Концерт Патриции Каас. Отрывки

Свиридов ее предупредил еще днем, что скорее всего он задержится – эта обтекаемая формулировка означала, что ждать сегодня его домой не следует.

Это происходило часто и было привычным – и для Тони, и для детей и внуков.

И тут Тоня проснулась.

Автоматом, не поворачивая головы, взглянула на часы – 2.57.

Что ее разбудило?

Удивительно, но она почти точно знала: Толя вернулся домой и у него все в норме.

Норма бывает разная – мысленно одернула она себя, но муж уже дома, он здоров и спокоен, и скорее всего дверь в его кабинет откроется совсем скоро …

Тоня не могла понять причину своего предвидения и даже не пыталась понять источник этого предчувствия, но давно привыкла доверять своему ощущению.

Свиридов очень тихо и деликатно поцарапался в дверь и приоткрыл ее – Тоня многократно ругала его за это, но бесполезно: он продолжал предупреждать о своем появлении таким образом.

– Не разбудил? Не спишь? – целуя жену спросил Свиридов.

Он даже не завязал пояс халата, и садясь рядом с Тоней, снял его, и Тоня ощутила влажную свежесть его кожи.

– Устал? Помассировать?

– Нормально. Просто разговор был серьезный …

– У тебя бывают иные?

– Понимаешь, меня спросили о перспективности судебного разбирательства с учетом данных предварительно следствия. Дело очень серьезное.

– А следствие?

– Следствие … Я им разложил по полочкам: вот эти данные безусловные и будут признаны судом, вот эти данные небезусловны и могут быть отвергнуты опытным юристом, а вот эти данные безусловно важны, но получены с нарушениями процессуальных норм и при желании могут быть исключены из обвинительной массы …

– И что? Тебя услышали? Или слушать было некому?

– Уровень слушающих … Выше – некому … Я предложил к представленным следственным материалам добавить видео, которые достану я …

– Я поняла … Ты удовлетворен беседой?

– Главное – будет ли результат … А там такое … Но давай … – он обнял Тоню еще ласковее и поцеловал, – Но давай спать, ночь давно.

– Но для этого тебе следовало бы надеть пижаму …

Уля вставала раньше всех в доме – она так привыкла.

Десять минут занимал весь утренний туалет, и она уже сидела на кухне с чашечкой кофе – к кофе Улю приохотила мадам Женовьева, и причем к кофе хорошему, настоящему.

Уля давно привыкла выходить утром не в халате, а при полном параде.

Раньше это был тренировочный спортивный костюм – из-за удобства, потом треники превратились в изящные брючки производства мамы Тони, обычная белая безрукавка скрывалась под легкой курточкой (по погоде), а на ногах легкие сандалии.

Иногда за чашечкой кофе ее заставали другие члены семьи – кто вставал рано в это утро.

Чаще всего это была мама – Антонина Ивановна, которая уже превратилась из тети Тони в маму Тоню или просто маму.

Мог рано появиться и Гриша, спешащий в тот день в студию Грекова, и превратившийся из близкого друга в любимого мужа и отца ее детей.

Мог появиться и Свиридов – сам, превратившийся из дяди Толи в папу Толю или просто папу.

Уля вместе с кофемолкой включала телевизор – новости, и рекордер – можно было записать понравившуюся передачу. Уля записывала только передачи, в которых приводили кулинарные рецепты или рассказывали о разнообразных блюдах, ей неизвестных.

Уля любила и умела готовить – к этому она пристрастилась еще у Галиных, когда ее удочерили из лесной школы. Умение готовить и даже экспериментировать на кухне пригодилось и развилось позже в семье Свиридовых – и совсем не из-за того, что Антонина Ивановна не любила (или не очень любила) готовить, а из-за того, что стряпня Ули очень нравилась всем включая маленьких.

Сегодня Уля глянула программу телепередач, не обнаружила кулинарных новостей и взяла с полки толстую разбухшую от вклеек большую тетрадь – здесь можно было найти самые нужные кулинарные рецепты.

Правда Уля помнила множество оригинальных блюд и без тетради, но полистать записи было всегда полезно …

Свое детство Ульяна помнила плохо и вспоминать не любила.

Она помнила большую комнату с кроватями и девочками, и с печкой, выступающей из угла комнаты. Топилась печка из другой комнаты, где жили воспитательницы.

Но случился пожар, девочек срочно одевали и выбрасывали на снег через разбитое окно.

Зима, холодно, воспитанников сиротского дома разбирают по домам сердобольные жители села, девочки зарываются между толстыми стеганными одеялами на русской печке. Потом холодный автобус и новый сиротский приют, потом снова автобус и новый детский дом недалеко от Москвы.

Но визит Екатерины Викентьевны Львовской и Анатолия Ивановича Свиридова Уля запомнила хорошо – их усадили в удобном автобусе и по дороге дядя Толя успел поговорить со всеми детьми.

Потом удобные кровати в небольшой комнате, очень внимательные и добрые воспитательницы, добрые соседки.

Уля училась читать и писать.

Потом Галины – деда Вася и баба Галя, в соседней квартире семья Свиридовых и молодой мальчик Гриша, с которым она сразу подружилась, и он помогал ей в учебе, а дядя Толя Свиридов подсовывал книжки, которые он советовал прочитать.

Она бегала в школу, делала уроки, много разговаривала с бабой Галей, много времени проводила с Гришей – он познакомил ее с лошадьми, повел купать их на озеро, был к ней очень внимателен и очень ласков.

Она даже с бабой Галей о Грише разговаривала – а та ничего ей не советовала, а больше наставляла по хозяйству …

Подружки по городской и по лесной школе хорошо знали Гришу – он часто рисовал их.

А еще больше он рисовал Улю, и она не стесняясь ему позировала.

Дружба с Гришей постепенно преобразовалась в любовь, они объяснились, а затем в один прекрасный вечер почувствовали невозможность отдельного существования и Гриша, закрыв дверь, повесил снаружи на ручку завязанную узлом майку …

Случившееся так потрясло Улю, что она несколько дней ходила под влиянием чуда, свершившегося между ними, и заявления Гриши – он назвал ее своей женой, и родители поздравляли их.

Эта перемена в ее жизни была настолько всеобъемлюща, что даже смягчила недавнюю смерть бабы Гали – Ульяна почувствовала себя женщиной, любимой и любящей женой, женой художника – великого и горячо любимого, членом семьи Свиридовых.

Она с удовольствием стала больше помогать Антонине Ивановне – сперва это была тетя Тоня, потом мама Тоня, а потом для краткости просто мама.