Красотка для подиума

– А на какой факультет?

– Может быть, тоже на географический, – ляпнула я.

– Это хорошо, – одобрила мама, – хоть одна нормальная подружка у тебя появилась. Если хочешь, можешь пригласить ее в гости.

– Но Настя наказана, – строго напомнил отец.

– Ну сколько можно? – вступилась за меня мама. – И так ребенок все лето просидел дома. Я не говорю, что она должна резко бросить заниматься, но можно иногда и расслабиться. Тем более если у нее появилась такая положительная подружка.

Я вспомнила проколотый Лизкин пупок и едва не подавилась чаем. Что ж, надеюсь, у моих родителей хватит ума и такта не вступать с Лизаветой в телефонный разговор. Если она, конечно, мне вообще позвонит. Наверное, отныне мне придется нестись к телефону наперегонки с отцом, едва заслышав трель звонка. А что вы хотите – быть обманщицей совсем непросто.

На следующей неделе меня впервые пригласили в фотостудию. Пришлось опять соврать родителям, что мне срочно понадобилось в библиотеку. «В прошлый раз мне попалась такая интересная книга об Австралии, так не терпится ее прочитать!» – запричитала я. За что была награждена понимающей родительской улыбкой – они были счастливы, что дочь наконец взялась за ум.

А блудная дочь тем временем и впрямь взялась – за голову.

– Взбей руками волосы! – кричал экспрессивный фотограф. – Да! Да! Есть! О! Все супер! Супер, Наташа!

Все и правда было супер, за исключением того, что зовут меня Настей, впрочем, фотографу было на это наплевать, и я его прекрасно понимала. Затянутая у него получилась фотосессия – двадцать взволнованных девиц, которые и позировать-то толком не умеют. И каждой надо сделать впечатляющий портрет – фотографии эти потом появятся на страничках журнала. Я старалась об этом не думать, потому что именно тогда и раскроется мой обман, ведь мама моя тоже регулярно почитывает этот журнал.

Всем нам сделали легкий макияж в стиле «как хороша я без косметики». Наверное, непрофессионал и не понял бы, что над моим лицом полчаса работали два визажиста, незнакомому человеку я показалась бы чисто умытой. Но я-то видела, что лицо мое изменилось, да так сильно, словно над ним потрудился талантливый пластический хирург. Глаза казались более выразительными, нос значительно тоньше, а губы, напротив, приобрели негритянскую припухлость.

Впервые в жизни я почувствовала себя красоткой. Нет, честное слово, глаз от зеркала отвести не могла. Неужели это я?! Я?!?!?!

Конечно, мое самолюбие заметно пострадало, когда из кресла визажиста поднялась Лизка. Стоило только взглянуть на нас обеих, чтобы понять: она, Лизавета, – принцесса, в то время как я – просто смазливая фрейлина.

– Лизка… Какая ты!

– Да ладно, – отмахнулась она, хотя было видно, что ей приятно.

Тут откуда-то сбоку раздался до боли знакомый насмешливый голос:

– Только вот щеки полноваты.

Я обернулась, прямо перед нами стояла Снежная королева – Николь. Впервые я видела ее в макияже, и, надо сказать, внешность ее производила впечатление. У нее было запоминающееся лицо – впоследствии многие будут говорить ей, что она даже чересчур красива для фотомодели. Модель должна быть немного никакой, чтобы на нее можно было примерить любой образ. Бледное и строгое же лицо Николь врезалось в память с первого раза, забыть такую женщину не представлялось возможным.

– Послушай, а почему ты так говоришь? – спросила я. – Ты же прекрасно знаешь, что у нее нормальные щеки, даже красивые.

– Я знаю, что они полноваты. – Хмыкнув, Николь отвернулась и переключила свое царственное внимание на другую жертву. – Ну у тебя и шея!

– А что такое с моей шеей? – удивилась симпатичная девятнадцатилетняя участница конкурса, еще незнакомая с манерами нашей Снежной королевы.

– Надо же, ты такая молодая, а шея уже морщинистая, – охотно «просветила» ее Николь.

– Правда? – расстроилась девушка, которая явно не знала, каковы законы выживания в серпентарии. Я заметила, что на ее глаза навернулись слезы. Еще минутка – и тушь потечет, все старания визажистки насмарку. Что ж, зато хотя бы понятно, чего добивается эта стерва – Николь ведь привязывалась не ко всем конкурсанткам, а только к тем, кого считала соперницами. Ей хотелось вытеснить с игрового поля сильнейших.

Я отвернулась. Хорошо все-таки быть незаинтересованным лицом. Для большинства девчонок этот злополучный конкурс был делом жизни и смерти.

Хотя и сама я на этот раз чувствовала себя по-другому. На кастинге в клубе я не верила в то, что у меня может что-то получиться. Мне казалось, раз меня выбрали в числе ста пятидесяти девушек из тысяч фотографий, значит, это уже хорошо! А теперь, когда перед глазами настойчиво маячила возможная победа, а вместе с ней контракт на крупную сумму денег и поездка в Нью-Йорк… Я подумала: а может быть, это не просто развлечение, может быть, это единственный шанс, который благосклонно подкинула мне судьба? Ведь и ежу понятно, что ни на какой географический факультет мне никогда в жизни не поступить. И что же я буду делать после школы? Секретаршей работать?! А здесь такая возможность покрутиться хотя бы на задворках красивой жизни. Жизни, которую в ином случае мне довелось бы видеть только в кино.

Да еще и Лизка меня постоянно подзуживала.

– Знаешь, сколько манекенщица получает в Америке? – спрашивала она.

– Нет.

– Иногда – десять тысяч долларов за показ.

– А в России? – Я тщетно пыталась спуститься с нарисованных Лизой небес на реальную землю. С каждой минутой это становилось все сложнее и сложнее.

– В России меньше, – вздохнула Лизка, – в Москве – долларов пятьдесят. Ну если ты звезда, то, может быть, и сто. Но все равно неплохо на первое время…

Я соглашалась, что это и правда было неплохо. Честно говоря, моя финансовая ситуация была плачевной. Родители мои отнюдь не бедствовали, но почему-то упорно продолжали считать меня девочкой-подростком, которому если и нужны карманные деньги, то только на мороженое. А ведь мне было уже четырнадцать, у меня уже и грудь развиваться начала! Мне хотелось иметь губную помаду и тушь для ресниц, мне хотелось новые джинсы в обтяжку и платье с короткой юбкой клеш. По сравнению с той же Лизкой я выглядела как оборванка. На ней были черные брючки и стильная розовая маечка, а я разгуливала по Москве в сарафане, перешитом из маминого старого платья. Вот бы мне и правда предложили поучаствовать в каком-нибудь показе мод и заплатили бы за это сто долларов! Тогда я купила бы светлые джинсы и босоножки на каблуках. И крошечную бисерную сумочку, и…

– Настя? Мне надо с тобой поговорить. – Передо мной стояла Лена Штиль, ассистент отдела моды журнала.

– Да, конечно, – улыбнулась я.

Вслед за ней я вышла из студии.

– Куришь? – Лена протянула мне открытую пачку сигарет.

Сначала я хотела взять одну, чтобы выглядеть более значительной и взрослой. Но потом подумала: вряд ли надрывный кашель и покрасневшие глаза смогут придать моему образу веса, курить-то я не умею. Поэтому пришлось честно ответить, что я не курю.

– Это хорошо, – обрадовалась Лена, – тебе всего четырнадцать, да?

Я кивнула.

– Знаешь, Настя, не буду скрывать, что у тебя есть большие шансы на победу в нашем конкурсе.

Мое сердце забилось сильнее.

– У меня? – недоверчиво переспросила я.

– Именно у тебя, – улыбнулась Лена.

– Но мне показалось, что не очень-то я и понравилась жюри… Они сказали, что у меня кривые ноги.

– Они всем так говорят, ты привыкнешь. Ты здесь самая молоденькая. И потом, такой рост. Сколько в тебе, метр восемьдесят?

– Метр восемьдесят два.

– Ну вот видишь. – Она потрепала меня по плечу, на уровне которого находилась ее голова, – лучший рост для суперзвезды подиума. А ведь ты еще вырастешь. И лицо хорошее – очень модный типаж. Ты чем-то похожа на Стеллу Теннант.

– Кто это?

– Английская супермодель из аристократической семьи. Стыдно такого не знать. Но ей уже за двадцать, и миру нужна новая Стелла Теннант.

– Ну… Спасибо, что вы так считаете.