – Не очень приятное зрелище, когда персонал дымит у входа.

Горана с интересом смотрит на нее.

– Увидимся вечером, – только и отвечает она и идет внутрь.

Нина вздыхает. Жалеет, что не смолчала.

Она садится в машину и направляется в сторону усадьбы Тофта. Она ездит по этой узкой сельской дороге сотни, а то и тысячи раз в год. Впервые за долгое время дышать становится труднее, когда она приближается к съезду на Люккеред.

Юэль сейчас дома?

Проезжая мимо заброшенной автобусной остановки, Нина поворачивает голову. Когда она впервые вышла здесь из автобуса, крутой подъем еще не был заасфальтирован и его окружали высокие сугробы.

Нина хотела бы испытывать сочувствие к себе, тогдашнему подростку. Знает, что это было бы правильно. И если бы речь шла о ком-то другом, это было бы несложно. Но теперь на нее накатывает волна старого стыда. Нина, дочь алкашей из уродливых многоквартирных домов в Иттербю. Такая правильная и умная не по годам. Она лебезила перед учителями – так хотела, чтобы взрослые ее любили. Травля началась всерьез в старших классах, когда она и ее одноклассники перешли в другую школу и смешались с учениками из Скредсбю и других городков по соседству. Нина убеждала себя, что новые одноклассники просто шутят, что она слишком остро на все реагирует. Она пыталась смеяться вместе с ними. Придумывала способы, как заставить ребят полюбить ее. И именно эти безуспешные попытки сейчас заставляют ее опустить голову от стыда за рулем.

Юэль первым предложил Нине забить на них. Он тоже не вписывался в компанию, но гордился этим. Он первым сказал девочке, что она красива. Иногда Нина даже осмеливалась этому верить.

Юэль был ей как брат. Нина даже видела в нем родственную душу. И Моника гораздо больше была девочке мамой, чем ее собственная мать. В глазах Моники Нина хотела быть идеальной. Но чем старше они становились и чем больше тайн о Юэле ей приходилось хранить, тем сложнее это было.

Когда боковая дорога пропадает из зеркала заднего вида, дышать становится легче. Теперь вдали виднеется церковь Люкке, и Нина поворачивает налево к усадьбе Тофта. Проезжает хлева и сады, овец и лошадей в загонах. Едет по липовой аллее, ведущей к усадьбе, и сворачивает направо. Машину заполняет запах животных, когда Нина проезжает конюшню и поднимается по пригорку. На вершине несколько всадников останавливаются у края дороги, пропуская ее машину, и Нина машет им рукой. Съезжает с пригорка и едет дальше по петляющей полоске асфальта. Вдоль дороги пасутся коровы, за полем блестит вода залива. На фоне скал мачты парусных яхт кажутся белыми как мел. По другую сторону дороги в ряд стоят дома. В садах батуты, к стенам гаражей прислонены детские велосипеды.

Нина въезжает на подъездную дорогу, ведущую к желтой двухэтажной вилле.

Газон все еще не подстрижен.

Нина выходит из машины, большими глотками пьет соленый воздух. Прежде чем идти в дом, надо успокоиться. Не злиться, не быть несправедливой.

Он не понимает, насколько важны для меня эти вещи. На самом-то деле они совсем не важные. Я знаю. Просто Юэль и Моника сводят меня с ума.

Воздух в прихожей теплый и спертый, и Нина оставляет входную дверь открытой. Вешает сумочку на крючок, а ключи – в шкафчик. Аккуратно выставляет в ряд обувь.

Кухня залита солнцем. Мраморные поверхности блестят. Нина открывает холодильник. Смотрит на полки, которые заполнены едой, и это приятно.

Но надолго ли? Что будет, если Маркус не скоро найдет новую работу?

В голове Нины рождается мысленная спираль, которая начинается с процентов по кредиту, а заканчивается тем, что она становится бездомной. Она понимает, что не голодна. Не отходя от раковины, выпивает стакан воды.

Нина обожает эту кухню, этот дом. Сверкающее за окном море. Но в мысли вламывается Юэль и все портит. Меняется перспектива. Она смотрит на все его осуждающим взглядом.

Сломать можно все. Благополучная жизнь, которую Нина себе собрала по крупицам, становится жалкой, лишенной перспектив.

Иди на хрен, Юэль. Оставь меня в покое.

– Ау? – кричит она, заглядывая в гостиную.

Маркус лежит на диване с ноутбуком на коленях. Снимает наушники и заспанно смотрит на нее.

– Уже так поздно? – спрашивает он.

Нина не отвечает. Идет в ванную. Видит, что мокрое белье так с утра и лежит в стиральной машине.

Ее переполняет бешенство, оно почти опьяняет. Сейчас с ним справиться сложнее.

Маркус не виноват. У всех есть свои недостатки, со мной тоже ох как непросто.

Они разные. Маркус не знает, что значит расти в тех условиях, в которых росла Нина. Она всегда была вынуждена держать хаос под контролем. Любая нить могла распустить все полотно. Малейшая трещина могла превратиться в пропасть. У Маркуса никогда такого не было. Он полагается на то, что все рано или поздно наладится само собой.

Нет, возможно, он не понимает. Но он знает, что для тебя это важно, и все равно плюет на это. Плюет на тебя. Плюет на то, что нам придется переехать, если он не скоро найдет новую работу.

Нина нюхает мокрые носки. Обычный запах. Она вытаскивает все и бросает в сушилку.

Боже мой, это всего лишь стирка. Такой пустяк. Все дело в том, что Юэль вернулся. И Моника.

Нина берет себя в руки. Включает сушилку и возвращается в гостиную.

– Ты сегодня поздно лег спать? – спрашивает она у Маркуса.

В ее голосе появляется что-то резкое и язвительное, что она не успевает пресечь.

– Я не мог уснуть, – отвечает Маркус.

– Если бы не спал по полдня, было бы проще.

Маркус обиженно смотрит на Нину.

Она вздыхает и выжимает из себя улыбку:

– Прости, я сегодня не в настроении. Придется работать в ночную смену.

Так удобно все валить на работу.

– Бедняга! Кажется, в термосе на кухне остался кофе, если хочешь, – предлагает Маркус.