Концерт Патриции Каас. 10. И завтра будет день

Рис. 1. Густав Климт, «Замок Каммер», 1912 год.

– Ой, мадам Женовьева, но это же Климт!

Уля остановилась перед картиной, на которой сквозь зелень проглядывала белизна старинной постройки, а на спокойной воде с еле заметной рябью отражались окна на темной стене на берегу.

– Улиана, ты знаешь Климта!? – с искренним удивлением проговорила мадам Женовьева.

– Мадам! Но я же жена художника! – с достоинством ответила Уля, и сразу же рассмеялась. – Просто я видела эту картину у Гриши в альбоме австрийского … австрийского модерна – правильно? Там было много картин Густава Климта … Мадам Женовьева, неужели это подлинник?

– Да, Улиана, это картина Климта «Замок Каммер», это озеро Аттерзее.

– Я вспоминаю, в картинной галерее … там, в городе, были еще картины Климта! Там это здание так странно называется – «капустная голова», а здание красивое.

– А ты сама не рисуешь?

– Что вы! Только платья! Да и то Гриша помогает …

Картин было не очень много, и Уля разглядывала их – большие и маленькие, в дорогих рамах и в небольших скромных рамках.

Она остановилась перед небольшим пейзажем – за рекой виднелся старинный город с островерхими башнями.

Рис. 2. Вермеер, вид Делфта

А рядом ярким пятном выделялась желтая кофта женщины в цветастой расписной юбке, и женщину за грудь рукой хватал мужчина в красном камзоле и широкополой шляпе.

Уля переводила взгляд с одной картины на другую, а мадам Женовьева внимательно следила за Улей.

Наконец Уля растерянно обернулась.

– Но это же копии … Не может быть, чтобы это были оригиналы … Гриша говорил, что его так много и успешно подделывали …

– Кого, Улиана?

– Это Вермеер, верно?

Рис. 3. Вермеер. Сводница.

– Милая Улиана, ты чудо!

– Если я правильно помню, то был какой-то голландец, так успешно подделывающий картины Вермеера, что их у него покупал даже … Гитлер … Простите!

– Я думаю, что это работы именно этого пройдохи, моя милая Улиана! Но ты такая молодец! Ну, «Сводницу» ты могла запомнить, но «Вид Дельфта»!

А на стене висели две картины с изображением самой Ули – Гриша нарисовал ее танец в обнаженном виде и ее портрет в глубокой задумчивости.

Такие картины висели у них дома, но чтобы здесь, около великих художников.

– Мадам Женовьева, зачем вы повесили здесь эти картины? Даже неловко … Климт, Рафаэль, Вермеер … и тут еще я …

– Милая Улиана! Так решил Густав, и я согласилась с ним. Картины твоего мужа достойны этой компании … А как дела у твоего мужа с проектом «Моя Вена»?

– Подвигается. Но мне потребуется ваша помощь, мадам!

– В чем, милая Улиана?

– Рисунки делает Гриша, а текст … текст пишу я …

– Это же чудесно, Улиана! Я надеюсь, что у тебя хорошие впечатления от нашего города! Покажешь мне?

– Обязательно! Только мой текст зависит от того, что скомпонует Гриша, какие разделы у него образуются. Вы даже представить себе не можете, какую уйму рисунков он уже нарисовал! Я даже не могу этого осмыслить! Вы поможете мне?

–Безусловно, моя милая Улиана! Я буду рада помочь тебе и твоему мужу!

А вечером мадам Женовьева расхваливала Улю, рассказывая своему мужу и Грише о изумительных познаниях московской гостьи, чем вогнала ее в краску.

Гриша ласково успокаивал жену, а Густав Дрейзер поднялся из-за стола, обошел его, подошел к Уле и поцеловал ей руку.

– Грегуар, не ревнуйте, я староват для соблазнения вашей супруги. Ты тоже не ревнуй, Эжени, ведь не часто попадаются такие образованные молодые дамы!

На встречу с редакторами, где предполагалось обсуждение планов на будущее, Гриша взял с собой Улю. Уля долго отнекивалась, но ее встретили так добродушно, что она расслабилась.

Спросив разрешение у мужа она показала заготовку книги «Бали», где текст и фотографии были ее, а зарисовки местных жителей – Гришины …

Из редакции они ушли с проектом договора на издание книги Ульяны Воробьевой и Григория Свиридова под уловным называнием «Бали» на трех языках с примечанием о возможности расширения издания на других языках.

Густав и Женовьева Дрейзер не скрывали удивления и восторга от просмотра проекта книги, и мадам Женовьева обнимала и целовала Улю, а Густав так уважительно поцеловал Уле руку, что мадам погрозила ему пальчиком …

В этот приезд в Вену Уля и Гриша успели потанцевать на балу, где Уля танцевала в новом платье, сшитом мастерами модельного дома мадам Женовьевы Дрейзер.

И еще они познакомились с хорошей подругой мадам Женовьевы Элизабет Гюртнер, а та устроила Уле и Грише встречу с австрийскими лошадьми и дала возможность покататься в ее манеже.

После этого среди рисунков художника Г. Свиридова для сборника «Моя Вена» образовалась отдельная серия «Лошади в Вене» …

А потом в Москве Гриша хвастался успехом своей жены на светском балу в Вене!

Саранча

В далеком Дагестане весьма часто случались нашествия саранчи, и эти полчища поедали всю зелень на полях, разоряя земледельцев.

Вот и в очередной раз оттуда пришла весть о ужасающем по массовости нашествию саранчи, причем на этот раз это началось раньше, чем это происходило раньше.

Телесюжеты в выпусках последних известий демонстрировали лысую выжженную землю, усыпанную сплошным шевелящимся ковром насекомых. Обычные ядохимикаты на эту саранчу не действовали, да и их не было в наличии, а других методов борьбы с этой напастью местные специалисты не знали.

Однажды на пустынном поле, где в любую сторону до самого горизонта была только голая шевелящаяся земля, материализовался «кокон» с двумя мужчинами. Это были Свиридов и Турсункулов.

Свиридов вышел за прозрачную стенку «кокона», а Турсункулов, оставшийся внутри, поднял видеокамеру.

Свиридов отошел от «кокона» метров на пятьдесят и повернулся к «кокону» спиной.