Вкус вишнёвой лжи. 1 часть

– Выпить хочешь? – спрашивает Скворецкий.

– Нет, спасибо.

В студии беспорядок: в раковине полно грязных тарелок, везде разбросаны коробки от китайской еды, пиццы и даже суши.

– О чём ты хотел поговорить?

Наверное, сейчас он начнёт обвинять меня в том, что я знала правду, но ничего никому не сказала, но ошибаюсь.

– О Назаре.

Меня пронзает укол злости. Ну, да. О чём же ещё со мной можно разговаривать? Настроение сразу опускается на планку ниже, и желание разговаривать со Скворецким пропадает. Я должна была догадаться, надо было с самого начала сказать «нет» и пойти домой. Я злюсь на себя, на Стаса, на всю эту ситуацию. И даже на Назарова.

– Пиццу будешь? – убирает с дивана вещи и бросает куда-то в сторону, чтобы освободить место.

Есть действительно хочется, так что отнекиваться смысла нет. Всё-таки сняв куртку, кладу её на рюкзак, прохожу к Стасу и присаживаюсь. Парень плюхается рядом и ждёт, когда я возьму ломтик пиццы.

– Не злись на Костяна, – коротко бросает парень. – Он дубина. Ты в этой ситуации совсем не при чём.

Сердце радостно подпрыгивает: Стас не считает меня предательницей!

– Да плевать, – пожимаю плечом. – Это не моё дело, сами разбирайтесь. Я чужими секретами не разбрасываюсь.

– Спасибо.

Видимо, благодарит за то, что я не рассказала отцу про Назарова. Недолго Стас молчит, но я чувствую на себе его пристальный взгляд. Откусываю пиццу, начиная усердно жевать. Пытаюсь избавиться от напряжения, но оно никуда не проходит.

Я здесь. В квартире Стаса Скворецкого, наедине с человеком, который мне безумно нравится. И я ничего не могу с собой поделать. Ни со своими мыслями, ни с эмоциями, ни с телом. Хочется повернуться к парню и рассказать о своих чувствах, а потом броситься в его объятия и никогда не отпускать, но я ничего из этого не делаю, потому что это полный бред.

Стас разбит после расставания с Элли. Даже если он ответит на мои чувства, это будет лишь притворство, фальшь, попытка уйти от реальности.

– На самом деле я хотел поговорить не о Косте, – спокойно говорит он, и я замираю. – Расскажи всё, что ты знаешь, – просит Стас. – Про Элли и моего брата.

Замираю, почему-о разочаровываясь. А чего я ожидала? Что Скворецкий начнёт признаваться мне в любви?

Неуверенно пожимаю плечом, потому что чертовски не хочется обсуждать Макееву. Это же глупо!

Я поворачиваюсь к Стасу, чтобы сказать ему четкое «нет», но замираю, когда вижу умоляющий взгляд. Парень сидит в пол-оборота, правую руку положив на спинку дивана, и в этот миг мне кажется, что если я откажу в просьбе, то весь его мир рухнет и рассыплется на кусочки.

– Ну, – прокашливаюсь. – Не особо-то много знаю, – отворачиваюсь – смотреть в глаза Стаса невыносимо. – Я была в курсе, что она встречалась с неким Артёмом. Потом Элли позвала меня на встречу и сказала, что ты предложил ей встречаться, а потом попросила прикрытье её. Тогда она была на ужине с Тёмой, а ты устроил для неё вечеринку. Элли сказала, что придёт позже, и мне нужно просто отвлечь вас. Я и согласилась, а она так и не пришла, – замолкаю, вспоминая первую встречу с Костей Назаровым и Стасом. Мысленно улыбнувшись, продолжаю. – Потом на благотворительном вечере узнала, что Артём твой брат. Тогда Элли сбежала с вечера, чтобы с тобой не пересекаться. Ну, а затем было твоё похищение. Так что я больше ничего не знаю. Просто факт того, что она встречалась с вами двумя, и что её второй парень, Тёма, твой брат.

Замолкаю, разглядывая кусок пиццы. Он не лезет в горло, но я всё-таки запихиваю его в рот и заставляю себя проглотить. Интересно, какое сейчас у Стаса выражение лица? О чём он думает? Смотрит ли на меня с отвращением или же с пониманием? Почему мне кажется, что он начнёт кричать?

– Понятно, – спокойно говорит парень. – Значит, ты Элли не говорила, что её второй парень – мой брат?

– Нет. Я никому ничего не говорила, – всё-таки набираюсь смелости и поворачиваюсь к Стасу.

Он сидит ко мне боком со сцепленными руками. Смотрит на них, думает.

– Спасибо.

– За что? – не понимаю я.

– Если бы ты рассказала ей правду, она бы не пришла на семейный ужин. Я бы ни о чём не узнал.

Да, точно. Если бы Элли знала, что её парни братья, то никогда бы не допустила такой промашки. Вот это Санта-Барбара! Вот это опасность!

– Слушай, – пытаюсь подобрать слова, чтобы подбодрить Стаса, но из меня плохой психолог. – Прости, что ничего не сказала. Я думала, так будет лучше. Ты был счастлив с ней, и мне не хотелось всё рушить, – замолкаю, поняв, что мои слова никак не влияют на парня. – Когда я узнала, что отец изменяет матери, я сразу же ей всё рассказала. А потом они развелись и оставили лишь осадок после своих ссор. Иногда я думаю, что было бы, если бы я сохранила этот секрет в тайне. Может быть, наше семейное счастье продлилось бы подольше.

– Тогда всё это было бы фальшем, – смотрит на меня искоса, я лишь киваю. – Я любил её. Не думал, что, если мы расстанемся, мне будет так плохо.

– Так всегда бывает, – зачем-то говорю я, хотя понятия не имею, каково это: когда тебя предаёт любимый человек. – Потом станет легче.

Стас коротко смеётся.

– Назар так же говорит.

– И правильно говорит, – толкаю его в бок локтём. – Забей на Макееву.

Парень фыркает, откидывается на спинку дивана и смотрит на меня. Не знаю, о чём или о ком он думает, разглядывая моё лицо, но становится неловко. Нервозность усиливается, и, чтобы избавиться от волнения, я хватаю второй кусок пиццы и притворяюсь, что дико голодна. Расправившись с ломтиком, облизываю губы и бегло осматриваю стол в поисках воды, но её нигде нет.

Вновь смотрю на Стаса. Он медлит, а затем, будто бы вырвавшись из сна, протягивает руку и осторожно прикасается к уголку моих губ большим пальцем, очевидно, стирая остатки пиццы. Его касания подобны разряду тока: я разрываюсь от противоречивых желаний отшатнуться в сторону или же плотнее прижаться к его руке.

Мне страшно. Тело не слушается, цепенеет. Я ужасаюсь своему желанию сократить расстояние между нами и впиться в идеальные губы Стаса, забраться к нему на колени, почувствовать его сильные руки, хотя бы на мгновение побыть кому-то нужной.

Наверное, отвратительно-пугающее движение головой, позволяющее чуть плотнее прижаться к замершим на моей шее пальцам, заставляет Стаса дёрнуть вперёд и оказаться в опасной близости от меня. Его дыхание обжигает кожу, пальцы зарываются в волосы, а вторая рука облокачивается на диван. Чтобы не упасть, я машинально хватаюсь за плечи Скворецкого и замираю. Наши губы не соприкасаются, но я желаю этого так неистово, что хочется кричать. Между ними всего несколько сантиметров, стоит чуть наклониться вперёд и всё. И нас ничего уже не сможет остановить.

Но Стас этого не делает: его взгляд пустой и невидящий, бессмысленный, отвратительный. Парень не понимает, что делает. Ему просто нужно отвлечься, уйти от адской боли, хотя бы на время спастись в моих объятиях. И не важно, в моих или нет. Если бы здесь сидела другая девчонка, ничего бы не поменялось.

– Прости, – шепчет Стас, чуть отворачиваясь.

Парень отпускает меня и садится ровно. Молчит.

– Я, наверное, пойду, – бормочу я, пытаясь справиться с сердцебиением. Поднимаюсь на ноги, пока неистовое желание дотронуться до Скворецкого не разорвало меня на кусочки. – Можешь не провожать.

Прикусываю губу, поспешно направляясь к двери.

– Ир.

Останавливаюсь, оборачиваясь. В груди зарождается бессмысленная надежда, что парень попросит меня остаться.

– Костян в тебя по уши втрескался, – говорит Скворецкий. – Никогда в этом не признается, но он давно в тебя влюблён.

Вот, почему Стас остановился. Я нравлюсь его другу, я запретная территория. Я была в такой же ситуации, когда запала на парня своей подруги.

Неопределённо машу рукой, сбитая с толку.

– Если нужна будет помощь, звони, – бросаю я. – И хватит за Назарова всё делать, он не маленький.