Истории с рюшами и без

– Нееет! Не бывааать этому! – вдруг заголосила тётка.

И голос профессора Белякова ласково, но строго досказал: «…среда и пятница издревле считались неблагоприятными днями для брака, поэтому на эти дни нельзя было намечать никаких мероприятий, связанных со свадьбой. Число 13 также относили к неблагоприятным, поэтому строго следили за тем, чтобы традиция сватовства и сама свадьба не выпадали на тринадцатое число».

«Динь-динь-дииииинь», – пропел колокольчик. Маша, не открывая глаз, протянула руку к телефону. Звонил Брют. Они договорились встретиться напротив торгового центра, в витринах которого зимняя коллекция одежды ещё не полностью вытеснила осеннюю.

– Куда мы идём? – Маша немного нервничала – то ли из-за, то ли благодаря. Его и ему, Брюту.

– На примерку!

– На примерку чего?

– На примерку тобой.

– На примерку мной чего? – тут она остановилась на секунду, чтобы поправить сползшую с плеча сумку и сообразила:

– Кремовые сапоги от Valentino, украшенные кристаллами Swarovski?

Брют взглянул на неё удивлённо, хмыкнул.

Даже с завязанными глазами Маша нашла бы эту пару и могла сказать без примерки: это её размер, но Брют настоял, и она, присев на банкетку и сняв свои осенние ботиночки, ловко натянула высоченные сапоги, незаметно погладив рубиново-красные кристаллы на замшевой отделке.

– Нравится? – Брют опустился перед ней на одно колено и, взяв за руку, надел на палец перстень, блеснувший крупным камнем. – Будь моей женой!

– Ну, как вам? Пройдитесь! – молоденькая продавщица не могла скрыть заинтересованности.

– Мы уходим!

– …но ты не расплатился!

– Расплатился.

– Заранее?

– Заранее.

– Откуда ты знал?

– Видел сон.

– Не может быть!

– Может быть!

– Что это за камень?

– Солитер.

Маша начала нервно хихикать. Он истолковал её смех по-своему:

– «Solitaire» по-французски означает отдельный от других, одинокий, уединённый… Соответственно, и бриллиант, вставленный в оправу без других камней и других украшений, также называется «solitaire». Это перстень моей матушки. Она получила его в подарок от отца, когда он сделал ей предложение и, соответственно, моя матушка стала его невестой…

Маша заметила, что Брют дважды повторил слово «соответственно». Волнуется? Она ни в чём не была уверена, поэтому спросила:

– А отказ от предложения… ээээ… соответственно, возможен?

– На каком основании?

– На таком… на том основании… что… что он очень велик, – и в доказательство она покрутила перстень, быстренько сняв его с пальца.

Жизненные истории

История Верки (зачёркнуто) Ники

Изменяться (изменять себе?) свойственно любому реагирующему на внешние раздражители существу. Однако почему-то удобнее, понятнее или привычнее думать, что человек не меняется. Как же так?!? Пройдите по своей линии времени от детских впечатлений и реакций до моментов серьёзного осознания себя в мире и мира в себе… Чувствуете разницу? Нет? Что ж, значит, пришло время поехать в Сочи на ПМЖ, как это сделала моя подруга.

Говорят, что люди не меняются…

Моя коллега по имени Верка (Вера Игоревна в миру, точнее, в школе, для учеников) была смешливой, немного дурашливой, любила накраситься до неузнаваемости, одеться покрасивее и вечером, после работы, зависнуть часа на три-четыре в каком-нибудь ресторане. Верка постоянно знакомилась с мужчинами, но замуж не спешила. Кстати, среди таких её знакомств однажды случился «чешский соловей» Карел Готт, которого гастрольная судьба занесла в далёкий сибирский город и поселила в сиявший на всю округу пятью иностранными буквами Hotel.

Однако настал день, и Верка представила нам, близким подругам, жениха. Крепкий парень с военной выправкой и в военной же форме неустанно говорил, а, делая паузу, начинал звонко шлёпать себя по обеим щекам, отчего последние становились из розовых пунцовыми. Было в нём что-то болезненное, несмотря на выправку, бодрость и здоровый цвет лица. Тем не менее, мы благословили Верку, отгуляли на её свадьбе и проводили молодых на ПМЖ в замечательный наш курортный город Сочи.

Прошло энное количество лет, и я снова увидела Верку. Мы заранее созвонились, условившись о встрече в ресторане одного из многочисленных сочинских Hotel, где Верка работала администратором.

Неожиданное появление за моим столиком изящной леди с натуральным макияжем в стиле нюд вывело меня из задумчивости:

– Привет, теперь я Ника.

Дальше новоявленная Ника продолжила свой монолог в стиле телеграфных сообщений, как будто мы по-прежнему находились на расстоянии трёх тысяч километров друг от друга: она – в Сочи, а я – в Сибири.

«Толиком мы расстались тчк он оказался подлецом садистом зпт бил меня тчк ушла него тчк Алёшку летом отправляю маме тчк работала заведующей клубом зпт снимала квартиру тчк прошлом году познакомилась местным парнем зпт работает в шашлычной тчк сейчас мы живём вместе тчк»

– Верка! – почти крикнула я. – Что с тобой?!? Какая Ника, Верка?!?

– Просто я изменилась, – ответила мне Верка, ставшая Никой.

Нежно

Наташа была тургеневской девушкой – с пшеничной косой до пояса, плавностью в движениях и чуть туманным взглядом серых глаз. Немного дикая и очень романтичная, она совсем не подходила ни к пыльному индустриальному городу, ни к торопливому XX веку. Героем её девичьих грёз был парень из соседнего подъезда по имени Аркадий.

«Но его удручала разделявшая их пропасть. Так далека была от него Руфь, он не знал, как к ней подступиться. У девушек и женщин своего круга он пользовался успехом, но ни одну из них никогда не любил, а её любил, и она была не просто из другого мира. Сама его любовь вознесла её над миром. Она совсем особенная, она так на всех не похожа, что, подобно всякому влюбленному стремясь к близости с ней, он совершенно не знал, как это сделать. Правда, обретая знания и дар речи, он становился ближе к ней, говорил на её языке, находил общие с ней мысли и радости, но это не утоляло острую любовную тоску. Воображение влюблённого окружало её ореолом святости – слишком она святая, чистый, бесплотный дух, и не может быть с ней близости во плоти. Как раз его любовь и отодвигала её в недосягаемую даль. Сама любовь отказывала ему в том единственном, чего жаждала».

Наташа возвращалась из школы, когда он подошёл к ней и просто сказал:

– Привет! Я давно на тебя смотрю – ты ведь в соседнем подъезде живёшь? А какая квартира? Можно, я приду к тебе в гости?

С тех пор они стали встречаться. Ходили в кино, на дискотеку, подолгу стояли в её подъезде, держась за руки, часами разговаривали по телефону. Её младшая сестра, хохотушка и ехидина, подтрунивала над Наташей и все шутливые обзывалки, которые подходили к имени старшей сестры, теперь достались Аркаше. Самыми любимыми из них были Аркашка-старая рубашка, Аркашка-замарашка и Аркашка-неваляшка…

В один из вечеров, когда Наташа и Аркадий, по обыкновению, долго прощались, укрывшись от ветра в подъезде, из подъехавшего сверху лифта к ним вышел её отец и, отозвав парня в сторонку, глухо сказал: