Концерт Патриции Каас. Далеко от Москвы
– Ты ловко все отдаешь горотделу – пусть рапортуют о раскрытии делишек мафии, но у тебя-то откуда такая информация?
– Агентурные данные.
– Ну, это ты для начальства прибереги. Кстати, арест Шипука долго скрывать не удастся, ты думал об этом?
– Кому надо, тот уже знает. Кое-кто узнает скоро, да и из Москвы жду визитеров. Да ладно, ну их к черту! Лучше расскажи, кто это? До чего похожа на Каас!
Шабалдин помолчал, глядя на фотографии.
– Да, Каас… Правда, не знаешь? Хочешь узнать?
– Ты что?
– Все знакомы, все на виду… Удивительно, что никто тебе не рассказал… Почему бы это?
Шабалдин поднял рюмку, приветствуя женщину на фотографии, выпил.
– Эта… девушка, так похожая на ту француженку… Мы давно знакомы, она ко мне даже неплохо относится… Но…
– Ты любишь ее?
– Наверное… Но без особой взаимности… Она принимает мои… знаки внимания… сохраняет полную независимость… а ухаживать я как не умел, так и не умею…
– Твое имя не связывают ни с одной из женщин на объекте.
– Не верится? А теперь… она смертельно больна… и я не могу ей помочь…
– Как? Где? Что нужно?
– Не горячись. Я верю, я знаю, что ты готов все сделать… а сделать ничего нельзя… Она медленно умирает… кровь…
– Где она?
– А ты не знал, что у нас есть и своя клиника? У нас, как в Греции, все есть… Есть большая больница, там доживают старики и больные… и свихнувшиеся… Ее обещали выписать через месяц, но это означает смерть… перед смертью всегда временное облегчение бывает… Тогда у меня совсем ничего не останется…
– А объект?
– Хочешь сказать – мое детище?.. Знал бы ты, как мне все это осточертело! Да, величайшее открытие – ты мне только не объясняй, уж лучше меня никто этого не знает! – и спрятано в тайге… Спрятано от людей… Кстати, там, за рубежом, тоже пока спрятано… Я ведь получаю данные научно-технической разведки… Так какое же это детище – тайный плод тайной страсти?.. Или незаконный?.. Кому это надо? Кому нужны мои ордена и премии?
– Мог бы сидеть в Академии Наук…
– Лет десять назад – мог бы… А сейчас я слушаю ваши обсуждения проблемы и вижу, что я уже ничего не понимаю… вы уже ушли вперед… а я остался – не то администратором, не то вахтером, не то полотером при всем этом…
– Возьми лабораторию вместо Оратынцева.
– Нет, там другой специалист нужен… Да и не потяну я теперь даже лаборатории…
– Жалуешься? На слезу давишь?
– Из тебя выжмешь, держи карман… А на многое ты не рассчитывай… Чем могу – помогу, а развертывайся сам… У тебя команда хорошая, сильная… И направлять ты ее умеешь, куда надо…
– А ты, что же, не в команде? Я так не считал, извини.
– Извиняю. Лестно, что ты так считаешь. Но помощи от меня маловато, сам же видишь…
– Вижу немолодого мудака, пускающего слезу в жилетку…
– Другому мудаку…
– Согласен. За мудаков!
– Ты даже представить себе не можешь… раньше я видел вперед намного дальше других… предугадывал… эксперименты подтверждали… а я упивался своей прозорливостью, гениальностью… И совершенно незаметно что-то пропустил за текучкой и вдруг обнаружил, что уже обогнали меня… я отстаю… я не вижу вперед… А администратор я плохой, мне скучно этим заниматься… Сижу, доживаю… Уйдет Мила… что останется… пара фотографий…
– Ты, рефлексирующий ипохондрик, не пробовал написать историю твоего открытия? Историю объекта? Правду о событиях и людях?
– Сам ты… и еще хуже… Кто же мне позволит?
– А кто запретит? Кто контролирует вообще, что лично ты делаешь? Сомневаюсь, что такое вообще возможно. И что у тебя в твоем личном сейфе – никто не знает, уверен. Нет?
– Хитрый ты…
– Сам дурак…
ЗНАЕШЬ, КАКОГО ХУДОЖНИКА Я ЛЮБЛЮ?
– Очень я скучаю по солнышку… Пусть тучи, пусть серое небо – но как пробьет лучиком, как заиграет… Весь мир сразу оживет, заговорит, встрепенется…
– Ну, ты прямо как поэт, Коленька… или художник…
– Ты знаешь какого художника я люблю? Был такой прекрасный человек и художник Яков Данилович Минченков, потомственный казак, исключенный за вольнодумство из духовной семинарии, прекрасный скрипач… Преподавал не только рисунок и живопись, но и музыку… Руководил симфоническим оркестром… Скульптор, в его родном Каменске-Шахтинском памятник Ленину его работы стоит… Изумительный пейзажист… Писатель – написал воспоминания о передвижниках… А знаменит среди художников был тем, что устраивал выставки передвижников по всей России…
– Передвижники – это в прошлом веке? Это Репин? Прости, Коленька, я серая-серая…
– Правильно, Ниночка, это Репин… А как ты думаешь, в каком году умер Репин? Я понимаю, что ты не знаешь… Но примерно когда?
– Нет, Коленька, и не пытай…
– А он умер в 1930 году… А Яков Данилович вообще в 1938…
– Расстреляли?
– Нет, умер в родном Каменске… А картин его практически не сохранилось… В музеях совсем мало… А ведь было много и донских его пейзажей, и заграничных…
– Так откуда ты знаешь, какие картины у него были?
– Кое-что осталось, кое-что есть в альбомах… Главное, душа его там светится…
– Ой, Коленька, какой же ты у меня умный… А я-то дура-дурой… Рассказывай еще…
– Интересно, здесь в библиотеке есть его книга? Там столько всего интересного про художников…
– И когда ты только успел все это прочитать…
– Нам командир сказал: хотите стать людьми – читайте. Каждую свободную минуточку – читайте. А мне все больше про людей интересно, не только про художников…
– Милый ты мой… Коленька… я тоже читать буду… научусь… только люби меня…
– Надо Васю будет приохотить к чтению… Пусть читает…
– Хорошо, Коленька… как скажешь…
ТОНЯ ЖДАЛА СВИРИДОВА
Свиридов пришел поздно. Тоня ждала его, прикорнув на диване. Она спала так чутко, что даже совсем неслышные шаги мужа пробудили ее.
– Вот и хорошо! – Тоня обняла и поцеловала мужа, – Иди, умывайся. Молоко еще не остыло, иди скорей!
Потом она сидела у стола поджав ноги и смотрела, как Свиридов пьет молоко и заедает его черным хлебом.
– Вкусно? – Свиридов кивнул. – Очень устал? Опять носился как угорелый? И не обедал, неверное? Да ты не делай вид, что у тебя рот занят, я и так знаю, что не обедал…
Тоня ворчала, а глаза были добрые-добрые.
– Что-нибудь случилось особенное? Ты озабочен чем-то…
Потом она лежала в его объятиях и слушала тихий голос, рассказывающий ей про Оратынцева, Шипука, Рахматулина, собаку по имени Мухтар, Шабалдина и странную девушку, так похожую на знаменитую певицу.
– Милый, не держи все это в себе… Я могу немного, но хотя бы делись со мной… Легче будет… Отпусти меня и повернись – я помассирую тебе спину… Знаешь, я прошла сейчас по коридорам второго и третьего этажей – из твоих комнат свиданий только одна и свободна. Из других корпусов приходят.
– Значит, в других корпусах нужно сделать тоже самое… Ты, что, завидуешь им?
– С чего ты взял? Пусть лучше они нам завидуют…
ГЕНЕРАЛ ЕФРЕМОВ
Генерал Ефремов приехал, как водится, вечером, но сославшись на усталость, отложил все разговоры на утро.
Поэтому разговор начался рано утром, когда они устроились – уединились – в кабинете Свиридова.
– Ну, молодец, доложи кратко и вразумительно, что ты здесь наворотил.
– Слушаюсь, товарищ генерал. На данный момент мы имеем следующие факты.
Свиридов вынул из сейфа целую стопку папок разной толщины, положил их себе под руку.
– Первое. Факт бесконтрольного проникновения на территорию объекта группы лиц. О посещении этих лиц не было доложено, эти лица не зафиксированы ни на одном из трех КПП объекта. Проникновение организовано и осуществлено непосредственно полковником Шипуком, начальником внешней охраны объекта. От объяснений данного факта полковник Шипук отказался в грубой форме.
Свиридов положил перед генералом папку. Тот раскрыл ее, начал просматривать и перелистывать страницы.
– Ты продолжай, продолжай…
– Второе. Выяснилось, что у полковника Шипука в городе есть сообщники, с которыми он пожелал связаться и передал записку следующего содержания: «Очень соскучился по московским родственникам, передайте им мой горячий привет и поздравления с праздником». Одним из этих московских родственников, как нами было установлено, является подполковник Белясь, сотрудник московского управления, неоднократно бывавший здесь по делам службы, и это третье.
– Родственники – во множественном числе? Так в записке?
– Так точно, именно родственники. И четвертое. Полковник Шипук организовал нелегальный канал транспортировки из ЗАТО «Солнечный» во внешний мир золота.
– Врешь! Факты?
– Есть факты неоднократной пересылки посылок с объекта в Московскую и Тульскую области и в Москву. Известны отправители, получатели, содержимое посылок.
– Ты понимаешь, что говоришь, Свиридов? Нелегальный канал связи… Так ведь по нему…
– Так точно, товарищ генерал. Вот материалы.
Перед Ефимовым уже лежали несколько папок, но под рукой у Свиридова оставались еще несколько.
– Нелегальный канал связи функционировал, как минимум, два года. И что по нему могло уйти, кроме драгоценностей, одному богу известно. Тем более, что мы пока не знаем всех отправителей, пользовавшихся услугами Шипука. Но и это еще не все.
Свиридов помолчал. Генерал полистал папки, поднял глаза на Свиридова.
– Ну, добивай уж…
– Пятое и на сегодня последнее. Полковник Шипук связан с торговлей наркотиками, точнее – с транспортировкой наркотиков.
Свиридов подвинул генералу еще пару папок. Генерал листал папки, молчал.
– Где сейчас Шипук? Ты надежно изолировал его?
– Шипук изолирован надежно, записка передана под контролем.
– Что думаешь предпринять?
Свиридов собрался ответить, но что-то помешало ему.
Неясные образы, как будто слабая мысленная передача… Он сосредоточился и "увидел", "понял".
На его звонок в кабинет одновременно вбежали Суковицина и Кулигин.
– Боевая тревога! – Свиридов быстрым движением распахнул створку окна. – На складе бассейна захват заложника! Кулигин, за мной!
Наружная рама не поддавалась и Свиридов вышиб ее ногой и выпрыгнул в окно.
– Галина, действуй! – и Кулигин выскочил в окно за Свиридовым.
ОСВОБОЖДЕНИЕ ТОНИ
Под окном снег был довольно глубок и они до дорожки почти плыли, а потом помчались рядом.
– Кто, командир?
– Тоня… Надо зайти от венткамеры…
Со стороны соседней дороги раздался короткий свист. Свиридов в ответ свистнул тоже и махнул рукой.
Кто-то – отсюда не было видно, кто это – но в таком же камуфляже – припустился за ними. Но к спортивному комплексу Свиридов с Кулигиным прибежали первыми.
В венткамере Свиридов замер и закрыл глаза. Рядом тяжело дышал Кулигин.
– Нам с тобой вот сюда… Эта система когда-то была отключена, но короба остались… Постарайся потише…
Свиридов открыл дверь, которой судя по пыли давно не пользовались.
В венткамеру заскочил Рыбачков. Свиридов приложил палец к губам.
– За тобой кто есть? – почти шепотом спросил он.
– Бегут. – ответил Рыбачков.
– Дождись. Нужно перекрыть выходы. Группа рабочих из города взяла в заложники Антонину… Свиридову. При попытке оказании вооруженного сопротивления с применением огнестрельного оружия – открывать огонь на поражение! Никита, за мной!
Распластавшись на скользком металле вентиляционного хода и стараясь не шуметь они быстро достигли решетки.
– Я открываю, а ты смотри кругом, – Свиридов ловко отвинтил барашки и отодрал решетку от резиновой прокладки. Неслышно спрыгнув вниз он огляделся и махнул Кулигину, тот спрыгнул следом.
Указав Кулигину в конец коридора он двинулся в другую сторону – там, в тупике коридора, одна напротив другой темнели две двери.
Повинуясь плохо различимым сигналам Свиридов остановился перед левой дверью, сдвинул предохранитель.
Дверь приоткрылась.
–… посмотрю, чего они там копаются…
Свиридов резко распахнул дверь, в полную силу ударил почти вывалившегося на него человека и вскочил в помещение.
Доли секунды ему хватило, чтобы все рассмотреть и оценить обстановку.
Перед ним стоял рослый малый и поднимал заточку, у дальней стены небритый мужик привязывали Тоню за руки к каким-то трубам, а другой держал около ее шеи поблескивающее лезвие… Еще несколько мужиков в рабочих робах толпились справа, а тот, который кулем свалился после его удара, его уже не интересовал…
Свиридов перехватил в замахе руку рослого малого с заточкой и выстрелил вверх в паре сантиметрах от его головы, и сразу же двумя выстрелами обезвредил тех двоих, что стояли около Тони – те отлетели, отброшенные пулями, а Свиридов, вывернув руку оглушенному малому, оказался около Тони.
– Всем на пол! Быстро!
Он стоял, закрывая собой Тоню. Ошеломленные быстротой и внезапностью мужики замешкались.
– Толя, справа тридцать… – напряженно прошептала Тоня.
Один из мужиков, полускрытый другими, заносил руку для броска заточкой. Он не успел закончить замах и отлетел, закувыркался, отброшенный пулей, пачкая стену, а вывалившаяся из его руки заточка звякнула по полу.
– Кто не будет лежать на счет три – убью. Раз. Два.
Мужики торопливо повалились на пол.
– Морды вниз! Руки и ноги в стороны!
Не оборачиваясь Свиридов нащупал веревки, перерезал их и всунул в тонину руку нож.
Кто-то брякнул металлом по двери.
– Войду?
– Давай!
В дверь вскочил Рыбачков.
– Вяжи их. И чтобы не разговаривали.
Не спуская глаз с лежащих Свиридов обнял Тоню.
– Ты почувствовал? Я все правильно делала? – она прижалась к нему, целуя дрожащими губами.
– Конечно, милая моя… С тобой все в порядке?
– Они ничего не успели. – Тоня срезала с рук оставшиеся петли веревки. – Даже толком не сказали, что им надо…
– Сейчас попробую узнать. Сколько их было всего?
– Несколько человек уволокли сопровождающего… По-моему, они отняли у него пистолет.
– Совсем хорошо!
В помещение, стукнув в дверь, вскочили еще двое.
– Мне нужна связь! – Свиридов волоком оттащил в угол малого, которого он оглушил выстрелом, приложил ладонь к его лбу, попытался войти в его сознание. Ему это удалось и понадобилось всего несколько секунд, чтобы узнать все, что ему было нужно и что знал этот человек.
– Хитров, Петроченков – в коридор! Где-то там еще шесть человек, как минимум с одним пистолетом! Их задача была отбить у охраны оружие, поэтому не исключено, что есть еще стволы! Стрелять на поражение!
– Есть, командир!
– Командир, в комнате напротив телефон!
– Тоня, пошли со мной.
В комнате напротив действительно на полу стоял телефонный аппарат, от которого тянулся по полу провод и уходил в крохотное окно под самым потолком.
– Недавно проведено, времянка, – Свиридов снял трубку.
– Коммутатор.
– Свиридов. Дайте штаб.
– Дежурный капитан Маслов, слушаю.
– Гнедаша.
– Полковник Гнедаш слушает.
– Василий Андреевич, Свиридов. Попытка захвата заложника пресечена. Блокируйте бассейн, несколько вооруженных бандитов еще не обезврежены. Все три линии охраны объекта заблокировать намертво. К задним воротам склада бассейна подайте три закрытых фургона – есть несколько двухсотых, у нас потерь нет. Мне нужна связь с Белоглазовым.
– Вас понял, товарищ командующий. Говорить будете оттуда?
– Да, и побыстрее.
Из коридора донеслись короткие очереди.
– Это – Калашников… А это – наши…
– Командир, всех взяли. Им удалось раздобыть автомат, убили патрульного у входа в бассейн.
– Всех увязать. И чтобы не общались. Я сейчас подойду, погляжу на каждого. Где сопровождающий?
– Они его закололи и взяли пистолет.
Звякнул телефон.
– Анатолий Иванович, на проводе генерал Белоглазов.
– Здравия желаю, товарищ генерал. Полковник Свиридов.
– Здравствуй, Свиридов. Слушаю тебя.
– Мне нужно две роты десантников. Как скоро они могут быть у меня?
– Скоро… Десантировать с воздуха или с посадкой?
– С посадкой. Только стрелковое оружие и боезапас, без техники. Транспортом я их обеспечу.
– Два тридцать – два сорок пять. Через пятнадцать минут свяжусь с тобой, уточню время. Горит?
– Пока нет, но дымок пробивается. Благодарю, товарищ генерал. Жду связи.
В соседнем помещении собралась вся спецгруппа. У стены рядком лицом вниз лежали связанные. В углу сложили убитых – троих, которых застрелил Свиридов, и еще двоих, застреленных при захвате вооруженной группы. Отдельно лежали длинный малый с вывернутой рукой и тот первый, попавшийся Свиридову под руку – они так еще и не очухались. Рядом с ними постанывал раненый в перестрелке, ему рану уже перевязали.
– Всех допросить. Главные вопросы – зачем брали заложника, кто послал, кому и что они должны сообщить или что потребовать. Узнать – кто и за что сидел, кто с кем знаком, кто бывал здесь раньше…
Свиридов переходил от одного из лежащих к другому, переворачивал их, всматривался в лица, как будто невзначай задерживал руку на голове.
– Перед допросом зайдите, получите материалы для разговора с задержанными.
ВХОДЯ к СЕБЕ в КАБИНЕТ
Входя к себе в кабинет и пропуская вперед Тоню, Свиридов попросил Суковицину вызвать Гришу.
Когда Тоня выпила чашку горячего кофе с коньком, генерал Ефремов подсел к ней и спросил.
– Страшно было?
– Очень неожиданно они меня схватили, я даже пошевельнуться не успела… Страшно, Николай Константинович, хотя они мне и не угрожали. Единственно, что они говорили, это – «теперь он все сделает, как ему скажут».
– «Теперь он все сделает, как ему скажут», – повторил за Тоней Ефремов. – Значит, брали в расчете на сговорчивость Свиридова? И что же им было нужно?
– Отпустить Шипука, товарищ генерал. – Свиридов оторвался от листа бумаги, где он быстро записывал данные, которые могли помочь допрашивающим. – А заказчик в городе у них был двойной – с одной стороны от торговцев наркотиками, а с другой стороны – сотрудник Комитета. Есть и фамилии.
– Опять не легче… Антонина Ивановна, вы пока напишите обо всем, что произошло… Как писать, надеюсь, учить вас не надо? И не волнуйтесь… хотя с такой защитой можно не волноваться…
Генерал прошелся по кабинету, потер лицо руками.
– Свиридов, куда же ты вляпался? Ты сам-то понимаешь?
– Десантники генерала Белоглазова будут здесь через два часа.
– Значит, потревожил деверя… Да мой, мой он родственник… Умно… А что делать думаешь?
– Всех рабочих из числа расконвоированных, привлеченных из города, изолировали, проверяют. Вызов в Москву Белясю по моим сведениям прошел, поэтому у меня руки развязаны. Я их всех возьму. Сейчас мои ребята допросят бандитов, появятся новые ниточки.
– Я тут без тебя прочитал бумаги, – генерал кивнул на папки на столе. – И надо тебе сказать…
– Папа! Что случилось, папа? – Грише никто ничего не объяснил, но он почувствовал что-то неладное.
– Товарищ генерал, разрешите поговорить с сыном?
– Разрешаю.
Свиридов отвел Гришу в сторону.
– Понимаешь, сын, ты можешь мне очень здорово помочь. Я очень занят, не могу сейчас побыть с нашей Тоней, а ей это сейчас так нужно…
– А что случилось, папа?
– Ее пытались захватить в заложницы…
– Как – взаправду?!
– И даже взяли, но мы ее быстро освободили. Но перепугалась она сильно, и ей надо помочь пережить это. Надо побыть рядом с ней, поговорить с ней. А мне надо… командовать…
– Не беспокойся, я все сделаю… Сделаю, как надо… Но кто мог здесь на нее напасть?
– Это были чужие, из города… Ты все понял? Ты очень выручишь меня.
– Папа…
– Сын…
Гриша оторвался от отца, огляделся. Тоня сосредоточенно писала, за своим столом у двери сидела Суковицина.
– Тетя Галя, я посижу пока с тобой?
Ефремов погладил проходившего мимо него Гришу по голове.
– Да… Так вот, почитал я твои бумаги, Свиридов… Материал – убойный. Этот ваш профессор чего стоит. Да и Шипуку ничего хорошего не светит, но…
– Но?
– А куда идут концы? И что на этих концах?
– А вот этим пусть занимаются специалисты. Мне своих дел хватает.
– Разумно. Нелегальный канал и все? А наркотики?
– А это – второстепенное, дело горотдела.
– Тоже разумно. А как думаешь поступить с Шипуком и Белясем?
– Ну, Беляся еще взять надо. Отправлю наложенным платежом вам в Москву.
– Тоже разумно. Но ты говорил, что есть еще кто-то из наших?
– Есть, и это может быть очень серьезно. Там еще ниточка есть. Канал-то не сам Шипук организовал, он был до него. Не от нас, не с этого объекта, но из города.
– Кто?
– Уполномоченный Комитета на машиностроительном заводе подполковник Лахтиков Климентий Кузьмич.
– Точно? Ошибки быть не может? Ну, дела… Связывайся с городом, принимай десант. Гаврилов и Брызга-то хотя бы чистые?
– Никаких сведений об их связях с Шипуком и его подельниками нет.
– И то хлеб. А что твой Самсонов не при деле?
– Так человек не по тому делу, вот и не при деле. Архивной документацией умеет заниматься, а в остальном…
– Понятно…
Тоня ушла с Гришей, ребята из спецотряда прочитали записи Свиридова и пошли допрашивать задержанных, а сам Свиридов поехал в город встречать десантников генерала Белоглазова.
ВЕЧЕРОМ ДОМА
– Идем, идем скорее домой. Ты же дрожишь…
– Пошли… Юра, мы с Гришей и сами дойдем, не надо нас… сопровождать.
– Ничего, Антонина Ивановна, мне так спокойнее. Конечно, боятся нечего, ничего больше такого не повторится…
По пути им то и дело встречались парные патрули с автоматами.
В комнате Гриша обхватил Тоню и прижался к ней лицом. Она погладила его по голове.
– Мне надо переодеться – мне кажется, будто я вся грязная…
– Иди-ка ты в душ. Я принесу твой халат.
– Только ты посиди рядом, хорошо?
Гриша поставил стул в открытой двери ванны и сел спиной к ней. Тоня, встав под струи воды, видела его спину, стриженый затылок.
Вытершись, она обняла его сзади и поцеловала в шею.
– Ты сидел здесь и мне было так спокойно…
– Все-таки ты полежи… И расскажи мне, как все было… Или пока не стоит?
– Нет, стоит. Я думаю, что тебе можно и нужно знать.. Думаю, что и Толя так думает… Ты знаешь, они меня схватили так внезапно, что я ничего не успела сделать, даже руками пошевелить не могла…
– И что ты подумала?
– Что подумала… Сперва я подумала, что мужикам захотелось женского тела – этих я видела в первый раз, и они могли не знать, что со мной лучше не связываться… Я ведь одному уже хорошо врезала по колену, когда он попытался приставать ко мне… Говорят, до сих пор в больнице… Потом они стали меня связывать веревкой и тогда я мысленно попыталась сообщить Толе… мысленно крикнуть, я даже не знаю, как это назвать… И мне показалось, что он меня услышал… И тогда я стала … передавать, что-ли – что со мной, где я… Они потащили меня в дальний конец склада, где давно ничего не хранили, стали привязывать к каким-то трубам в стене, и тут пришел Толя… Так что я даже толком тогда испугаться не успела.
– Они тебя не били?
– Нет, они обращались со мной аккуратно. Даже их главный все время говорил, чтобы со мной обращались вежливо. И те двое, что меня тащили и привязывали, только ругались и обзывали меня по всякому, но рукам волю на давали… Но к горлу такие острые штуки из напильников приставляли…
– Это заточка называется…
– Они все так грязно ругались, что я толком и понять не могла, чего же они хотят… Но они хотели, чтобы Толя что-то для них сделал… Но тут пришел наш папа и разобрался с ними, а потом Никита Кулигин и другие ребята… А они убили своего сопровождающего и патрульного, что был около бассейна, взяли пистолет и автомат…
– Они их убили?
– Да, убили.
– А этих, которые тебя… схватили?
– Некоторых застрелили.
– Наверное, это трудно – выстрелить в … человека?
– Очень трудно. Нужно очень любить или очень ненавидеть, чтобы это сделать…
– Папа тебя очень любит…
– И я его люблю очень-очень, и тебя тоже… Если бы тебе угрожали – я бы выстрелила…
САМОЛЕТЫ ПРИЗЕМЛЯЛИСЬ ОДИН ЗА ДРУГИМ
Два тяжелых самолета приземлились один за другим. Из них быстрой цепочкой посыпались бойцы, построились.
К Свиридову четким строевым шагом подошли майор и два капитана.
– Майор Сапожников, командир отдельной десантной группы. Командиры рот – капитан Антипов и капитан Ворожейкин.
Все трое дружно взяли под козырек.
– Полковник Свиридов, командующий ограниченными военными учениями.
– Отдельная группа в составе двух десантных рот прибыла в ваше распоряжение, товарищ полковник.
– Все разговоры – в тепле, сажайте людей по машинам, поехали.
