Светлана, дочь Сталина. Судьба Светланы Аллилуевой, скрытая за сенсационными газетными заголовками

События последующих дней оказались решающими. Утром в 9:30 за ней пришла машина из советского посольства. Ее отвезли на территорию посольства и предоставили номер в гостевом доме, где ей предстояло провести двое суток. У нее было два дорожных чемодана, но она распаковала только самое необходимое. Завтрак у посла Бенедиктова был настоящим испытанием. Старый большевик вел себя вызывающе и был самоуверен. Светлана заранее опасалась увидеть снова в Москве подобного типа чиновников. Он отпускал грубые шутки об индийских обычаях и высмеивал вегетарианскую диету Светланы. Что за бессмыслица для русской женщины перенимать такие обычаи Индии! Для Светланы индийские традиции не были устаревшими ритуалами отсталой нации, а напоминали о Бриджеше Сингхе, чье поведение было частью этих древних традиций, и для нее муж олицетворял собой безмятежное очарование Калаканкара. Замечания и манера речи Бенедиктова раздражали ее, однако она почти никак этого не выказывала.

Но, казалось бы, рядовое бюрократическое распоряжение повлияло на окончательное решение Светланы. В этот день, за двое суток до намеченного отъезда, ей вернули паспорт. Тогда же совпали два посольских мероприятия. Шла подготовка к празднованию Международного женского дня 8 марта, и по этому случаю в посольство было приглашено множество индийских гостей. В это же время Бенедиктов и его помощники должны были встречать делегацию, во главе которой был 68-летний маршал Матвей Васильевич Захаров, с ноября 1964 года начальник Генерального штаба Вооруженных сил СССР и первый заместитель Министра обороны СССР. Захаров в конце войны в 1944–1945 годах был начальником штаба различных фронтов. В июне 1967 года после Шестидневной войны был первым высокопоставленным советским официальным представителем, прибывшим в Каир.

В суете праздничных приготовлений и при множестве гостей внешне ничем не привлекающая к себе внимания женщина в скромном европейском костюме была предоставлена самой себе. Когда она проходила по двору посольства, ее можно было принять за одну из посетительниц.

Светлана приняла твердое решение. Она прошла в свою комнату и заново упаковала свои вещи, сложив самые необходимые из них в небольшой чемодан, который могла нести сама. Она положила среди предметов одежды рукопись своей автобиографии, на написание которой потратила три года, закончив ее в 1963 году. В обстановке усиления контроля со стороны советского правительства за писателями Светлана и Бриджеш Сингх решили вывезти рукопись из Советского Союза. Они передали ее Трилоки Нат Каулю, который стал в 1962 году послом Индии в Москве. Юрист по образованию, в 1936 году начавший работать в Индийской гражданской службе, он исполнял обязанности посла в Советском Союзе и Венгрии. Господин Кауль проследил, чтобы рукопись доставили в Нью-Дели. Когда Светлана прилетела в индийскую столицу в декабре 1967 года, он вернул ее ей. Теперь она упаковала ее, чтобы взять с собой.

Никто не заметил, как Светлана с чемоданом в руке вышла в вестибюль посольства и, позвонив с находившегося там телефона, вызвала такси. Следующие пятнадцать минут были самыми трудными для нее. Она вышла на улицу и, нервничая, десять минут стояла в ожидании на виду у прохожих, но такси все не приезжало. Она вернулась и позвонила вторично, и в этот раз такси пришло через несколько минут. Светлана поставила чемодан в салон, села сама, устало откинувшись на сиденье, и сказала водителю: «В американское посольство».

В качестве постскриптума к пребыванию Светланы в Индии можно привести три мнения из разных индийских источников, отражающих ту напряженную обстановку, которая сложилась вокруг дочери Сталина в индийском обществе.

Первый отзыв принадлежит женщине, ветерану-политику из правящей партии Индийский национальный конгресс. Она была близка к коммунистическому движению Индии во времена британского владычества, но сейчас занимает в Национальном конгрессе относительно консервативную позицию. Она пишет:

«Конечно, мы вели себя как трусы. Даже хуже – как лицемеры. Так продолжалось в течение нескольких последних лет. Все начинает меняться с высшей власти – с Индиры Ганди. В то время, когда встретила Светлану Сталину, она избиралась в проблемном округе, была зарегистрирована в Аллахабаде. Мне неизвестно, следили ли вы за событиями в Уттар-Прадеше, но по всей стране Индийский национальный конгресс терпел поражения, выступая соперником множества мелких партий. Нас обошли семь других партий, которые теперь контролируют правительства в отдельных штатах, но вследствие их слабости и разобщенности мы сможем восстановить власть нашей партии над страной.

Меньше всего в начале этого года премьер-министр и ее кабинет хотели заниматься проблемами этой общительной русской женщины. Мы постоянно проявляли холодность к нашим друзьям и раболепствовали перед нашими потенциальными противниками. Неру и его соратник Кришна Менон видели в маоистском Китае надежду всего мира, а европейских и американских друзей считали «нео-колониалистами». Поверьте, индийские коммунисты могли бы гораздо спокойнее отнестись к присутствию в стране дочери Сталина, чем наши правители, имевшие устаревшие политические взгляды.

Конечно, подобное отношение было недальновидным. В конечном счете правительство смогло бы убедить Светлану в необходимости быть более сдержанной и «нейтральной» в своих заявлениях и не влиять негативно на взаимоотношения Москвы и Дели. Динеш Сингх буквально толкнул женщину в объятия американского Госдепа. Россия отозвала посла Бенедиктова, но я не ожидаю никаких изменений в составе нашего правительства в связи со случившимся. Успеет смениться целое поколение, прежде чем мы изживем те представления в экономике и политике, которые сложились у наших министров во время их учебы в Лондонской экономической школе.

Большинство из них совершило ознакомительные поездки в Ташкент, Москву, Ленинград и Киев, и они полагали, что могут рассказать нам, каким образом работает «социализм» в СССР, повторяя то же самое, что обычно говорили и о Пекине. Светлана вполне могла опровергнуть их самоуверенную точку зрения. Нет, они были бы только рады избавиться от нее. И теперь все, о чем она могла бы рассказать, всегда будут объяснять влиянием ее американского окружения или оказываемым на нее давлением. Наша бюрократическая совесть быстро умолкнет. Мы забудем о Светлане, как только она перестанет говорить о своей любви к Индии, к стране, которую недостаточно знает и которая официально отвернулась от ее любвеобильных объятий».