Концерт Патриции Каас. 4. Недалеко от Москвы. Жизнь продолжается

НИКА

Ника изменилась мало, и даже заметный животик не повлиял на ее характер.

Она по прежнему не ходила, а бегала, и без всякого стеснения щеголяла округляющимся животом.

Ника работала секретаршей в КБ.

После того, как Карен понял, что для деятельной натуры Ники высидеть целый рабочий день за кульманом – подвиг невозможный по определению, он не мог нарадоваться на Нику-секретаря.

У Ники всегда был порядок в делах и документах, она все знала и была в курсе всех событий, и при этом не отличалась болтливостью.

А особенно ее уважали в первом отделе – работы в КБ были весьма разнообразны по тематике и обладали различной степенью секретности, но Ника ни разу не перепутала гриф на документе и к ней никогда не было претензий.

Начальник первого отдела даже как-то полюбопытствовал – как этой ей удается?

На что Ника совершенно естественно удивилась и в свою очередь полюбопытствовала – а разве может быть иначе?

После работы Ника весело мчалась домой, к Владику, по пути заскакивая в магазин.

И когда она влетала в квартиру и они брались за руки и смотрели друг другу в глаза – они уже были счастливы.

Ника быстро переодевалась и устремлялась на кухню, и туда же приезжал Владик, и мешал ей перемещаться по кухне. И оба весело смеялись, когда она натыкалась на него или с размаху падала ему на колени.

Зато потом можно было сидеть на диване, плотно прижавшись друг к другу, и слушать музыку или смотреть фильм, и рассказывать друг другу о событиях дня.

Обхватывая ее живот руками, гладя и целуя его Владик обычно говорил.

– Привет! Как ты там поживаешь? Давай, расти скорей и выходи. Мы уже соскучились

Ника засыпала в его объятиях со счастливой улыбкой.

Владик уже ходил, опираясь на палку, но долго находиться на ногах ему было трудно.

Поэтому кресло пустовало редко, и не только тогда, когда он работал. Да и перемещаться вдоль длинного рабочего стола на кресле было удобнее и быстрее, чем пешком.

Но при этом Владик пунктуально выполнял рекомендации Свиридова – каждый день проводить не меньше двух часов на ногах.

И Владик выходил с палкой погулять на балкон и совершал прогулку вдоль всего дома.

При этом все обитатели этажа его хорошо знали и он здоровался и разговаривал со всеми, кто был в это время дома. А еще нередко его звали на помощь те, кому не давалась школьная задача, возникали «неразрешимые» вопросы по физике или проблемы с компьютером.

Владик охотно помогал всем и бывало, что Ника, придя с работы, видела мальчиков и девочек из общежития, внимательно слушающих Владика.

Гости не мешали Владику обнимать и целовать пришедшую жену, а Ника оставляла гостей на ужин, и интернатовские так привыкли к этому, и ребята встречали ее еще у магазина и отбирали у нее сумки. И со смехом тащили их к ним домой, а девочки помогали Нике на кухне и застенчиво отворачивались, когда Владик обнимал Нику и прижимался ухом к ее животу.

А потом все быстро улетучивались, оставляя Нику и Владика наедине.

Когда приходили Уля с Гришей, то девочки уединялись для обмена «информацией», но не надолго. Потом они все вместе сравнивали размеры животиков у будущих мам и старались угадать, когда же наконец все это свершится. Сперва Уля с недоумением и даже ревностью видела, с какой непосредственностью Ника общается с Гришей, а потом привыкла к той заботливой простоте, с которой оба будущих отца относились не только к своим женам. Она видела, с какой нежностью Владик смотрит на свою Нику, как ласково каждое его прикосновение к жене.

И при этом Уля видела, с каким уважением Владик относится к ней самой, как внимателен к ее положению, с каким благоговением он касался ее живота …

И очень быстро они с Никой крепко сдружились.

Нике уже скоро нужно было отправляться в родильный дом, и обе будущие мамы вместе готовились к этому.

А затем все вместе отвозили Нику и радовались вместе с Владиком рождению серьезного мальчишки, которому дали имя Егор.

И все вместе привезли Нику с мальчиком к ним домой, и тихонько отпраздновали это событие.

– Уля, ты скоро? Давай, догоняй!

ЖИВОЙ ЗВУК

СНОВА КОНЦЕРТ

Афиши на Доме культуры бывали разные. С рисунками, с длинными надписями, даже с портретами.

Но достаточно было надписи «Живой звук» и зрительный зал был полон задолго до начала.

А тут еще перед занавесом около кулисы выставили высокий табурет, и на него взгромоздился Виктор Скворцов.

– Добрый вечер, друзья! Мы опять меняем форму нашей встречи с вами. Теперь вот меня посадили на насест и велели поговорить …

Виктор переждал смех.

– Конечно, не меня вы пришли слушать. Естественно, вам хочется, чтобы я поскорее убрался отсюда и начался концерт, на который вы пришли. А посадили меня затем, чтобы я вас предупредил, что у сегодняшнего концерта нет заранее подготовленной программы. Будут просто хорошие добрые песни, и почти все из них вам окажутся знакомы. Поэтому не удивляйтесь.

И Виктор махнул рукой и занавес пошел.

На сцене зрители увидели привычный состав ансамбля, только там, у задника, стояли четыре стойки с микрофонами и около них четыре женские фигуры в белых брючных костюмах.

Одесский порт

В ночи простерт,

Огоньки над Пересыпью светятся.

Тебе со мной

И мне с тобой

В этот день

Интересно бы встретиться.

Это было несколько неожиданно, но знакомая мелодия, знакомые слова.

Тебе со мной

И нежные девичьи голоса повторили за Свиридовым – «Тебе со мной»

И мне с тобой

И они опять повторили, а дальше пели все вместе.

В этот день

Интересно бы встретиться …

– Вы слышите, Свиридов не копирует Утесова, но все равно вы слышите и Свиридова, и голос Утесова с его неподражаемой теплотой и проникновенностью. Единственно, что позволил себе Анатолий, это одесское «интерэсно» …

Скворцов сказал это на фоне музыки, и только после этого песня пошла в полную силу. Девичьи голоса прекрасно аккомпанировали Свиридову, или сливались с его голосом, но все это ничуть не загромождало смысл.

Я не поэт

И не брюнет,

Не герой – заявляю заранее.

Но буду ждать и тосковать,

Если ты

Не придешь на свидание.

Тут Свиридов позволил себе еще одну черточку – из одесской жизни – брюнет превратился в «брунета». А девушки старались поддержать и ободрить героя, страдали за него.

Махнешь рукой,

Уйдешь домой.

Выйдешь замуж

За Васю-диспетчера.

Я ж быть китов у кромки льдов,

Рыбьим жиром детей обеспечивать.

Оркестр наконец «дорвался» и заиграл в полную силу, девушки сдержанно пританцовывали у своих микрофонов. Мгновенная пауза.

Одесский порт…

И снова медь трубы, дробь барабана, колокольчики рояля. И прорывающаяся сквозь них гитара.

Продолжительные аплодисменты. Свиридов остановил их, повернулся.

Мгновенная пауза, гитарный перебор и:

Стою на полустаночке

В цветастом полушалочке,

А мимо пролетают поезда.

А рельсы-то,

Как водится,

У горизонта сходятся.

Где ж вы мои весенние года?

Где ж вы мои весенние года.

Зал даже дружно выдохнул от неожиданности.

Но зрители быстро освоились и дружно начинали подпевать, помогая девушкам.

Следующая песня была совсем в другой эмоциональной тональности, но зрителям это ничуть не мешало.

Куда уехал цирк – он был еще вчера,

И ветер не успел со стен сорвать афиши.

Но больше не горят его прожектора,

Под куполом оркестр его не слышен.

Девушки вторили Свиридову без слов, но это звучало так красиво …

Куда ушли слоны; в какие города

Погонщики ведут ученого верблюда.

Куда уехал цирк – уехал он туда,

Где кто-то сказку ждет и верит в чудо.

Девушки негромко вторили, образуя фон:

Куда уехал цирк …

А Свиридов разговаривал с залом, и все почувствовали себя детьми:

Своих усталых змей туда факир несет,

Бумажных голубей туда уносит ветер.

Туда под новый год уходит старый год,

Туда на карусели едут дети.

И вместе с девушками, вторящими ему:

Там музыка гремит сегодня, как вчера,

И вновь заполнен зал и зрители все те же.

Кружится карусель, горят прожектора,

И чудеса вершатся на манеже.

Тут и весь зал очень тихо и серьезно подхватил:

Кружится карусель,

Горят прожектора

И чудеса вершатся на манеже.

Куда уехал цирк …

– Я не знаю, что делать и что нужно говорить … Я давно знаю Толю… то есть Свиридова, знаю, что он волшебник, но чтобы до такой степени… Я сам почувствовал себя маленьким мальчиком, который спешит в цирк, в его волшебный мир иллюзий…

Виктор Скворцов повернулся к Свиридову.

– Но как я понимаю, сейчас нас с вами перенесут в более старший возраст …

И ансамбль заиграл, и начал Свиридов хорошо знакомую песню.

Было нам когда-то лет

Восемнадцать-девятнадцать,

Разливалось солнце вслед

И хотелось целоваться.

Вечерами саксофон

Раскалялся весь от страсти:

Тот далекий чудный сон

Назывался просто счастье…

Припев подхватили не только девушки на сцене, но и часть зрителей:

Были юными и счастливыми

В незапамятном том году,

Были девушки все красивыми

И черемуха вся в цвету.

И послушно повторяли слова припева…

Виктор так и продолжал сидеть на своем высоком табурете.

– Вы, наверное, заметили, что ко мне из-за кулис стали прокрадываться кое-какие личности и шептать мне кое-какие слова …

Скворцов шутливо погрозил кулаком куда-то за кулисы.

– Но в целом они, конечно правы, эти личности. И их сердечные заявки не останутся без внимания. Слушайте.

И он кивнул Свиридову.

Слышишь – тревожные дуют ветра,

Нам расставаться настала пора.

Кружится, кружится пестрый листок,

Кружится, кружится старый вальсок,

Старый, забытый,

Старый забытый вальсок.

Музыка очень трепетно сопровождала слова, а девушки еле слышными – далекими – голосами вторили Свиридову:

Мы расстаемся, чтоб встретиться вновь,

Ведь остается навеки любовь.

Кружится первый осенний листок,

Кружится в памяти старый вальсок,

Юности нашей,

Юности нашей вальсок.

– Слушая то, что поет Анатолий, мне вспоминается изумительно добрый кинофильм «Женщины». И вообще в наших старых добрых фильмах запрятано столько наших воспоминаний. И эти воспоминания составляют значительную часть нашей жизни …

Скворцов так и остался сидеть на высоком табурете, только уже около кулисы.

Небольшой перерыв с танцевальной музыкой – фантазиями на только что прозвучавшие песни.

– А вот это подлинник популярной песни, которую сейчас поют иначе. Когда-то она звучала вот так.

Уходят годы безвозвратно,

Но продолжаю я грустить.

Я жду тебя, мой друг, обратно

В надежде нежно полюбить.

Веселый час придет к нам снова,

Вернешься ты и вот тогда,

Тогда дадим друг другу слово,

Что будем вместе навсегда.

Публика наконец поняла, какую песню имел в виду Скворцов, и с удивлением слушала незнакомые слова. Даже мелодия была чуть-чуть иной.

С тобой не в силах быть в разлуке,

Я образ твой в душе ношу.

И всюду, и в любое время

Забыть тебя я не могу.

Год пережив и боль разлуки,

Я повторяю себе вновь -

Что наша нежность

Была не дружба,

А настоящая любовь.

Зрители начали подпевать, но подпевали уже по новому тексту.

Веселья час придет к нам снова,

Вернешься ты, и вот тогда,

Тогда дадим друг другу слово,

Что будем вместе, вместе навсегда.

Свиданья день когда настанет

С любовью буду ждать тебя,

И снова сердце биться станет

С тобой мой друг,

Тебя любя.

После того, как вместе со зрителями припев был исполнен несколько раз …

– Примерно с таким текстом эту песню исполняла Изабелла Юрьева, – сказал Скворцов, когда аплодисменты отзвучали, чем вызвал новую и не менее продолжительную овацию.

– Вы знаете, что Свиридов может исполнять песни как от лица мужчин, так и от лица женщин. А сейчас он … Я думаю, она не обидится…

Зачем вы меня забыли,

Зачем вам меня не жаль,

Я вышла на Пикадилли,

Набросив на плечи шаль.

С одной стороны все прекрасно знали исполнение известной и любимой певицы, частенько бывающей здесь, в этом зале, но знакомые слова звучали необычно …

Вы гладили ворот шубы,

И глядя в мои глаза,

Губами искали губы,

И все, что искать нельзя.

Свиридов не притрагивался к гитаре, основную нагрузку принял на себя рояль, а остальные инструменты лишь аккомпанировали ему. Как ни удивительно, но песня, написанная специально для певицы, звучала совершенно естественно.

Всю ночь изнывали скрипки

И плавал сигарный дым.

Дарила я вам улыбки,

Смывая слезами грим.

Я вышла на Пикадилли,

Набросив на плечи шаль.

Зачем вы меня любили,

Зачем вам меня не жаль.

В зале нашлись женские голоса, которые помогали девушкам на сцене, и помогали очень хорошо, негромко и не выделялись из общего строя голосов:

По улице Пикадилли

Я шла, ускоряя шаг.

Когда меня вы любили -

Я делал все не так.

Потом звучали фантазии на темы только что прозвучавших песен, зажгли верхний свет в зале, но публика еще долго не расходилась, сидела и слушала …

БУДЕТ РЕСТОРАН

– Полина Харитоновна, Свиридов. Добрый день. Найдется четверть часа? Я зайду поговорить.

– Добро пожаловать, Анатолий Иванович! Вам удобно будет у меня в кабинете?

– Привет, Полина. Как всегда обворожительна и соблазнительна.

– Ну, уж вы скажете! Но спасибо. Что-нибудь для разговора?

– Нет, спасибо. Пошли, поговорим.

Кабинет Полины помещался в самой задней части кафе и представлял из себя крохотный закуток с небольшим столом, креслом за ним и двумя стульями. Они уселись на стульях у стола.

– Полина, я пришел сказать вам, что пришла ваша очередь. Можно еще раз обсудить проект ресторана …

– Центра питания …

– Или центра питания, как вы его называете. Под этим рабочим названием можно строить, но не жить, то есть потом нужно придумать другое название.

– Спасибо, Анатолий Иванович. Большое спасибо. А то я и ждать уже устала.

– Мы же говорили, что будем строить тогда, когда сдадим новый дом. Дом сдают на днях, строители переходят на спорткомплекс и к вам. Дело теперь за вами и за мной – утверждаем проект или нет.

– А потом, по ходу дела, можно будет вносить небольшие изменения?

– Я думаю, что можно. Особенно это касается внутреннего оформления – там можно будет пофантазировать.

– Тогда надо выпить, Анатолий Иванович! За успех дела!

– Давайте! За успех дела!

– За успех!

– И еще у меня есть один вопрос, Полина … Возможно, нескромный …

– Будто бы! С кем я сплю? Так вы знаете, Анатолий Иванович!

– Нет, Полина. Дел у вас много, развернулись вы неплохо. Но вам помощник нужен, единомышленник. И лучше мужчина, а не секс-партнер. Почему вы одна, Полина? Что нет претендентов – не поверю.

– Ах, Анатолий Иванович, Анатолий Иванович! Претендентов, как вы сказали, хватает, но такое барахло … Мне сильный мужчина нужен, и не просто сильный, а чтобы я его любила и признавала его силу. А для бабьей слабости … Сами знаете, кто со мною спит … и спал …

– Где же взять такого? Неужто нет среди наших мужиков?

– Такие – все уже при деле. А отбивать – совесть не позволяет.

– Жаль, такая баба пропадает. Извините …

– Чего уж там – баба и есть. А за заботу спасибо.

– Тогда в понедельник начинайте – к вам придет прораб и с богом. На закладку первого камня позовите!

– Ну, как же без вас!

– Подумайте о персонале. Повар нужен … официанты … и другие рабочие руки.

– Можно мне набрать персонал из девочек и мальчиков лесной школы? Я бы сама их и выучила.

– Можно. Только дайте им доучиться в обычной школе …

ПОЛИНА ХАРИТОНОВНА и ВАЛЕРИЙ МАСЛОВ

Это был еще один крестник Сторнаса.

Свиридов встретился с ним в кабинете генерала.

– Прошу знакомиться.

– Генерал-майор Свиридов, Анатолий Иванович.

– Майор Маслов, Валерий Андрианович.

Они обменялись крепким рукопожатием, и это позволило Свиридову установить контакт с Масловым.

– Мне оставить вас, Анатолий?

– Не стоит. Мы с вашего позволения поговорим тут, Владимир Альбертович. Сколько вам лет, Валерий Андрианович?

– Тридцать восемь, товарищ генерал.

– Анатолий Иванович. У вас такой загар … На каком языке вам приходилось разговаривать последнее время?

Маслов вопросительно взглянул на Сторнаса.

– Вы можете отвечать на любые вопросы генерала Свиридова, майор.

– На португальском, Анатолий Иванович.

– Не возражаете, если мы продолжим беседу на этом языке?

Маслов немного опешил – настолько естественно и чисто прозвучал вопрос Свиридова на португеш, причем на бытовом разговорном диалекте.

– Мне будет даже приятно.

Дальше разговор пошел о погоде, о растительности, об автомашинах, о жилых помещениях дома Маслова, о модах и женской одежде.

– Какое задание у вас было в том гостиничном номере?

Маслов вздрогнул и удивленно взглянул на Сторнаса. Тот кивнул.

И Маслов рассказал Свиридову о том, что он должен был сделать и что конкретно ему удалось, не переставая удивляться точности вопросов Свиридова.

Поэтому он потом достаточно откровенно ответил на вопросы о своем провале и о своих мечтах относительно мирной жизни на родине.

– Благодарю вас, Валерий Андрианович, – уже на русском языке сказал Свиридов. – Будем считать, что первое знакомство состоялось. Мы еще не раз побеседуем. А пока вот вам номер телефона – позвоните, и вам все объяснят.

Маслов попрощался и ушел.

– Ну, и как? – спросил Сторнас.

– Стоящий человек. Думаю, найдется ему место у нас.

Маслова в кафе к Полине привел Свиридов и познакомил их.

Сперва Маслов Полине не понравился, и не то чтобы не понравился, а просто не произвел впечатления.

Но когда он с ходу определил состав поданного салата, да еще сказал пару критических слов по поводу его состава, Полине стало интересно.

Короче, довольно скоро они оказались на кухне и вырядившись в белые халаты стали колдовать и спорить. Выяснилось, что Валерий Маслов прекрасно разбирается в тонкостях использования самых разнообразных ингредиентов, применяемых в ходе приготовления различных блюд – они спорили с Полиной, даже кричали друг на друга, а потом весело смеялись своей горячности.

– Думаю, что нам пора выпить на брудершафт? Вы не возражаете?

– Ну, что вы, Полиночка! Ваше здоровье!

– Твое, Валерий!

А потом, когда они выпили уже вторую бутылку вина, Полина усилено думала – под каким предлогом затащить нового знакомого к себе домой? Но Валерий вызвался проводить ее, а потом даже слегка набивался на чашечку кофе.

– Ух, как гудят ноги!

Полина, войдя в квартиру и сбросив туфли села на диван и положила ноги на стул, повыше.

– Я сейчас приготовлю кофе и приду к тебе!

Он не осматривал квартиру, а уверенно пошел на кухню и сразу нашел все, что было нужно. И через минуту уже подошел к Полине и опустился на колени.

– Отдохни. Сейчас я принесу кофе.

И он стал гладить ее уставшие ноги, и это было так приятно …

ВИТЕНЬКА СКВОРЦОВ

Свиридов и Витенька Скворцов общались с большим удовольствием и удивительно сердечно. Витенька был вообще очень общителен – улыбался даже незнакомому человеку, если ему улыбались и с ним заговаривали.

Но Свиридов – дело особое.

Стоило появиться Свиридову, как Витенька протягивал ему руки, улыбался и начинал говорить. И Свиридов отвечал ему – то, что говорил Витенька, понимал в основном только Свиридов, а то, что говорил Свиридов – с удивлением понимали все. С удивлением – потому что Свиридов разговаривал с Витенькой как с взрослым, без сюсюканья. И рассказывал Витеньке то, чего тот понимать не мог, но Витенька понимал и задавал вопросы – но их понимал только Свиридов.

Иерархия приоритетов у Витеньки выглядела следующим образом – мама и папа, затем Свиридов, Маша, Уля, Тоня Свиридова, Люба Докукина и Даша Огородникова, Костя, Гриша и только потом Лена Скворцова. Он неплохо относился к Лене, просто она была на последнем месте.

Все это выглядело не столь явно, но Лена все равно переживала и ревновала его ко всем.

Мальчики были вне конкуренции – для общения с ними Витенька мог оторваться даже от мамы. Кто-нибудь из мальчиков постоянно крутился вокруг Витеньки, и с ними тот общался очень охотно.

Виолетта наблюдая это, понимала, что и мальчики, и Свиридов пользовались своими телепатическим способностями, хотя бы в минимальной степени.

Но самое интересное было еще впереди.

Однажды Виолетта, гуляя с Витенькой, забрели к лошадям, к которым Витенька относился с большим интересом.

К детской коляске подошел Сандал и встал на задние лапы, положив передние на край коляски. Витенька потянулся к собаке, а Сандал легонько зарычал и осторожно лизнул мальчика.

Витенька залопотал по своему, и, казалось, пес отвечал ему.

Виолетта замерла, но пес «успокоил» ее, повернувшись к ней и что-то прорычав.

Витенька ручками трогал Сандала за усы, за уши, и Сандал покорно подставлял мальчику голову.

Потом он что-то «сказал» Витеньке и ушел, но быстро вернулся в окружении щенков. Щенки начали играть на песке, а Сандал недвусмысленно пригласил Витеньку к ним присоединиться.

И Витенька начал вылезать из коляски – Виолетта видела, что Сандал страховал его, но сама помогла мальчику спустится на землю.

Витенька пополз к щенкам, а рядом шел Сандал.

А Виолетта поймала себя на том, что ей абсолютно не страшно за сына и она спокойна, и она пошла рядом с Сандалом.

Когда к ним подошла Даша со своим Федей, Витенька сидел среди щенков и играл с ними, а Сандал сидел рядом и улыбался.

– Сандал, как они хорошо играют! – произнесла Даша, вынимая Федю из коляски, – Можно нам к вам?

Сандал радостно закивал головой, ткнулся носом в ногу Даши и подтолкнул Федю к щенкам.

Из дома вышла Настя, посмотрела на играющих мальчиков и щенков.

– Нормально! Детеныши играют!

ДОБРОЕ УТРО

Утром, проснувшись, Полина повернула голову и стала разглядывать Маслова.

– И что ты меня рассматриваешь? – не открывая глаз спросил он.

– Интересно, что ты обо мне думаешь?

– Я думаю, что мне несказанно повезло. Такая чудесная женщина! Вчера вечером ты мне нравилась все больше и больше, и я искал предлог, чтобы пойти с тобой. Ты прекрасна! И мне будет очень жаль, если это – случайность … А что думаешь ты?

– Я тебе не скажу, что я думаю … Но мне … мне очень хочется, чтобы ты … чтобы твое лицо я каждое утро видела рядом, на моей подушке … на нашей подушке …

– Доброе утро, милая моя Полиночка!

– Доброе утро, Валера!

А в кафе Маслову пришлось заменить не вышедшую на работу сотрудницу на кухне. Он облачился в халат, надел белую шапочку и совершенно преобразился. Даже Полина не смогла сдержать улыбки – в поварском наряде невысокий Маслов выглядел очень забавно.

Но он быстро завоевал авторитет на кухне – не отказывался ни от какой работы, ловко управлялся с ножами и другим инвентарем, очень деликатно давал советы …

В кухню донесся шум и голоса на повышенных тонах.

Маслов уловил голос Полины и вышел в зал.

К Полине протягивал руки парень цыганской наружности.

– Лапулечка моя, ты что? Дай я тебя обниму! Забыла меня?

Он попытался схватить Полину за руки.