Бунин и евреи

. Именно эти евреи-интеллектуалы впоследствии создали знаменитую рижскую газету «Сегодня», в которой Бунин был одним из наиболее привечаемых и ценимых авторов

.

Впоследствии, уже в эмиграции, именно на основе «одесской диаспоры», в первую очередь салонов Цетлиных и Фондаминских, формировался широкий бунинский круг общения. По окраске был он «розовый», т. к. состоял по преимуществу из эсеров, а по этническому составу в значительной степени еврейский – семейства М. С.

и М. О.

Цетлиных, Алдановых, А. П. Шполянских (Дон-Аминадо

), И. И. Бунакова-Фондаминского

, Я. Б. Полонского, молодые литераторы Андрей Седых («Яшенька Цвибак») и А. В. Бахрах. Новые друзья являлись горячими поклонниками таланта писателя, имевшего, как и все его собратья из издательской группы товарищества «Знание», репутацию человека с либерально-демократическими взглядами. Бунина же, по всей видимости, эти люди привлекали не только в силу своих интеллектуальных качеств, но и вследствие присущего им житейского практицизма. По отношению к нему они неизменно выказывали готовность откликнуться на просьбу о помощи, а то и самим предложить ее. Благодаря дружеской опеке и финансовой поддержке со стороны Цетлиных, например, Бунины сумели благополучно покинуть захваченную большевиками Одессу и добраться до Парижа. Необходимые документы для них исхлопотал Илья Бунаков-Фондаминский, имевший хорошие связи с французским представительством в Одессе.

Итак, начиная с 1918 г. Бунин в быту оказывается окруженным евреями – опекунами, меценатами, друзьями и помощниками. Это обстоятельство, уже само по себе представляющееся интересным – как все необычное, выходящее из ряда вон в биографиях выдающихся личностей, особенно бросается в глаза на фоне полного отсутствия, как уже отмечалось, в произведениях Бунина еврейских тем, персонажей и даже имен (за исключением библейских). Здесь налицо парадокс. Бунин – писатель, игнорирующий еврейскую тему в своем творчестве, декларативно дистанцирующийся от общественно-политической активности, тем не менее, как никто другой, для самых разных кругов еврейской интеллигенции – особо чтимая персона, по отношению к которой с их стороны неизменно выказывается симпатия и поддержка. Об этом, например, свидетельствует выдержка из письма журналиста Ильи Троцкого

, в те годы секретаря нью-йоркского Литфонда, Вере Николаевне Муромцевой-Буниной от 8 ноября 1953 года. Письмо это – соболезнование по поводу кончины И. А. Бунина, полностью публикуется в гл. V.

Евреи, как известно «обидчивы», другими словами, весьма чувствительны к любым формам проявления симпатии или антипатии со стороны не евреев в свой адрес. Причем не только в бытовых межличностных отношениях, но и в широком культурно-историческом контексте, подразумевающим как частные высказывания, так и декларируемую общественную позицию. Поэтому тема «Бунин и евреи» представляется автору настоящей книги важной не только как дополнительный биографический штрих на многоцветном полотне бунинианы, а в более широком плане – как значащая характеристика всего комплекса русско-еврейских литературных и общекультурных связей первой половины XX столетия.

Бунин всегда, во всех жизненных обстоятельствах являлся представителем «устойчивых природно-социальных черт мироощущения и поведения» своего народа, или, говоря попросту, был человеком в первую очередь «русским».

«Понятие “народ” в России всегда (по крайней мере издавна) имело сакральный, точнее, мистифицированный характер. И русская литература сыграла в этом, как известно, громадную, с очевидностью – определяющую роль. Ни в одной из литератур мира благородная гуманистическая идея сочувствия низшим, беднейшим слоям общества, занимающимся тяжелым физическим трудом (народу), не доводилась до такой степени экзальтации и абсурда, и нигде эта категория населения (крестьянство, а затем пролетариат) не награждалась высшими человеческими добродетелями, не превращалась в миф и в фетиш, как это случилось в России к началу XX века. Свое законченное воплощение идея народолюбия получила у крупнейших писателей, “властителей дум”, оказывавших, в силу известной российской специфики, беспримерное влияние на массовое сознание, – у Ф. Достоевского (“русский народ-богоносец”, “серые зипуны”, знающие “настоящую правду”), у Л. Толстого (предпочтение крестьянского мальчика Федьки – Гете, легшее в основу “опрощенческой” идеологии толстовства), у не уступавшего им по популярности Н. Некрасова (“Назови мне такую обитель… где бы русский мужик не стонал?”), у менее популярного, но более значимого для интеллигенции Ф. Тютчева (“Эти бедные селенья”, “Умом Россию не понять”)…

<…>

Бунин был, пожалуй, единственным русским писателем начала XX века, настроенным резко и последовательно “антинароднически”. В повести “Деревня” и других произведениях 1910-х годов его занимала, по собственным словам, “душа русского человека в глубоком смысле, изображение черт психики славянина”.

<…>

Свободный и зоркий художник, “барин”, лишенный комплекса “вины” перед народом, <он, как никто другой из русских писателей серебряного века – М. У.> предупреждал об опасности, исходящей из “святая святых”, из крепости, которая казалась неприступной, – из глубин “смиренного” и “христолюбивого” народа, нареченного Достоевским “богоносцем”. <Его> “Деревню” можно назвать также одной из вершин русской национальной самокритики – после Чаадаева и Щедрина не было в отечественной литературе столь беспощадного обличения свойств народного характера»

.

Последнее утверждение звучит слишком категорично. Не только Бунин, но, в первую очередь, Горький, а с ним вместе и все критические реалисты из литературно-издательского содружества «Знание» обвинялись, в частности Бурениным

, в «опачкивании народа». Обвинение это несправедливо. Бунин, например, в своей прозе народ отнюдь не марает, не изгиляется над ним, а лишь «заостряя отрицательные стороны народной психологии, <…> как бы говорит: “Таков наш народ. Не идеализируйте его, не заигрывайте с ним, не будите в нем то страшное, на что он способен!”»

.

Вместе с тем, будучи твердо убежден, что «только один Господь ведает меру неизречённой красоты русской души», Бунин горой стоял «за русских» и по всем своим повадкам, как уже отмечалось, был человеком «сугубо расейским». Но в этом качестве (sic!) он никогда не выступал «против евреев», не страдал «юдобоязнью», как Андрей Белый

, и не нуждался в «исцелении от чудовищной язвы антисемитизма», как Константин Бальмонт,

который вместе с тем писал, что «в эти проклятые беженские годы я, верно, давно умер бы с голоду или отчаяния, если бы неоднократно именно еврей и еврей не пришли ко мне братски и не помогли. До смерти я буду благословлять такую способность еврейского сердца»

.

Со своей стороны, еврейская общественность в лице своих ин-теллектуалов-подвижников и благотворителей, ценя гражданскую позицию Бунина, неизменно выказывала ему как писателю и частному лицу свою поддержку словом и делом.

Подтверждением данного тезиса и является представляемый вниманию читателя документальный материал.

Что же касается «идейного» импульса как предпосылки написания настоящей книги, то для его прояснения можно привести высказывание итальянского философа-герменевтика Эмилио Бетти (1890–1968):

«Нет ничего более притягательного, как следы исчезнувших людей… Везде, где мы находим чувственные формы, посредством которых дух одного обращен к духу другого, приходит в движение наша интерпретативная активность, ищущая смысл этих форм. Все – от вскользь брошенного слова до сухого документа, от Писания до цифры и художественного символа, от заявления до поступка, от выражения лица до стиля одежды и манеры двигаться – все, что исходит от духа другого Я, обращено к нашей чувственности и нашему разуму и взывает к нашему пониманию»

.

Автор выражает признательность Михаилу Безродному (Гейдельберг), Стефано Гордзонио (Пиза), Екатерине Рогачевской (Лондон) и Магнусу Юнггрену (Стокгольм), взявшими на себя труд прочесть рукопись и сделавшими ценные замечания, а также Владимиру Хазану (Иерусалим), Габриэлю Суперфину (Бремен), Олегу Коростелеву и Сергею Морозову (Москва) за профессиональные советы и помощь в изыскании документальных данных..

_______________________________________

Мирошниченко Е. Иван Бунин: «Прекраснее Малороссии нет…»: URL: http://primetour.ua/ru/company/articles/lvan-Bunin-PREKRASNEE-MALOROSSIINET-.html

По свидетельству А. Седых, Бунин рассказывал, что в ранней молодости его «иногда принимали за молодого еврея». – Седых А. Далекие, близкие. – Нью-Йорк: Новое русское слово, 1979. С. 192.

Поляков Леон. История антисемитизма: Эпоха знаний. – М.: Мосты культуры, 2008; World Future Fund: URL: http:/ /www. worldfuturefund.org/wffmaster/Reading/Religion/Antisemitism Russia.htm; The YIVO Encyclopedia of Jews in Eastern Europe. Russian Empire: URL: http:/ / www.yivoencyclopedia.org/article. aspx/russia/russian_empire; Архив еврейской истории. T. 1–5. – М.:РОССПЭЦ 2006.

Wachtel А.В. The Great Unread//American Scholar. 1994. Vol. 63. #1. P. 151. Цит. по: Рецензируемое издание. Сноска с высказыванием Даниэля Риникера на с. 404.

Адамович Георгий Викторович. Одиночество и свобода. – СПб: Алетейя, 2002, цитируется по: URL: http://www.rulit.me/ books / odinochestvo-i-svoboda-read-63805- 14.html

Письмо И. Ф. Наживина к И. А. Бунину от 08.06.1920 г. / И. А. Бунин: Новые материалы. Выпуск I. – М. Русский путь, 2004. С. 325.

Бахрах Александр Васильевич (1902–1985), литературный критик и мемуарист. Эмигрировал в 1920 г., с 1923 г. жил в Париже, в 1940–1944 гг. – под «бунинской кровлей» в Грассе, после войны – в Париже и Мюнхене.

П. А. Бунин: pro et contra. Личность и творчество Ивана Бунина в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей / Сост. Б. В. Аверин, Д. Риникер, К.В. Степанов СПб РХГИ, 2001. С.186.

Уральский М. «Неизвестный Троцкий». Илья Троцкий, Бунин и эмиграция первой волны. – Перусалим-Москва: Гешарим; Мосты культуры, 2017. С. 237–373.

Горький М. Леонид Андреев: URL: http://az.lib.ru/a/andreew_l_n/text_0690-l.shtml

Бензинов В. М. Беседы с И. А. Буниным. Записи //Новый журнал. – 1965. – Кн. 81. С. 271–275.

Зензинов Владимир Михайлович (1880–1953), общественно-политический деятель, публицист. Один из лидеров партии социалистов-революционеров, входил в ее Центральный комитет. Несколько раз арестовывался, отбывал ссылку. Во время Гражданской войны член Всероссийского правительства. В 1918 г. был выслан в Китай. Через Японию и Америку перебрался в Европу. В 1919–1939 гг. жил в Париже, Берлине, Праге. Член Союза русских писателей и журналистов в Германии, Комитета помощи русским писателям и ученым во Франции, Российского общества Лиги Наций. Член правления Союза русских писателей и журналистов в Париже. В 1939 г. уехал в Нью-Йорк. Издавал журнал «За свободу», сотрудничал в «Новом журнале», «Социалистическом вестнике», «Возрождении», газете «Новое русское слово. Относился к числу хороших знакомых Бунина.

Бахрах А. Бунин в халате. По памяти, по записям. – Париж: La presse libre, 1980. С. 98–99.

Бунин И. А. Собр. сочинений: В 9 томах. Т. 9. – М.: Худ. Лит., 1967. С. 247.

Толстой Лев. – КЕЭ, том 8, кол. 989–993: URL: http://www. eleven.co.il/article/14127

Наживин Иван Федорович (1874–1940), бытописатель русской деревни, сподвижник Л. Н. Толстого, в эмиграции плодовитый исторический романист.

Овсянико-Куликовский Дмитрий Николаевич (1853–1920), русский литературовед и лингвист. Почётный член Петербургской и Российской академии наук (1917).

Хазан Б. Жизнь и творчество Андрея Соболя, или Повесть о том, как все вышло наоборот. – СПб.: Издательство имени Н. И. Новикова; Издательский дом «Галина скрипсит», 2015. С. 345–348 и 745–747.

Мирский Борис (лит. псевд.), собств. Миркин-Гецевич Борис Сергеевич (1892–1955), ученый-правовед, историк, публицист, масон. В 1920 г. эмигрировал, жил в Париже. Читал лекции на юридическом факультете Парижского университета, во Франко-русском институте, в Парижском институте журнализма, в Институте высших международных знаний при Парижском университете. В 1940 г. переехал в США.