Путешествие к глубинам души и обратно

– Прямо с электрички.

«Странно дело – без вещей. Ни рюкзачка, ни сумки…» – подумала я, но вслух ничего не сказала.

А он:

– Сейчас еще и Петька с Пашкой приедут. Полинка сказала, что к ней сегодня женщина приходит убираться, и она не может квартиру без присмотра оставить. Так что мы втроем, но раз такое дело – он кивнул в сторону матери, – то я и ей позвоню. Пусть свою уборку отменяет.

Наконец-то он сделал скорбное лицо и добавил:

– Тут тоже есть что убирать. Мы, Валюша, – говорит, – хотели, – и так, знаете ли, театрально выкинул руку вперед и вниз в сторону лежащего на полу тела, – ей сюрприз сделать. А она, как всегда, нас на повороте обошла. Такой сюрприз – хоть стой, хоть падай.

– Тоже мне сюрприз! Знаем мы ваши сюрпризы! Опять, небось, какую-нибудь аферу затеваете, а денег нет. Вот и приехали из матери тянуть. Как не стыдно! Не можете уж подождать, пока наследство к вам перейдет!

–Так в том-то и дело, Валя, что маман наша – очень ненадежный партнер. Она же каждый раз, как ей кажется, что кто-то из нас ей нагрубил или что-то не то сказал, сразу нотариуса вызывает и завещание переписывает. Борис Исаакович вчера опять звонил. Говорит, у маман совсем крыша поехала. Он не может сказать, что она там внесла в последний вариант завещания, – это, видите ли, профессиональная тайна, – но намекнул, что нам надо бы как-то на неё повлиять. Иначе мы остаемся голы-босы. Вот, – он горестно взглянул себе под ноги, где лежала Агата Матвеевна, – повлияли.

Пока мы с Игорем разговаривали, пёс вылез из своей так называемой конуры. Высоко закинул голову и разинул пасть –прямо как человек, как будто хотел что-то сказать нам, солнышко мое ненаглядное, но вместо этого громко, опять же, по-человечески, чихнул. Обнюхал ноги Игоря, потом голову покойной и попытался лизнуть ей лицо.

– Фу, фу, дурак! – Набросилась я на него. Схватила пса в охапку и отнесла на кухню, закрыла за собой дверь. Уже оттуда крикнула Игорю. – Ты лучше в гостиную уйди и звони в полицию оттуда. А то, пока они приедут, и вы все соберетесь, совсем следы затопчем.

Я, знаете ли, очень детективы люблю и всё про процедуру осмотра места и про дознавательные методы знаю. Особенно как не надо себя вести при обнаружении покойника в неподобающем ему месте.

Ну, не буду ваше внимание долго задерживать. Полиция приехала быстро. Они бы на настоящие преступления так же быстро приезжали!

– Да, у нас такой случай был, – вставила свое слово давняя попутчица, —соседку снизу ограбили, так полиция только через два часа удосужилась добраться.

– Не, на трупы-то они скорее являются, – заметила Ирочка.

– Да хватит тебе кудахтать, – одернула подругу Вера, – не про то сейчас разговор, – и, повернувшись к Жар-птице, – вы рассказывайте, рассказывайте. Как все раскрылось-то?

– Как как? К приезду детей: Полины ? это младшая дочка Агаты, и средних близнецов Петьки и Павлуши, тело моей дорогой подруги было уже максимально обследовано, сфотографировано, упаковано в черный полиэтиленовый мешок и отправлено в морг. На полу и лестнице ещё копошились два следока, собирали какие-то соринки и снимали отпечатки пальцев с перил. В основном картина была ясна: несчастный случай.

– Мадам, вы позволите? – «Студент» сложил свою книжку и стал продвигаться к проходу.

Все дамы как по команде поджали ноги. Вера задвинула сумку под лавку, а «Жар-птица» подобрала свои юбки, открыв ножку в котурне, и не спеша убрала её из прохода.

– Это что? Уже Тарасовская? – Выглянула она в окно, – А… Дорогу будущему специалисту, выпускнику аж Московского Государственного Университета Сервиса. МГУС. О, как звучит! Учись хорошо, сынок! Вот времена наступили – теперь у нас, не хухры-мухры, а университеты обслугу готовят. То ли уровень обслуги до высшего образования доводят, то ли теперь любая шарашкина контора – университет.

Поезд остановился. Парень вышел. «Работяга» и не думал просыпаться.

– А вы, извините, куда едете? – спросила Ирина.

– Я? В Загорск. Заупокойную заказывать. Следствие-то закончилось. Завтра тело отдадут.

Все три дамы опять переглянулись.

– Вы уж не сочтите нас бестактными, но вы все-таки расскажите. Следствие установило отчего она умерла? – сказала-спросила Жаро-птицева подружка.

– А то вы нас заинтриговали, – добавила Ирочка.

– Ой, мне, почему-то, особенно фамилия следователя запомнилась. Женщина такая, уже немолодая, представилась старшим сержантом полиции, по фамилии Беленькая. А сама, смешно сказать, чёрная, как воронье крыло. Но меня не проведешь. Я, когда на неё сверху лестницы посмотрела – она впереди меня спускалась, – сразу седые корни волос заметила. Ну, это так, лирическое отступление к тому, что и в полиции женщины за собой следят.

– Ну, им положено. В мужском-то коллективе. Это тебе не одной-одинёшенькой на кухне колотиться. Перед кем приукрашиваться-то? Перед кастрюлями, что ли? – с горечью в голосе вставила свое слово ее давнишняя знакомая.

– Не перед кастрюлями, а перед зеркалом, – ответила ей Жар-птица и снова поправила шарф. – Уход на пенсию – это вам не смена пола, знаете ли.

Попутчицы снова согласно закивали.

– Так вот, эта самая следачка по фамилии Беленькая, а по виду черненькая, звалась еще и Галиной Петровной. К делу это правда не относится, но так, запомнилось.

Гэ Пэ и не скрывала, что картина ей была очевидно-понятная. Но порядок есть порядок.

Осмотрела пол в прихожей, лестницу, поднялась на второй этаж и, стоя на площадке, ведущей в коридор к спальням, позвала меня. По всему выходило, что я, вроде как, за главного свидетеля по делу прохожу.

– Какая из этих комнат спальня хозяйки?

Я с готовностью показала на первую справа дверь.

– Вы туда заходили после того как обнаружили труп? – строго так спросила Гэ Пэ.

Я честно отрицательно покачала головой. Зачем мне было туда заходить, если Агата уже внизу была, правда ведь?!

Мы обе зашли в комнату. Беленькая первой, я позади. И знаете, что странно, в тот момент стою я рядом с ней и вдруг вижу всё такое привычное, такое родное, совсем другими глазами.

Постель неприбранная, из-под края откинутого одеяла выглядывает горло грелки. На тумбочке – чашка, та самая, «трофейная», на тонкой ножке в голубых розочках и с витой золотой ручкой. Позолота-то за долгие годы почти истерлась. На донышке бурая жидкость. Рядом с чашкой старая жестянка из-под индийского чая «со слоном». Следователь, не трогая жестянку, карандашом приподняла крышку – пачка парацетамола, пачка таблеток сены, капли для носа.

– А что? Покойница крепкого здоровья была? Ни сердечных, ни от давления ничего не принимала? У других в ее возрасте рядом с кроватью обувные коробки с лекарствами стоят, а у Агаты…, – она запнулась.

– Матвеевны, – подсказала я. – Нет, Агата ещё от давления две таблетки утром принимала. Они там, внизу в холодильнике. Я ей сколько раз говорила: принимай таблетки пока ещё в постели лежишь, чтобы давление стабилизировалось, пока не встала. Да куда там. Упрямая была. Не переубедишь. На всё свое мнение имела.

– Ну-ну, понятно, – чего уж там этой Беленькой-вороное-крыло понятно было – не понятно. А только вышла она из комнаты и сверху через перила как гаркнет:

– Гоша, тут еще чашечка с остатками чего-то. Поднимись, оформи изъятие и в лабораторию, да побыстрее.

– Господи! Вы никак, кого-то из нас подозреваете? – наконец-то, я набралась храбрости задать вопрос, который меня с самого первого момента мучил.

– Такая работа, – пробубнила себе под нос Гэ Пэ. Раз уж мы здесь, покажите-ка мне остальные комнаты.

– А чего их показывать. Вот, – я с готовностью пошла по коридору, открывая двери, – Агатина комната – самая большая. Она, как-бы родительская спальня. Здесь Игоря комната была. Вот эту мальчики Петя и Павлуша делили. Она видите, с двумя окнами – тут у них кроватки стояли. Теперь-то они редко вместе приезжают. А там в конце – угловая. Та Полинина была. Теперь я в ней живу.

– А вы, собственно, кем Агате Матвеевне будете?

Я немного растерялась, но быстр нашлась.

– Как вам сказать, – говорю, – что б официально – так никем, а по жизни – всем. Мы с ней с самого детства дружим. До войны наши родители дружили, после войны уже мы сами… Мне Господь бог детей не дал, так я ребятам, как тётка была. У меня на глазах выросли. А теперь, когда Агата уже сдавать стала, они мне предложили сюда переехать, вроде как компаньонкой. Говорят, на Западе даже работа такая есть. Оплачивается очень хорошо. Все равно дешевле, чем дом престарелых. Да и где его найдешь-то хороший дом престарелых? Одно слово – казёнщина.

– А что? Вам и зарплату положили?

Что скажешь: дознавательница, она и есть дознавательница. Везде надо свой нос сунуть. Я, честно вам скажу, замешкалась. А Беленькая увидела мое замешательство и дружелюбно так похлопала по руке.