Концерт Патриции Каас. 4. Недалеко от Москвы. Жизнь продолжается
– Хорошо, что ты вспомнил, Гриша!
– Это не я, это Уля вспомнила.
– Значит, она молодец. Я сейчас позвоню Лере Дзюбановской – по моему она у них вроде бригадира. Чтобы пришли мерку снять.
Мальчики прибежали очень быстро.
– Здравствуйте, тетя Тоня! Привет, Уля! Привет, Гриша!
– Снимайте с нас мерки!
– Ты же знаешь, чтобы быстро связаться с нами достаточно кому-то из наших … ну, ты понимаешь, сообщить ему об этом. И мы – тут как тут!
Они охотно подставляли себя, а Уля измеряла их и записывала размеры.
А Гриша набросал эскиз формы – не совсем школьной, но достаточно строгой и удобной.
– Мы учится будем экстерном, как ты. Но на первое сентября придем обязательно!
И они умчались гурьбой так же быстро, как и появились.
– Какие хорошие мальчики! – вздохнула Тоня.
– А я что, плохой у тебя? – шутливо обиделся Гриша.
– Ну, что ты! Ты у нас хороший! Правда, мама Тоня?
– Правда, Уля. Гриша – просто изумительный. Даже не верится …
ИЗ СТАРОГО ПЛАТЬЯ
Вечером Уля достала из шкафа свою старую школьную форму и примерила ее.
Влезла она в форменное коричневое платье с большим трудом – оно было и тесно, и коротко.
– Что делать, Гриша? Оно мне мало!
– Хочешь, сошьем новое?
– На пару раз? Может, можно его расставить и надставить?
– Сейчас Тоню спросим.
После обсуждения, в котором активное участие принял Свиридов – а он настаивал на новой форме – было решено исправить старое платье, вставив и удлинив его. Причина была одна и с ней согласился даже Толя – уже к новому году платье все равно станет снова мало и понадобиться что-то новое.
– Тебе жаль форму?
– Нет, мне жаль то платье, длинное, которое ты мне соорудил. Оно мне так нравится!
– Не жалей. Я тебе сооружу столько платьев, сколько ты захочешь!
– Ну, ребята, не целуйтесь так часто! Губы распухнут!
– Ничего, мама. Зато как приятно!
Исправление платья было выполнено настолько мастерски – непосвященный ни за что бы не догадался, что оно сшито на основе старого школьного платья. Все вставки выглядели совершенно естественно и казались хорошо продуманными элементами платья, остававшегося школьной формой и при этом выглядевшей новой элегантной моделью.
Уля в нем была очень хороша …
ПЕРВОЕ СЕНТЯБРЯ
Перед первым сентября было много волнений.
Не первый раз случилось первое сентября, и не первый раз собирали Улю в школу, но чтобы отправлять в школу Гришину жену – это было в первый раз.
И все волновались и старались, чтобы Уля была завтра самая красивая.
– А как мне вести себя? – в постели спрашивала Уля у Гриши. – Я первый раз иду в школу замужней женщиной. Смешно, правда? Замужняя женщина!
– А никак. Веди себя, как всегда. В школе – ты школьница, а не замужняя женщина.
А утром ревниво наблюдал, как Уля одевается, как натягивает колготки, как надевает платье …
К школе шли все вместе. Рядом с Улей теперь не было деда Вася, но были Гриша, Тоня и Свиридов. Гриша шел рядом с Улей и держал ее за руку, а Тоня и Свиридов шли сзади.
Свиридов сказал небольшую речь, после него что-то сказала Грачева, потом зазвонил колокольчик, все пошли в здание. И Свиридовы любовались рослой и красивой девушкой Ульяной, которая на самом деле была уже и не девушкой, а замужней женщиной.
Наверное, поэтому она на пороге обернулась и улыбнулась.
А рядом так же торжественно провожали в школу молодую маму Лену – ей вслед махал такой же молодой муж и две семьи взрослых.
А на другой день почти все сняли форму и поток ребят окрасился во все цвета, но больше всего было разных оттенков джинсовых брюк – их надели и мальчики, и девочки.
Уля в джинсовом костюме стала еще изящнее и привлекательнее.
– Ну, и как тебе в новом состоянии замужней женщины?
– Да я там в школе об этом забываю. Но любопытные бывают – то кто-нибудь из девчонок что-нибудь спросит, то кто-нибудь из мальчишек что-нибудь ляпнет. Но особо не пристают. Правда, Анжелка тут подкатилась – а как ты предохраняешься?
– Ну, а ты?
– А я сделал вид, что не поняла, и спрашиваю – от кого? Она быстро отстала …
РОДИТЕЛЬСКОЕ СОБРАНИЕ
Как всегда в начале учебного года устроили родительское собрание.
Уля сказал об этом вечером за ужином.
За Улиной партой на собрании оказался Гриша.
– Свиридов! А ты что тут делаешь? Разве у тебя уже есть в нашем классе дети?
– Нет, Мария Ивановна, у меня в этом классе есть жена. И я хочу знать, как она учится и в какой помощи нуждается.
Веселый смех покрыл его слова.
– Так, посмеялись и хватит. Давайте работать.
И на все следующие родительские собрания Гриша ходил регулярно и все привыкли к этому, и хотя поначалу к Уле пытались приставать с расспросами, но одноклассники тоже смирились с этим.
Тем более, что на родительское собрание в класс, где училась молодая мама Лена пришел ее молодой муж Никита …
ДЕТИ ЕСТЬ ДЕТИ
– Анатолий Иванович, добрый вечер!
– Здравствуйте, Ксения Александровна! Как жизнь? Как себя чувствуете? Как Федор Васильевич? Дети звонят?
– Ах, Анатолий Иванович. Старость – не радость. Федя прихварывает. Леночка звонит часто, а Миша – редко. Девушка у него завелась …
– Не надо так говорить, Ксения Александровна. Девушки – не плесень, они не заводятся … И если она вам не по душе, что это еще не значит, что она недостойна вашего сына.
– Наверное вы правы, но все равно… У нас с Федей просьба есть. Мы одни, так хочется живую душу в дом… Помогите щеночка получить. Говорят, у Михеича есть щенки, а его пес слушается только вас…
– Помогу. Вы с Федором Васильевичем подойдите к этому псу, зовут его Сандал. И ему расскажите все. И почему вам так нужно сейчас живую душу, и про детей. Думаю, он вас поймет.
– Рассказать – псу?!.. Он понимает слова?!
– Если вы уважительно и спокойно будете говорить с ним, то он все поймет … И ответит…
– Это же невероятно … Хотя я слышала, что вы с ним разговариваете …
– С ним разговариваю не только я. Недавно он так хорошо пообщался с Виолеттой и ее сыном, и с сыном Воложанина Федей. Витенька и Федя так играли со щенками!
Наутро пожилая пара отправилась к усадьбе Михеича.
Они шли медленно, под ручку, и нерешительно остановились перед распахнутыми воротами.
– Здравствуйте. Вы ищете кого-то? – им навстречу вышел рослый парнишка.
– Здравствуйте … Нам бы с Сандалом поговорить …
– Проходите. Сандал! Сандал, к тебе пришли!
Из ворот сарая неторопливо вышел крупный пес, подошел к пришедшим и что-то прорычал.
– Здравствуй, Сандал. Мы пришли поговорить с тобой …
Пес повернулся и пошел во двор, и Федор Васильевич с Ксенией Александровной пошли за ним. Пес привел их к скамейке у стены и показал, что им нужно сесть. И сам устроился перед ними.
– Ты понимаешь, Сандал, мы с моей женой Ксенией прожили всю жизнь… У нас взрослые дети – дочка замужем, у нее двое детишек, а сын никак не женится, все выбирает … А мы теперь живем одни, дети приезжают редко …
Сандал внимательно слушал, глядя им в глаза. А где-то рядом образовался мальчик Дима, и устроился у стенки.
– Мы живем одни, дети приезжают редко. А нам так нужно, чтобы в доме кто-то был, живой, о котором нужно заботиться, с которым можно разговаривать, гулять с ним…
– Мы просим подарить нам твоего щеночка, Сандал. Если ты считаешь это возможным …
Пес внимательно посмотрел на стариков, потом посмотрел на Диму.
И по своему, по собачьи позвал.
Из ворот сарая выкатились щенки и вышла их мама.
Щенки сгрудились перед Сандалом и он подтолкнул одного к старикам.
– Можно его взять на руки?
Сандал мягко рыкнул. Ксения Александровна наклонилась и взяла щенка на руки. Тот сразу облизал ее, прижался к ней. Потом так же дружелюбно облизал Федора Васильевича.
– А как его зовут?
– Назовите его Теймур, а сокращенно – Тема, – подал голос Дима. – Сандалу это имя нравится.
Сандал утвердительно зарычал.
– Тема, Темочка!
Щенок взвизгнул и снова облизал хозяйку.
– А еще Сандал говорит, что будет приходить к вам в гости.
– Обязательно приходи! И мы будем приходить к вам сюда! Спасибо тебе, Сандал!
Сандал проводил стариков.
Весь день теперь у них был занят – нужно было приучить Тему к правилам проживания в квартире, а на другой день они все втроем пошли в гости в усадьбу Кузьмича…
Город притих…
КОСТЯ и ЛИПА
– Костя, я ничего не понимаю!
Это была самая распространенная реплика Олимпиады, которую она произносила во время занятий с Костей. Почти каждый день после занятий Олимпиада приходила к нему заниматься – она многое пропустила, да и вообще учение давалось ей с трудом.
Обычно придя из школы Костя с Машей и Олимпиадой обедали и шли прогуляться. Но недолго.
После этого садились заниматься. Маша сердилась, потому что Костя все время разговаривал, объясняя Олимпиаде что-то из заданного.
Маша уходила заниматься в гостиную, и тогда Костя и Олимпиада могли поцеловаться. Но Олимпиада старалась высвободиться из объятий Кости и отворачивалась от его губ.
– Костя, так мы с тобой много назанимаемся!
И Костя садился напротив нее, чтобы руки его не дотягивались до Олимпиады и не мешали ей усваивать премудрости науки. Но даже при этом уроки давались ей с трудом и она постоянно отвлекалась даже без вмешательства Кости.
После новоселья Олимпиада стала приходить в комнату Кости и их занятия больше не мешали Маше – та занималась в своей комнате, хотя нередко прибегала к Косте выяснить непонятое.
Олимпиаде Костина комната понравилась – просторная, светлая.
Но целовать себя и тут она позволяла Косте не особенно, и поцелуи ее были довольно спокойны и безразличны.
Один раз собираясь провожать Олимпиаду домой Костя спросил.
– Может быть останешься? На ночь …
– Ты считаешь, что твои не будут возражать?
– Ты останешься у меня, а не у них. – он обнял Олимпиаду и прижал ее к себе, гладя под курткой.
– Я подумаю. Представляешь, что будет с моей мамой …
– Страшно подумать, если ты не придешь домой …
– Не пугайся – это я так. А как бы хорошо было бы вместе с вами в баньку!
– Ну, не знаю … Мне было бы неловко – вместе с тобой в бане …
– Почему?
– Не знаю, но неловко … Все-таки голые …
– Не пугайся. Во-первых, мне в бане париться пока еще нельзя, а во-вторых вместе парятся только члены семьи …
Они дошли до «своего» места в рощице и стали целоваться.
Олимпиада иногда расстегивала молнию на своей куртке и обнимала его руками за шею, а он обнимал ее под курткой, глади ее спину, нашаривал лифчик. Его руки перемещались со спины вперед и гладили ее грудь, он пальцами разыскивал соски. Олимпиада разрешала ему это, разрешала ласкать ягодицы, но останавливала, если ей казалось, что он собирается проникнуть под одежду.
– Только … не щипайся … у меня … только старые … синяки … на груди … прошли … Слава богу, мать … не заметила …
– На танцы … пойдем?
– Мне … столько … уроков … еще сделать … нужно …
Но чаще объятия и поцелуи были недолгими и она убегала, помахав рукой на прощанье.
И тогда Костя переживал – почему она так охладела к нему.
И однажды он расхрабрился и спросил Олимпиаду.
– Липа, а как ты думаешь … Я хочу тебя … – он гладил ее ягодицы и прижимал девушку к себе.
– Я тоже тебя хочу, – помолчав сказала Олимпиада. – Но не здесь же?
– А почему … – Костя хотел спросить, почему она отстраняется и уходит от его рук, но не знал, как лучше об этом спросить.
– Что – почему? Почему не пускаю тебя … поглубже? Так у тебя встанет, а через десять шагов все уляжется. А я вся мокрая домой прихожу …
КОНСУЛЬТАЦИЯ ГРИШИ
Костя пришел к Свиридовым, но Гриши дома не было. У Ули сидели ее подружки – Лена и Майя, обе из лесной школы. Костя поболтал с девочками, дожидаясь Гришу. А потом вызвал его на улицу.
– Слушай, проконсультируй меня. Я хочу оставить на ночь Липу … Но не знаю, как сделать, чтобы она … ну, ты понимаешь … не залетела … У тебя-то опыт есть.
– Это не совсем так. А с отцом почему ты не поговорил?
– Поговорил. Но он больше о чувствах говорил, а не о … технике.
– Ладно. Чтобы твоя Липа снова не забеременела используй презерватив. Его надевают на член …
Костя постеснялся купить презервативы здесь, в городе, и специально поехал на завод.
Там в аптеке, краснея, он купил пачку презервативов.
И вовремя – после занятий Олимпиада отошла к потемневшему окну.
– Хочешь, я останусь у тебя?
– Хочу.
И Костя вышел в коридор и повязал майку на дверную ручку.
Они стали целоваться и Олимпиада не останавливала его рук.
А потом разделась, стоя перед ним, и легла на кровать. И ждала, пока разденется он. Костя лег рядом с Олимпиадой, стал ласкать ее, а потом достал из пакетика презерватив и надел его.
Ему показалось, что Олимпиада не ожидала, что он знает и умеет, что и как надо делать.
Они сплелись в единый клубок, но почему-то это продолжалось не столь долго.
И Олимпиада пошла домой, просто чуть-чуть позже, чем обычно.
А майку на двери заметила только Виолетта …
ОНИ ДОЛГО ЛЕЖАЛ И МОЛЧА
В следующий раз они начали целоваться сразу, и Олимпиада стала просовывать руки к Косте под рубашку.
Они раздевались, стоя друг перед другом. Костя целовал лежащую Олимпиаду и ласкал ее тело, а она ловко натянула презерватив на его член…
Потом они долго лежали и молчали. Не поворачиваясь к нему Олимпиада сказала.
– Знаешь, Костик … Что-то у нас с тобой … не срастается. Ты хороший, добрый, ласковый, но все это меня не волнует … Да и ты ласкаешь меня как-будто по обязанности …
– Ну, что ты! – попытался возразить Костя, хотя он чувствовал правду в словах Олимпиады.
– Будь честным – я тебя тоже не особенно волную. Даже в постели … Давай не будем притворяться и мучить друг друга … Ты не виноват …
– Ты тоже не виновата …
– Это как сказать … Пусть каждый свою вину оценивает сам … Давай останемся друзьями … и разойдемся …
– Прямо так и разойдемся?!
– Так будет легче.
– Может быть, ты и права …
– Я сейчас уйду …
– Я провожу тебя …
Олимпиада встала с кровати и неспешно стала одеваться, не отворачиваясь и не стесняясь Костю.
Он тоже встал и стал одеваться.
И оба смотрели, как одевается другой и удивлялись своему спокойствию – все-таки молодая девушка и молодой юноша встали обнаженными и одеваются рядом, не прикрываясь.
На кухне сидела Виолетта.
– До свидания, тетя Виола.
– До свидания, Липа.
– Я скоро вернусь, Виола.
Костя проводил Олимпиаду почти до подъезда.
– До свидания?
– До свидания, Костик. Спасибо тебе и не сердись на меня!
Они поцеловались совершенно спокойно, как много пожившие супруги.
Виолетта не спала и ждала Костю.
– Выпьешь со мной чайку?
– Конечно, Виола.
– Ты не придумывай, что сказать. Можно молча …
– Вот именно тебе я могу все рассказать … Это удивительно, правда? Ведь мы с тобой знакомы меньше года, а кажется, что …
– Мне тоже кажется, что я знаю тебя очень-очень давно. И переживаю за тебя.
– Правда? А что ты переживаешь?
– Твою первую любовь.
– Да … Ты видишь ее конец, мы расстались с Липой … друзьями.
– Чтобы убедиться в этом пришлось пройти через постель? Извини, если …
– Да ты что! Уж если кому и можно, то это тебе! Я знаю, что ты все знала, что ты ни разу не сделала мне замечания, что ты … Я не знаю, как сказать, но ты … ты вела себя так, как должна была вести себя моя настоящая мама!
– Ну, Костик! Твоя мама очень строгая, она тебя любит … Я тебя тоже очень люблю, и ты и Маша стали мне родными. И я очень переживаю вместе с вами ваши разочарования … Но жизнь движется вперед и впереди все будет хорошо. Надо только верить в это и стараться, чтобы так и было.
– Спасибо тебе, Виола. Можно мне поцеловать тебя?
СВИРИДОВ и ОЛИМПИАДА
Олимпиада медленно шла по дорожке вдоль забора института, когда ее окликнул Свиридов.
– Олимпиада! Липа!
– Здравствуйте, дядя Толя! Я задумалась и не заметила вас …
– Привет. Как дела в школе?
Свиридов пошел рядом с нею, и разговор пошел о школьных делах.
– Вы знаете, дядя Толя, а мы с Костей … разошлись…
– И кто виноват?
– Не знаю … Думаю, что я … Он так старался …
– Старался – что?
– Он старался не замечать, что уже все … кончилось… Но я тоже была неправа …
– И в чем была неправа ты?
– Я … когда … когда я пришла к нему, когда осталась, то сама разделась перед ним …
– А если бы не разделась?
– Все равно ничего уже не склеишь … Только бы дольше тянулось … Но все равно он меня … не удовлетворил …
– А ты его? Ты-то что испытывала?
– Как-то … скучно все было … Так, побарахтались …
– И что теперь будет?
– Ничего не будет. Он меня проводил домой, мы даже поцеловались … равнодушно … Но зла на него я не держу …
– Останетесь друзьями?
–Посмотрим … Но мне так … плохо! Он же хороший!
– Ну, а если бы не было спортивного лагеря, твоей болезни … То как бы все было?
– Не знаю. Даже представить себе не могу … Возможно, что все получилось бы точно так же …
– Возможно. Но неудачный опыт – тоже опыт. Можно не повторять ошибок …
– Если бы еще знать, что было ошибкой …
– А как дома?
– Плохо. Мать пыталась на меня покричать, а мне это надоело … Я ей и ответила, да так, что она теперь и не пытается меня учить … Что мне делать, дядя Толя?
– Понятия не имею. Жить, учиться, умнеть. Со временем, думаю, все наладится и у тебя появится друг. А с Костей потом будут хорошие дружеские отношения. Живи!
– Спасибо, дядя Толя … Спасибо, Анатолий Иванович.
БРОНЕЛИСТ
В ТИРЕ
Их ждали. Даже если бы Свиридов приехал один, без генерала Сторнаса, его бы все равно ждали – оружейники уже сталкивались со Свиридовым и с продукцией его фирмы.
И всей компанией сразу пошли в тир.
– Для начала продемонстрируйте нам возможности крупнокалиберного бронебойного патрона.
В качестве мишени установили два бронелиста, и по этим мишеням произвели по три выстрела из крупнокалиберной винтовки.
– Таким образом мы сейчас видели, что один лист пуля берет, а другой – нет. Какая разница в толщине листа?
– Четыре миллиметра.
– Прекрасно. Полагаю, что девятимиллиметровая пуля из пистолета, даже бронебойная, эти листы не пробивает?
– Естественно!
– Пожалуйста, поставьте два одинаковых бронелиста толщиной в два раза больше толщины установленных сейчас листов.
Пока убирали старые листы и устанавливали новые генерал Сторнас тихо сказал начальнику института:
– Вы не обижайтесь на некоторую театральность происходящего. Я думаю, что Свиридов выбрал эту форму не зря.
– А теперь с вашего разрешения постреляю я!
Свиридов достал из металлического кейса свою «Беретту», передернул затвор.
Звук выстрелов был необычно сух и силен – три выстрела в один лист и три в другой. И по три аккуратных отверстия в каждом листе.
– Прошу убедится – пистолет серийный. Пули – с бронебойным сердечником нашего собственного производства. Дырки в листах – тоже.
– Что – тоже? – отрываясь от монокуляра растерянно спросил начальник института.
– Дырки в броне – тоже наше производство.
Дальше беседа шла уже в кабинете начальника, куда с трудом доставили одну из бронеплит с тремя аккуратными круглыми отверстиями небольшого диаметра и маленькие удивительно тяжелые черные цилиндрики, найденные позади бронелистов.
– Вот это, – показал Свиридов на цилиндрики, – новые бронебойные сердечники нашего производства. Вес каждого сердечника – пятнадцать грамм. Пуля облегченная, заряд обычный для такого патрона. Правда, ствол пистолета испытывает запредельные нагрузки и долго не выдержит, но … А если такой сердечник спрятать в патрон вашей крупнокалиберной винтовки?
Все собравшиеся старались подержать в руках черные цилиндрики, на которых не было следов смятия – как будто они и не продырявили толстый броневой лист. Но от мягкой оболочки пуль не осталось даже следа.
После длительного обсуждения и короткого протокола гости откланялись, а Свиридов оставил им пистолет, снаряженную обойму и целую пачку цилиндриков разного размера. Все это он достал из кейса, который сразу приобрел нормальный вес – до этого он был неподъемно тяжел.
– Пистолет новый, без биографии, из него сделано два десятка выстрелов такими пулями. Испытывайте ствол и весь механизм. И ждем ваших соображений. – на прощанье сказал Свиридов.
– Как думаешь, что они станут делать?
– Сперва постреляют, проверят еще раз. Потом доложат по команде. Дней через десять жду визитеров из отдела боеприпасов.
На другой день в тире института разорвало ствол пистолета Макарова и выбило затвор у пистолета Стечкина, а Берета держалась и для ее разрушения не хватило патронов, хотя ствол уже начало раздувать …
ДИРЕКТИВА
Несмотря на оговоренное разделение труда Свиридов приказал всю входящую корреспонденцию сперва передавать Антиповой. А та либо согласовывала ответ со Свиридовым, либо просто отдавала письма ему.
На этот раз Антипова позвонила по прямой линии.
– Толя, ты не занят? Я приду.
И пришла через комнату отдыха, чтобы не появляться в приемных.
– На, посмотри. По моему перл бюрократии. «Обеспечить потребность»!
Свиридов прочел письмо на бланке Министерства обороны.
– Да, с этими ребятами не соскучишься! Обеспечьте им потребность и все тут! Ладно, Маргерит, я им отвечу сам. Запомнят надолго.
На этот раз Свиридов писал ответ сам, от руки и многократно правил текст. А потом отпечатал страницу на своем принтере и снова правил. После этого ответ на письмо МО был настолько издевательским и неуязвимым, что понравился даже автору. И только тогда Свиридов вызвал Мари.
– Пожалуйста, вот этот текст в четыре адреса, но не в копиях. К письму в МО копию вот этого письма не прикладывайте, а к остальным приложите. Отправляйте их через день – сперва нашему куратору, потом в Средмаш, потом в Военно-промышленную комиссию, а уже затем в Министерство Обороны. И еще письмо в МО – «В связи с вашим письмом № такой-то просим срочно выслать в наш адрес технические условия на упомянутые изделия».
Вот это отошлите сразу …
СВИРИДОВ УПАЛ
Начало дня не предвещало ничего необычного.
Свиридов утром побегал по своему обыкновению, затем все сели за стол – Тоня, Гриша, Уля, Верочка.
И потом Свиридов отправился на работу. Пешком, задолго до начала рабочего дня, здороваясь со всеми встречными и перекидываясь с ними парой – другой фраз.
Он прошел через проходную мимо откозырявшего ему офицера и вышел на территорию.
Отцветали последние цветы на клумбе среди газона, впереди виднелось здание института…
Дежурный офицер взглянул вслед Свиридову и поднял руку.
– Что, капитан?
– Смотрите!!!
Свиридов остановился, но как-то странно, расставляя ноги и раздвигая в стороны руки, а затем стал падать вперед плашмя.
– Врача! Скорую! – капитан выскочил из проходной и побежал к упавшему.
Свиридов лежал лицом вниз, подогнув под себя руки, и не шевелился.
Капитан приложил пальцы к его шее – пульсация была отчетливой, но редкой. Он осторожно перевернул Свиридова на спину – тело его было напряжено.
А в это время завывая сиреной прямо через газон рванула от медсанчасти машина скорой помощи.
Суета, врачи, носилки – и машина, изредка крякая сиреной помчалась назад.
Каким образом весть о том, что Свиридов упал, распространилась – непонятно, но первыми к медсанчасти ринулись «люди», а мальчики, занимавшиеся в городе, строем побежали к проходной. Они что-то сказали офицерам Воложанина, потому что вместе с ними уже бежали несколько человек из отряда, отдыхавшие и поэтому не до конца одетые.
В проходной мальчиков пропустили по команде Воложанина, а к проходной уже бежали Тоня и Гриша …
В реанимации собрались не только врачи, но и многие из «людей», в том числе все мальчики во главе с Мальчиком.
Прибежал запыхавшийся Умаров, следом Тоня, Гриша и Полина.
– Всем молчать и слушать меня! – громко скомандовал дежурный врач. – Всех прошу выйти в соседнюю комнату, здесь останется только полковник Умаров и те, кого он сочтет нужным оставить!
А на улице уже собирался народ, и молча переговаривался, делясь крохами информации.
Ожил динамик над въездом для машин скорой помощи.
