Письма

* * *

Герда Борман Мартину Борману

Оберзалъцберг

23.11.1943

Дорогой папочка.

Опять пишу тебе сегодня. Во-первых, за весь день мне не удалось ни разу поговорить с тобой, поскольку повреждена телефонная связь, а меня ты так избаловал, что я просто не могу заснуть, если перед сном с тобой не поговорю. В данный момент в Берлине продолжается вражеский налет. Надеюсь, что ты находишься в убежище и в полной безопасности. Интересно, где ты сегодня будешь спать, раз сгорела твоя кровать в «Кайзерхофе»?[42 - «Кайзерхоф» – отель в Берлине.] Где теперь размещаются все твои сотрудники и секретарши? Эти ужасные, эти бессмысленные разрушения, причиненные еврейскими ордами! Только что у нас объявили воздушную тревогу, и в Зальцбурге тоже; вражеские самолеты пролетели над Бишофсхотеном. Утром заходил доктор Гельмут, принес нам кое-какие вещи и рассказал об Италии. Похоже, что полностью прерваны торговые отношения. Положение напоминает то, что было в 1918 г. Италия сильно пострадала от бомбежек. Доктор сказал, что в Ломбардии уже несколько недель царит страшный хаос. Но он, конечно, сам расскажет тебе об этом...

* * *

Герда Борман Мартину Борману

Оберзальцберг

28.11.1943

Мой дорогой папочка.

Как ты просил, я забрала твою переписку с моим отцом. Можешь представить, как все это омерзительно для меня. [Да. Если бы в 1935-1936 гг. твой отец последовал первым указаниям, которые я передал ему от имени фюрера, он бы спас себя и других от многих неприятностей. Но он, единственный из всех родственников, вместе со своим отвратительным Шнайдером, посчитал нужным усомниться в приказах, отданных фюрером. Твой отец, единственный из всех родственников, заподозрил меня в обмане!] Действительно, мой отец, единственный из всех родных, создает тебе огромные трудности [Абсолютно ненужные!], и меня сильно огорчает, что он причиняет тебе столько неприятностей. Я чувствую себя слегка виноватой, хотя в этом нет моей вины. Твои отношения с отцом стали одной из причин, по которой с 1932 г. мои собственные отношения с ним превратились в абсолютно неестественные, хотя иногда я испытываю к нему жалость. Всякий раз, когда я звоню в дом на Аммерзее[43 - Аммерзее – озеро в Баварии.], я стараюсь выбрать время, когда дома одна мама.

Да, я очень люблю маму, что вполне естественно. Она всегда была со своими детьми, в то время как отца мы рассматривали просто в качестве гостя. После 1914 г. он никогда подолгу не жил с нами и стал чаще бывать дома, когда меня там уже не было. Тебе известно, как любяща и бескорыстна моя мама, и, я думаю, что в противном случае она бы не смогла остаться с отцом. Она всегда подчинялась и уступала отцу. В самые трудные времена она рассчитывала только на себя и умело справлялась с детьми. Несмотря на это, в разговорах с нами она всегда хорошо отзывалась об отце и всегда все ему прощала... ...Я уверена, что, если бы у нас было даже двадцать детей, мы в конечном счете могли бы рассчитывать только друг на друга. Дети эгоистичны. У них собственные интересы и круг общения, и они невнимательны к родителям. Когда ребенок женится или выходит замуж, родители теряют его. Думаю, что буду плакать, когда мои дочери будут выходить замуж. Я не так волнуюсь о мальчиках; они всегда будут поддерживать нас. Но дочери, надеюсь, станут хорошими женами и будут, несмотря ни на что, поддерживать своих мужей. Папочка, дорогой мой! Теперь ты скажешь, что у меня в голове глупости, но меня часто тревожат эти мысли, даже не знаю почему. Может, оттого, что я вижу вокруг себя, а может, потому, что происходящее сильно отличается от того, что мы себе представляем. Кто мог подумать, когда мы поженились, что мой отец станет действовать против тебя таким мерзким способом? Именно благодаря ему мы лучше узнали друг друга, и все оказалось таким простым и понятным...

* * *

Мартин Борман Герде Борман

8.12.1943

Дорогая мамочка.

К сожалению, не смог послать тебе ничего, кроме этих пустячков!

Всего наилучшего тебе и детям.

Твой М.

* * *

Мартин Борман Герде Борман

10.12.1943

Моя дорогая девочка.

Пожалуйста, прочти эту небольшую книжку Рутковского, «Царство от мира сего», которую я послал тебе, чтобы убедиться в том, что яд христианства ни в малейшей степени не проник в души наших детей. Мы не уделяли этому вопросу должного внимания.

Рутковский, конечно, не поэт-лирик; у него тяжеловесный слог. Он не всегда четко выражает мысли, но в целом у него правильный подход.

Повторяю, во время Рождества мы должны с удвоенной силой следить за тем, чтобы яд, от которого будет трудно избавиться, не влился в наших детей.

Твой М.

* * *

Мартин Борман Герде Борман

12.12.1943

Мои наилучшие поздравления с Рождеством мамочке и ее детям! К сожалению, у меня нет для вас никаких подарков. Здесь ничего нет, а Гейм[44 - Гейм Генрих – сотрудник штаба Гитлера.] больше не ездит в Париж!

Твой М.

* * *

Герда Борман Мартину Борману

Оберзалъцберг

12.12.1943

...Когда Хайнер и Гельмут пошли ужинать, мы начали разговор о народных песнях, дошли до «Песни о нибелунгах» и, естественно, заговорили о борьбе света и тьмы в сказках, мифах, истории и повседневной жизни, о том, что наша борьба с большевизмом и британцами не что иное, как борьба добра со злом, и что мы ощущаем это особенно ясно во время рождественских праздников. Мы говорили о том, что в конечном счете всегда торжествует добро и можно пожертвовать всем ради окончательной победы добра. [Стоп! Это не добро побеждает в мире и вселенной, а сильный одерживает победу над слабым. Вот почему мы должны воспитывать в наших людях твердость, решительность, закалять их...]

* * *

Мартин Борман Герде Борман

Ставка фюрера

23.12.1943

Моя любимая жена.

Кроме книги для домашнего чтения, которую ты должна прочесть детям, я сумел все-таки кое-что найти для вас, и скоро вы получите чемодан с подарками.

Веселого Рождества!

Твой М. Б.

* * *

Герда Борман Мартину Борману

Оберзалъцберг

25.12.1943