Игры скорпионов

Выводы я делаю такие: Илария не может быть любовницей своего пасынка, поскольку состоит в связи со своей служанкой, к тому же у мачехи Островского не всё в порядке с головой, а Лаврентий – человек молодой и здоровый, и у него имеются определённые потребности. Поскольку отец сделал его нищим, жениться Лаврентий не может. На хуторе вместе с ним живут две женщины, которые ублажают не его, а друг друга. Вот и получается, что нутро у Лаврентия потребовало женщину, а взять негде.

К таким же выводам пришёл и наш уездный исправник. Он сейчас готовит рапорт своему начальству. Отпишет как положено в губернию, тамошние чиновники в столицу передадут, так что найдут мерзавца Островского и повесят, где бы он ни прятался.

Кстати, новые хозяева имения передали исправнику найденную в доме миниатюру. Мы о ней с капитаном долго спорили. Мне кажется, что это – покойная Марианна, а исправник говорит – Илария: мол, сам её неоднократно видел. Как глупы бывают мужчины, они ничего не понимают в нарядах. Впрочем, исправник не стал со мной пререкаться, сказал, что дело закрыто, а портрет ему больше не нужен.

Посылаю миниатюру тебе. Может, ты найдёшь в лице матери какие-то признаки той душевной болезни, которая заставила сына совершать злодеяния. Я уверена, что только больной человек мог решиться на столь ужасные преступления».

На этом листок заканчивался, но Орлова не стала брать следующий, а пододвинула к себе вынутую из рамы пластинку слоновой кости с портретом молодой черноглазой дамы с пышными ярко-рыжими волосами. Полина оказалась права: изображённое на портрете шёлковое платье с узкой талией вышло из моды ещё в прошлом веке, так что нарисованная дама была Марианной. Фрейлина вгляделась в её лицо. Никаких признаков безумия не проглядывало, наоборот, женщина на портрете казалась живой – её глаза просто притягивали к себе. Агата Андреевна вытянула руку с миниатюрой и стала водить ею из стороны в сторону, но женщина на портрете с любого места по-прежнему смотрела Орловой прямо в глаза.

– Чертовщина какая-то! – Фрейлина отшвырнула миниатюру.

Права ли кузина? Возможно, что и так, но никогда нельзя спешить с выводами. Не всё, что лежит на поверхности, обязательно оказывается правдой. Роли можно разыграть, доказательства подделать. Письмо Полины не давало главного – мотива. Хотя что-то в этом послании мелькнуло: смутная мысль, намёк, какая-то тень, но это «нечто» сегодня в руки так и не далось. Дай-то бог, чтобы хоть потом всплыло.

Агата Андреевна сложила листы письма по порядку, свернула их конвертом, пристроила внутрь миниатюру и засунула всё это в ящик стола. Пора собираться на службу! Скоро вдовствующая императрица отобедает в малой столовой и перейдёт в салон вместе с приглашенными дамами. Орловой полагалось там присутствовать. Собралась Агата Андреевна за минуту: проверила шпильки в причёске и приколола к плечу шифр с вензелем императрицы. Еще три минуты заняла дорога от фрейлинских комнат до покоев Марии Федоровны. Ни самой императрицы-матери, ни её гостей в салоне пока не было. Орлова заняла привычное место в кресле у окна и снова вернулась мыслями к страшному делу.

«Положим, что исправник уже отправил свой отчёт в губернию. Там, конечно же, должны отписать в столицу. Только вот вопрос: сделают ли? Идёт война, всем, по большому счёту, не до тыловых проблем. Какой-нибудь чиновник или даже сам губернатор сочтёт дело не столь важным и отложит его в долгий ящик. Будут ли искать Островского? Возможно, да, а может, и нет… К тому же сам преступник наверняка не знает, что в Курляндии его дела раскрыты, подстёгиваемый безнаказанностью он оглядится на новом месте и возьмётся за старое», – с горечью размышляла Агата Андреевна.

Она догадывалась, что человек, преступивший запретную грань и получивший от этого наслаждение, будет вновь и вновь творить подобное, пока его не поймают. Но только как остановить это чудовище, если неизвестно, где его искать. Юг России большой. Как же узнать, куда подались Островские?

Звук шагов и оживлённый разговор возвестили о приходе императрицы и её гостей. Агата Андреевна и вторая дежурная фрейлина – княжна Гагарина – поднялись со своих мест, приветствуя императрицу. Мария Федоровна, как видно, пребывала в хорошем расположении духа – под пышным каштановым париком её похудевшее за время войны лицо казалось совсем молодым, а голубые глаза ярко блестели.

– Ну что, играем? – обратилась она к своим спутницам.

Гостей сегодня оказалось мало: лишь графиня Кочубей и княгиня Гагарина – мать той самой молоденькой фрейлины, которая дежурила вместе с Орловой.

– Агата, садитесь с нами, – распорядилась Мария Федоровна, – играем в вист.

Императрица заняла место за покрытым гобеленовой скатертью круглым столом и, достав из шкатулки новую колоду, протянула её Орловой:

– Сдавайте…

Фрейлина распечатала атласный футляр и сдала карты. Все мысли Орловой занимало курляндское дело, поэтому играла она механически, но при этом умудрилась выиграть. Впрочем, у Марии Федоровны всегда ставили «по маленькой», больших кушей не срывали, но и теряли немного. Играли более двух часов, и государыня явно устала: из глаз её исчезла живость, а на щёки легла серая тень.

– Давайте заканчивать, – наконец решила Мария Фёдоровна.

Гостьи стали прощаться, императрица отпустила их, а потом предложила Орловой:

– Идите и вы, Агата, меня Жюли проводит.

Мария Фёдоровна кивнула княжне Гагариной и двинулась к спальне, а Орлова отправилась к себе. К собственному удивлению, она заметила в соседнем зале женский силуэт. Тот чётко выделялся на фоне окна. Присмотревшись, Агата Андреевна поняла, что, прижавшись лбом к стеклу, между складками вишнёвых гардин застыла её недавняя партнёрша по картам Мари Кочубей – супруга члена Государственного совета, а в недавнем прошлом и министра внутренних дел. Графиня Кочубей фрейлине всегда нравилась. Они были почти ровесницами, обе хорошо разбирались в людях и ценили в них доброту, ум и такт. С чего это вдруг Кочубей осталась во дворце? Может быть, что-то случилось? Агата Андреевна спросила:

– Вам помочь, Мари?

– Нет, благодарю, – оглянувшись, сказала Кочубей. – Я жду мужа. Виктор поехал на заседание Государственного совета, а оттуда должен заехать за мной. Наш экипаж приметный, увидев его, я сразу спущусь.

Графиня говорила не просто о муже, а о человеке очень влиятельном. В Государственном совете Кочубей возглавлял Департамент по гражданским и духовным делам и все доклады об опасных ересях, о сектах, практикующих насилие, о чудовищных преступлениях безумных преступников Министерство внутренних дел переправляло именно к нему. Если считать курляндского убийцу безумцем (а, скорее всего, это так и есть), то рапорт Полининого исправника тоже придёт в департамент Кочубея. Так, может, поторопить события? Орлова заколебалась, но случай казался таким удобным, упускать его не хотелось, и она решилась:

– Мари, не сочтет ли меня Виктор Павлович слишком навязчивой, если я попрошу его о содействии. Мне очень нужно знать, где получил наследство (а это – какое-то имение) один дворянин. В другой раз я не решилась бы побеспокоить вашего супруга, но дело связано с благополучием моих родных.

Графиня любезно пообещала:

– Не беспокойтесь Агата! Конечно, Виктор поможет. В Министерстве внутренних дел ещё помнят своего прежнего министра… Вам нужен официальный ответ?

– Нет, мне достаточно названия губернии и уезда, где поселился этот дворянин, и фамилии местного предводителя дворянства.

– Ну, так сами скажите Виктору, кого нужно искать, – предложила Кочубей, кивком указав на появившуюся у главного подъезда карету.

Орлова заколебалась. Видно, придётся выложить графу всю правду об этой истории. Но как объяснять гадание? Услышав о картах Таро, Кочубей сочтёт фрейлину Орлову несерьёзной фантазёркой. К счастью, Мари сама подсказала выход:

– Можете сказать мне, а я передам мужу. Хотите?

– Наверное, так будет лучше всего, – обрадовалась Агата Андреевна. – Я ищу человека, получившего наследство где-то в южных губерниях. Его зовут Лаврентий Островский. Он – офицер, покинувший армию из-за ранения. Прежде жил в Курляндии.

– Хорошо, я запомнила, – сказала графиня и распрощалась.

Орлова поднялась к себе и достала злополучное письмо. Фрейлина вновь перечитала его, но ничего нового не нашла. Злость на безмозглых курляндских помещиков охватила Агату Андреевну. Ну надо же, и всё-то они знают – кто с кем живёт, кто безумен, а кто нет, но никому и в голову не пришло поинтересоваться, где получил наследство Лаврентий Островский!.. Впрочем, преступник, чтобы замести следы, скорее всего, никому ничего не сказал.

«Так, может, и нет никакого наследства?» – вдруг испугалась Орлова.

Если это так, то невинные жертвы могут появиться в любом уголке страны. Агата Андреевна похолодела. Неужто ничего нельзя сделать? Заныло сердце, мелко задрожало веко…

– Прекрати! – приказала себе Орлова.

Окрик помог, к фрейлине вернулась способность рассуждать. Зачем думать о плохом, зачем притягивать зло? Вот если от Кочубея придёт ответ, что Островский наследства не получал, тогда и нужно будет думать, что делать дальше.

Орлова так и не смогла уснуть – проворочалась до рассвета. Та же участь постигла её и на следующую ночь.

«Этак и ноги протянуть можно, тогда никакие письма уже не понадобятся, – попеняла она самой себе, разглядывая темные круги под глазами. – Но что же теперь делать?»

Ответ на свой вопрос фрейлина получила почти сразу – от Мари Кочубей принесли долгожданную записку:

«Дорогая Агата! Я выполнила ваше поручение. Лаврентий Островский унаследовал село Афанасьево в южнорусской губернии».

Под изящной подписью графини имелся постскриптум с названием уезда и именем местного предводителя дворянства.

Глава десятая. Жертва игры

Оказывается, уездная жизнь имеет существенные ограничения – всем здесь правит погода. Это открытие Островский сделал в середине ноября, когда зарядили дожди и прогулки верхом пришлось прекратить. Лаврентий рвал и метал, глядя на то, как рушится его драгоценный план. За те шесть недель, что прошли с памятного праздника в Троицком, он сумел сделать главное: переселил мачеху в уездный город. Пообещав, что разлука долго не продлится, а он решит все денежные вопросы, Лаврентий убедит Иларию временно помалкивать об их родстве. В Ратманове тем временем всё складывалось просто великолепно. Рецепт оказался на удивление прост: нащупав слабости каждой из хозяек, Островский стал на них играть. Набожной Марье Ивановне он подарил чётки из ливанского кедра и с тех пор часто беседовал со старушкой о пользе праведной жизни. Однажды даже признался, какое просветление наступает у него в душе на Страстной неделе.

– Это не передать словами! Как будто я сбрасываю с плеч тяжкий груз, – вдохновенно врал Островский. А простушка Опекушина всё принимала за чистую монету и считала молодого соседа истинным праведником.

Юная Ольга попалась в силки ещё проще: хватило маленького живого подарка. Островский привёз барышне найденного на конюшне крошечного чёрно-белого котика, и теперь постоянно обсуждал с Ольгой, как растёт «прелестный Пушок». Надо ли говорить, что младшая из княжон считала Лаврентия добрейшим и благороднейшим человеком.

С Долли помог случай: Островский подслушал сетования Марьи Ивановны, что её питомица слишком уж увлеклась лошадьми. В тот же день Лаврентий поделился с Долли «своей мечтой построить в Афанасьеве конезавод». С первых же слов он понял, что попал в точку. Теперь Долли с восторгом обсуждала с соседом предмет их общего увлечения, списывала для него рекомендации из книг, даже пыталась просчитать план вложений, необходимых для создания маленького, но прибыльного конезавода. Княжна ждала визитов Лаврентия, и стало понятно, что ещё чуть-чуть, ещё одно усилие – и капкан захлопнется.

«Давай, рыбка, ловись, милая, – мысленно подгонял свою жертву Островский, – хватит ходить вокруг да около».

Впрочем, в этой бочке мёда имелась и своя ложка дёгтя: всю картину портила Лиза. Она сторонилась Лаврентия, и он всё никак не мог понять почему. Когда же он попытался расспросить об этом Долли, девушка замкнулась и перевела разговор на другую тему. Изрядно помучившись с грустной белокурой княжной, Островский отступился.