Капитал. Том третий
Эта прибавочная стоимость или этот прибавочный продукт распределяется в капиталистическом обществе между капиталистами, – если мы оставим в стороне случайные колебания распределения и будем рассматривать его регулирующий закон, его нормирующие границы, – как дивиденд пропорционально той доле, которая принадлежит каждому в общественном капитале. В этом виде прибавочная стоимость выступает как средняя прибыль, достающаяся капиталу, средняя прибыль, которая, в свою очередь, делится на предпринимательский доход и процент и которая в форме этих двух категорий может достаться различного рода капиталистам. Это присвоение и распределение прибавочной стоимости, соответственно прибавочного продукта, капиталом имеет, однако, свою границу в земельной собственности. Как функционирующий капиталист выкачивает из рабочего прибавочный труд, а тем самым в форме прибыли прибавочную стоимость и прибавочный продукт, так земельный собственник, согласно ранее изложенным законам, в свою очередь, выкачивает у капиталиста часть этой прибавочной стоимости или прибавочного продукта в форме ренты.
Итак, когда мы говорим здесь о прибыли как о достающейся капиталу доле прибавочной стоимости, то мы имеем в виду среднюю прибыль (равную предпринимательскому доходу плюс процент), которая уже ограничена в своём размере вычетом ренты из всей прибыли (по своей массе тождественной со всей прибавочной стоимостью); то есть предполагается вычет ренты. Следовательно, прибыль на капитал (предпринимательский доход плюс процент) и земельная рента есть не что иное, как особые составные части прибавочной стоимости, категории, в которых последняя становится различной в зависимости от того, достаётся ли она капиталу или земельной собственности, что, однако, ничего не изменяет в её сущности. Сложенные вместе, прибыль на капитал и земельная рента образуют сумму общественной прибавочной стоимости. Капитал выкачивает прибавочный труд, представленный в прибавочной стоимости и прибавочном продукте, непосредственно из рабочих. Следовательно, в этом смысле он может рассматриваться как производитель прибавочной стоимости. Земельная собственность не имеет никакого отношения к действительному процессу производства. Её роль ограничивается тем, что она перемещает часть произведённой прибавочной стоимости из кармана капитала в свой собственный. Тем не менее, земельный собственник играет роль в капиталистическом процессе производства не только благодаря тому давлению, которое он оказывает на капитал, и также не просто потому, что крупная земельная собственность является предпосылкой и условием капиталистического производства, так как она является предпосылкой и условием экспроприации условий труда у работников, но особенно потому, что земельный собственник выступает как персонификация одного из существеннейших условий производства.
Наконец, рабочий, как собственник и продавец своей личной рабочей силы, под названием заработной платы получает часть продукта, где представлена часть его труда, которую мы называем необходимым трудом, то есть трудом, необходимым для сохранения и воспроизводства этой рабочей силы, каковы бы ни были условия этого сохранения и воспроизводства: беднее или богаче, благоприятнее или неблагоприятнее.
Какими бы несравнимыми вообще ни казались эти отношения, в них есть одно общее: капитал из года в год приносит капиталисту прибыль, земля земельному собственнику – земельную ренту, и рабочая сила, – при нормальных условиях и пока она применяется, – приносит заработную плату рабочему. Эти три части ежегодно производимой совокупной стоимости и соответствующие им части ежегодно производимого совокупного продукта могут, – накопление мы оставляем здесь пока в стороне, – ежегодно потребляться их соответствующими владельцами без того, чтобы иссяк источник их воспроизводства. Они выступают как предназначенные для ежегодного потребления плоды многолетнего дерева или, вернее, трёх деревьев; они образуют годовой доход трёх классов: капиталиста, земельного собственника и рабочего, доходы, которые распределяются функционирующим капиталистом, так как он непосредственно выкачивает прибавочный труд и применяет труд вообще. Таким образом, капиталисту его капитал, земельному собственнику его земля и рабочему его рабочая сила или, скорее, самый его труд (так как он действительно продаёт рабочую силу только как себя проявляющую и цена рабочей силы, как показано раньше, на базисе капиталистического способа производства необходимо представляется ему ценой труда) представляются тремя различными источниками их специфических доходов: прибыли, земельной ренты и заработной платы. Они и действительно являются таковыми в том смысле, что капитал для капиталиста – постоянно действующий насос для выкачивания прибавочного труда, земля для земельного собственника – постоянно действующий магнит для притяжения части той прибавочной стоимости, которую выкачал капитал, и, наконец, труд – постоянно возобновляющееся условие и постоянно возобновляющееся средство для того, чтобы в форме заработной платы приобретать часть созданной рабочим стоимости, а следовательно, измеряемую этой частью стоимости часть общественного продукта – необходимые жизненные средства. Они являются, далее, таковыми в том смысле, что капитал фиксирует часть стоимости, а потому и продукта годового труда, в форме прибыли, земельная собственность – другую часть в форме ренты и наёмный труд – третью часть в форме заработной платы, и как раз благодаря этому превращению эти части делаются доходами капиталиста, земельного собственника и рабочего, не создавая, однако, самой субстанции, превращающейся в эти различные категории. Напротив, распределение предполагает наличие этой субстанции, то есть совокупной стоимости годового продукта, которая есть не что иное, как овеществлённый общественный труд. Однако агентам производства, носителям различных функций процесса производства дело представляется не в этой, а, напротив, в извращённой форме. Почему это происходит, мы увидим из дальнейшего хода исследования. Этим агентам производства капитал, земельная собственность и труд представляются тремя различными, независимыми источниками, из которых, как таковых, происходят три различные составные части ежегодно производимой стоимости, а следовательно, и продукта, в котором она существует, из которых, следовательно, происходят не только различные формы этой стоимости, достающиеся в виде доходов отдельным факторам общественного процесса производства, но и сама эта стоимость, а тем самым и субстанция этих форм дохода.
{Здесь в рукописи недостаёт листа in folio {340}.}
…Дифференциальная рента связана с относительным плодородием земель, следовательно, со свойствами, которые возникают из почвы как таковой. Но поскольку она, во-первых, покоится на различии индивидуальных стоимостей продуктов различных категорий земли, это есть лишь то определение, которое мы только что упомянули; поскольку она, во-вторых, покоится на отличной от этих индивидуальных стоимостей регулирующей общей рыночной стоимости, это будет общественный, осуществляющийся при посредстве конкуренции закон, который не имеет никакого отношения ни к земле, ни к различным степеням её плодородия.
Может показаться, что по крайней мере в формуле «труд – заработная плата» выражено рациональное отношение. Но этого здесь нет так же, как в формуле «земля – земельная рента». Поскольку труд образует стоимость и представлен в стоимости товаров, он не имеет никакого отношения к распределению этой стоимости между различными категориями. Поскольку же он имеет специфически общественный характер наёмного труда, он не образует стоимости. Вообще уже раньше было показано, что заработная плата, или цена труда, есть лишь иррациональное выражение стоимости или цены рабочей силы; и определённые общественные условия, при которых продаётся эта рабочая сила, не имеют никакого отношения к труду, как к всеобщему фактору производства. Труд овеществляется и в той составной части стоимости товара, которая в качестве заработной платы образует цену рабочей силы; он создаёт эту часть точно так же, как другие части продукта; но он овеществляется в этой части не более и не иначе, чем в частях, которые образуют ренту или прибыль. И вообще раз труд нами фиксируется, как созидатель стоимости, мы рассматриваем его не в его конкретной форме, как условие производства, а в его общественной определённости, которая отлична от общественной определённости наёмного труда.
Даже выражение «капитал – прибыль» здесь неправильно. Если капитал берётся в том единственном отношении, в котором он производит прибавочную стоимость, именно в том его отношении к рабочему, в котором он выжимает прибавочный труд принуждением, оказываемым на рабочую силу, то есть на наёмного рабочего, то ведь эта прибавочная стоимость заключает в себе кроме прибыли (предпринимательский доход плюс процент) и ренту, короче, всю неразделённую прибавочную стоимость. Здесь, напротив, капитал как источник дохода ставится в отношение только к той части, которая достаётся капиталисту. А это не прибавочная стоимость, которую он вообще извлекает, а лишь та её часть, которую он извлекает для капиталиста. Всякая связь отпадает ещё более, если эта формула превращается в такую: «капитал – процент».
Если сначала мы рассматривали различие трёх источников, то теперь мы видим, что их продукты, их порождения, доходы, напротив, все принадлежат к одной и той же сфере, к сфере стоимости. Однако это различие выравнивается тем (это отношение между не только несоизмеримыми величинами, но и между совершенно различными, никакого отношения друг к другу не имеющими и не сравнимыми вещами), что капитал, подобно земле и труду, берётся в действительности просто в его вещественной субстанции, следовательно, просто как произведённое средство производства, причём абстрагируются от него как от отношения к рабочему и как стоимости.
В-третьих. В этом смысле, следовательно, формула: «капитал – процент (прибыль), земля – рента, труд – заработная плата» представляет одинаковое симметрическое несовпадение своих частей. В действительности, раз наёмный труд представляется не как общественно определённая форма труда, но всякий труд по своей природе представляется наёмным трудом (так представляет себе дело тот, кто опутан капиталистическими производственными отношениями), то и определённые, специфические общественные формы, которые принимают вещественные условия труда – произведённые средства производства и земля – по отношению к наёмному труду (как и, наоборот, со своей стороны они предполагают наёмный труд), – прямо совпадают с вещественным бытием этих условий труда, или с тем видом, который они вообще имеют в действительном процессе труда, независимо от каждой его конкретной, исторически определённой общественной формы и даже независимо от любой общественной формы. Отчуждённая от труда, ставшая самостоятельной по отношению к нему и тем самым превращённой формой условий труда, в которой таким образом произведённые средства производства превращаются в капитал, а земля – в монополизированную землю, земельную собственность, эта принадлежащая определённому историческому периоду форма совпадает поэтому с бытием в функцией произведённых средств производства и земли в процессе производства вообще. Эти средства производства оказываются капиталом сами по себе, от природы; капитал оказывается просто «экономическим наименованием» этих средств производства; и земля оказывается сама по себе, от природы, землёй, монополизированной известным количеством земельных собственников. Как при капитале и капиталисте, – который в действительности есть не что иное, как персонифицированный капитал, – продукты становятся самостоятельной силой по отношению к производителям, так и в лице земельного собственника персонифицируется земля, которая тоже становится на дыбы и как самостоятельная сила требует своей доли в произведённом с её помощью продукте; так что не земля получает принадлежащую ей часть продукта для восстановления и повышения её производительности, а вместо неё земельный собственник получает долю этого продукта её для расточения и мотовства. Ясно, что капитал предполагает труд как наёмный труд. Но не менее ясно, что если исходить из труда как наёмного труда, так что совпадение труда вообще с наёмным трудом кажется само собой разумеющимся, то капитал и монополизированная земля должны также представляться естественной формой условий труда по отношению к труду вообще. Капитал представляется теперь естественной формой средств труда, а потому чисто вещным свойством, возникающим из их функций в процессе труда вообще. Таким образом капитал и произведённое средство производства становятся тождественными выражениями. Точно так же тождественными выражениями становятся земля вообще и земля, монополизированная частной собственностью. Поэтому средства труда как таковые, средства труда, которые являются капиталом от природы, становятся источником прибыли, а земля как таковая – источником ренты.
Труд как таковой в его простой определённости как целесообразная производительная деятельность ставится в отношение к средствам производства не в их общественной определённости формы, а в их вещественной субстанции, к средствам производства как к материалу и средству труда, различающимся между собой тоже лишь вещественно как потребительные стоимости: земля – как непроизведённое средство труда, остальные – как произведённые средства труда. Следовательно, если труд совпадает с наёмным трудом, то та определённая общественная форма, в которой условия труда противостоят теперь труду, в свою очередь, совпадает с их вещественным бытием. В таком случае средства труда как таковые суть капитал, и земля как таковая есть земельная собственность. Тогда формальная самостоятельность этих условий труда по отношению к труду, та особая форма этой самостоятельности, которой они обладают по отношению к наёмному труду, оказывается свойством, неотделимым от них как от вещей, как от материальных условий производства, оказывается характером, необходимо принадлежащим им, имманентно присущим им просто как элементам производства. Их обусловленный определённой исторической эпохой общественный характер в капиталистическом процессе производства оказывается их вещным, естественным и, так сказать, исконно врождённым характером их как элементов процесса производства. В таком случае должно казаться, что соответственное участие, которое земля как первоначальное поле приложения для труда, как царство сил природы, как найденный готовым арсенал всех предметов труда, и другое соответственное участие, которое произведённые средства производства (орудия, сырые материалы и т. д.) принимают в процессе производства вообще, находят себе выражение в соответственных долях, которые достаются им как капиталу и земельной собственности, – то есть их социальным представителям, – в форме прибыли (процента) и ренты, подобно тому, как для рабочего то участие, которое его труд принимает в процессе производства, выражается в заработной плате. Таким образом кажется, будто рента, прибыль, заработная плата порождаются той ролью, которую земля, произведённые средства производства и труд играют в простом процессе труда, даже если бы мы рассматривали этот процесс труда как процесс, происходящий просто между человеком и природой, и абстрагировались от всякой исторической определённости. Это опять то же самое, только в иной форме, когда говорят: продукт, в котором представлен труд наёмного рабочего на себя самого, представлена его выручка, его доход, – это только заработная плата, та часть стоимости (а потому и общественного продукта, измеряемого этой стоимостью), которая представляет его заработную плату. Следовательно, если наёмный труд совпадает с трудом вообще, то и заработная плата совпадает с продуктом труда, и та часть стоимости, которая представлена заработной платой, совпадает со стоимостью, вообще созданной трудом. Но благодаря этому и другие части стоимости, прибыль и рента, столь же самостоятельно противопоставляются заработной плате и, в свою очередь, должны возникать из собственных источников, специфически отличных и независимых от труда; они должны возникать из соучаствующих элементов производства, владельцам которых они достаются, следовательно, прибыль – из средств производства, вещественных элементов капитала, а рента из земли или природы, представляемой земельным собственником (Рошер {341}).
Поэтому из источников дохода в том смысле, что капитал притягивает в форме прибыли к капиталисту часть той прибавочной стоимости, которую он извлекает из труда, монополия на землю притягивает к земельному собственнику другую часть в форме ренты, а труд доставляет в форме заработной платы последнюю ещё остающуюся часть стоимости рабочему, – из источников, при посредстве которых одна часть стоимости превращается в форму прибыли, другая в форму ренты и третья в форму заработной платы, – земельная собственность, капитал и наёмный труд превращаются в действительные источники, из которых возникают сами эти части стоимости и те соответственные части продукта, в которых существуют или на которые могут быть обменены эти части стоимости, в источники, из которых в конечном счёте возникает сама стоимость продукта.[144]
Уже при рассмотрении простейших категорий капиталистического способа производства, и даже товарного производства, товара и денег, мы указали на мистифицирующий характер, превращающий общественные отношения, для которых вещественные элементы богатства при производстве служат носителями, в свойства самих этих вещей (товар), и, что ещё ярче, превращающий само производственное отношение в вещь (деньги). Все общественные формы, поскольку дело доходит до товарного производства и денежного обращения, принимают участие в этом извращении. Но при капиталистическом способе производства и при капитале, который образует его господствующую категорию, его определяющее производственное отношение, этот заколдованный и извращённый мир получает несравненно большее развитие. Если мы будем рассматривать капитал прежде всего в непосредственном процессе производства – как силу, выкачивающую прибавочный труд, – то это отношение ещё очень просто; и действительная связь ещё прямо навязывается носителям этого процесса, самим капиталистам, и ещё сознаётся ими. Это убедительно доказывается упорной борьбой из-за границ рабочего дня. Но даже в этой неопосредствованной сфере – сфере непосредственного процесса между трудом и капиталом – дело не является столь простым. С развитием относительной прибавочной стоимости при собственно специфически капиталистическом способе производства, развивающем общественные производительные силы труда, эти производительные силы и общественные связи труда в непосредственном процессе труда кажутся перенесёнными с труда на капитал. Благодаря этому капитал уже становится весьма таинственным существом, так как все общественные производительные силы труда представляются принадлежащими ему, а не труду как таковому, и возникающими из его собственных недр. А затем вмешивается процесс обращения, в обмен веществ и в изменение форм которого втягиваются все части капитала, даже земледельческого капитала, в той самой мере, как развивается специфический капиталистический способ производства. Это – сфера, в которой отношения первоначального производства стоимости отступают совершенно на задний план. Уже в непосредственном процессе производства капиталист в то же время действует как товаропроизводитель, как руководитель товарного производства. Этот процесс производства поэтому отнюдь не представляется ему просто процессом производства прибавочной стоимости. Но какова бы ни была та прибавочная стоимость, которую капитал в непосредственном процессе производства выкачивает и воплощает в товарах, стоимость и прибавочная стоимость, заключающиеся в товарах, должны реализоваться лишь в процессе обращения. И дело представляется таким образом, будто стоимость, возмещающая стоимости, авансированные на производство, и в особенности прибавочная стоимость, заключающаяся в товарах, не просто реализуются в обращении, но возникают из него; эту иллюзию в особенности укрепляют два обстоятельства: во-первых, прибыль при отчуждении, которая зависит от обмана, хитрости, знания дела, ловкости и тысячи рыночных конъюнктур; затем то обстоятельство, что здесь наряду с рабочим временем выступает второй определяющий элемент, время обращения. Хотя оно функционирует только как отрицательная граница образования стоимости и прибавочной стоимости, но получается такая внешняя видимость, будто оно – столь же положительная причина их образования, как сам труд, и будто оно привносит определение, происходящее из природы капитала, независимое от труда. В «Капитале», кн. II, нам, естественно, пришлось изображать эту сферу обращения лишь в её отношении к определённым формам, которые она порождает, указывать на дальнейшее развитие форм капитала, которое совершается в этой сфере. Но в действительности эта сфера есть сфера конкуренции, в которой, если рассматривать каждый отдельный случай, господствует случайность, в которой, следовательно, внутренний закон, прокладывающий себе дорогу через эти случайности и регулирующий их, становится видимым лишь тогда, когда они охватываются в больших массах, и в которой он остаётся поэтому невидимым и непонятным для самих отдельных агентов производства. Но, далее: действительный процесс производства, как единство непосредственного процесса производства и процесса обращения, порождает всё новые формы, в которых всё более теряется нить внутренней связи, отношения производства всё более приобретают самостоятельное существование по отношению друг к другу, а составные части стоимости закостеневают в самостоятельные одна по отношению к другой формы.
Как мы видели, превращение прибавочной стоимости в прибыль определяется как процессом обращения, так и процессом производства. Прибавочная стоимость в форме прибыли относится уже не к затраченной на труд части капитала, из которой она происходит, а ко всему капиталу. Норма прибыли регулируется собственными законами, которые допускают и даже обусловливают её изменение, при неизменной норме прибавочной стоимости. Это всё больше и больше скрывает истинную природу прибавочной стоимости, а потому и действительный механизм капитала. В ещё большей мере совершается это вследствие превращения прибыли в среднюю прибыль и стоимостей в цены производства, в регулирующие средние рыночных цен. Здесь вторгается сложный общественный процесс – процесс выравнивания капиталов, который отрывает относительные средние цены товаров от их стоимостей, и средние прибыли в различных сферах производства (совершенно не говоря уже об индивидуальных затратах капитала в каждой особой сфере производства) от действительной эксплуатации труда отдельными капиталами. Здесь не только так кажется, но и действительно средняя цена товаров отлична от их стоимости, следовательно, от реализованного в них труда, и средняя прибыль отдельного капитала отлична от прибавочной стоимости, которую этот капитал извлёк из занятых им рабочих. Стоимость товаров проявляется непосредственно лишь в том влиянии, которое изменения производительной силы труда оказывают на понижение и повышение цен производства, на их движение, а не на их конечные пределы. Кажется, что прибыль определяется непосредственной эксплуатацией труда лишь побочно, постольку именно, поскольку последняя позволяет капиталисту при наличии регулирующих рыночных цен, кажущихся независимыми от этой эксплуатации, реализовывать прибыль, отклоняющуюся от средней прибыли. Что же касается нормальных средних прибылей, они кажутся имманентными капиталу, независимыми от эксплуатации; кажется, что ненормальная эксплуатация, а также средняя эксплуатация при исключительно благоприятных условиях обусловливают лишь отклонения от средней прибыли, а не самую среднюю прибыль. Деление прибыли на предпринимательский доход и процент (не говоря уже о вмешательстве торговой и денежно-торговой прибыли, которые основаны на обращении и кажутся возникающими целиком из обращения, а не из процесса самого производства) завершает обособление формы прибавочной стоимости, закостенение её формы по отношению к её субстанции, её сущности. Одна часть прибыли, в противоположность другой, совершенно отрывается от капиталистического отношения как такового и представляется возникающей не из функции эксплуатации наёмного труда, а из наёмного труда самого капиталиста. В противоположность этому, процент представляется возникающим независимо от наёмного труда рабочего и от собственного труда капиталиста, а из капитала как своего собственного независимого источника. Если первоначально, на поверхности обращения, капитал казался капиталом-фетишем, стоимостью, порождающей стоимость, то теперь, в виде капитала, приносящего проценты, он представляется в наиболее отчуждённой и наиболее своеобразной форме. А потому формула: «капитал – процент», как третье звено в формулах «земля – рента» и «труд – заработная плата», гораздо последовательнее, чем формула «капитал – прибыль», потому что в прибыли всё ещё сохраняется воспоминание о её происхождении, которое в проценте не только исчезло, но фиксировано в форме, противоположной этому происхождению.
