Он по очереди обработал вениками ноги Виолетты.
– Теперь беги, пусть тебя Антоныч холодной водой обольет!
Разомлевшие и голые Виктор и женщины сидели за столом в предбаннике и слушали Кузьмича – правда, Лены обернулась полотенцем, но не вся, а только в нижней части.
– Если бы не Анатолий, то не знаю, как бы я жил … Он меня сюда вытащил, он нашел и привел лошадей, он мне молодых подкинул … Что Гена, что Настя – оба золотые ребята. Работы не боятся, ко мне со всем почтением. Я их полюбил, верите? Как родных …
Кузьмич нахмурился и помолчал. Видимо, вспомнил сына, который от него отказался, когда Кузьмича арестовали в свое время по ложному доносу о сотрудничестве с немецко-фашистскими оккупантами.
И после реабилитации и вручения ему партизанской медали сын к отцу не пришел.
– Я Настю учу банному делу, она уже может и побанить … Но к вам ее постеснялся пустить. Честно. Я старый, но первый раз вижу, чтобы промеж двух баб и одного мужика такая любовь была … Молчите, я все вижу! У вас любовь настоящая, душевная, не похоть. Вы меня, старика, простите, но я все вижу! И какая любовь промеж вас, и какое уважение …
ПОСЛЕ БАНИ
– Ух, какие вы … разомлевшие! Папка, а я тебе пивка припасла!
– Спасибо, милая моя Машенька!
– А мне? – спросила Лена скорее для порядка.
– Ничего, обойдешься. Пока Виоле нельзя, так и не дразни ее.
Женщины пили чай с какими-то духовитыми листьями, а Виктор тянул пиво банку за банкой.
Потом он устроился на полу около ног Виолетты. Та сидела на диване и забавлялась с Витенькой. Дверь в коридор осталась открытой и Лена подошла к ней.
Виктор гладил колени Виолетты и целовал их.
Трудно поверить
Что было лето,
Ведь сосульки
Лишь изредка капали.
Она представилась – Виолетта.
Сосульки сверкнули,
Забыв прокапать.
И сердце забилось,
И даже звезды сверкнули,
Напомнив это,
Что несмотря
На снежный покров -
В душе и природе
Лето.
Виолетта гладила его волосы и из-под закрытых век ее глаз сползли две слезинки.
– Лена, иди к нам! – увидела она Лену за дверью, – Садись вот сюда.
Виктор снял одну руку с колен Виолетты и положил ее на колено Лены, сдвинув вверх подол ее платья. Он поцеловал колени и прижался к ним лицом.
Нет,
Никогда не говори мне нет,
Не говори мне!
И если постучу я в дверь,
То отвори мне.
Отвори мне!
И если
Мне нужна твоя ладонь,
То дай мне.
Дай мне!
И если память
Никогда
Моя
Тебя не отпускает,
То прости мне.
Прости мне!
Такая неистовая боль звучала в его голосе, что обе женщины стали гладить его волосы, и их руки сталкивались, но они старались не мешать друг другу.
До конца,