Ментор

– Как с ней работать вообще? Чего ждать? – пробормотал он вслух, удивляясь новой привычке озвучивать мысли. Прикуривая сигарету, Женя подытожил свои размышления: – Это точно не будет просто.

Спустя час они оказались в коммунальной квартире на Поварском переулке, где Вике принадлежала просторная комната площадью около 20 квадратных метров. Помещение представляло собой типичное жилище девушки: разбросанная одежда, недопитый кофе на столе, пыльный синтезатор в углу. Особое внимание привлекал массивный книжный стеллаж, заполненный удивительно эклектичной коллекцией: серьезные труды по архитектуре соседствовали с легкомысленными любовными романами, а профессиональные издания по зоологии стояли рядом с самоучителем по мыловарению. На смятой постели лежали учебник психиатрии и японская манга, создавая странный контраст.

Пока Женя исследовал комнату, Вика успела разогреть остатки утреннего кофе, пережить короткий эмоциональный всплеск со слезами и погрузиться в сон под плюшевым леопардовым покрывалом, которое казалось неуместным в общей картине комнаты.

Наибольший интерес у ментора вызвали многочисленные рисунки, развешанные по стенам и разложенные на столе. Устроившись на потёртом стуле у окна, выходящего в типичный петербургский «колодец», Женя погрузился в анализ творчества своей подопечной. Работы четко делились на две категории: первая – относительно простые изображения животных и персонажей в стиле манга; вторая – сложные абстрактные и сюрреалистические композиции, выполненные карандашом и фломастерами. Несмотря на технические ограничения, вторая группа рисунков демонстрировала удивительное чувство цвета и композиционную гармонию.

Женя пришел к выводу, что эта дихотомия в творчестве отражает раздвоение личности Вики: спокойные периоды порождали простые, понятные образы, а во время обострений рождались сложные, многослойные композиции. Осознав, что получил больше информации, чем мог переварить за один день, он покинул квартиру, оставив Вику спать под кричащим «леопардом».

По пути к вокзалу он долго не мог сфокусироваться на происходящем. Мысли о красоте города, к которому он уже понемногу привыкал, мешались с мыслями о девушке. Мысли о собаке с мыслями о будущем. Всё как-то сложно в этот раз. Тревожно как-то… И только подойдя к своему вагону, голова мгновенно очистилась от всей этой мешанины, оставив только одно – понимание, в какую ловушку он попал.

Зайдя в вагон, Женя услышал голос Мики, довольно импульсивно рассказывающей про свою встречу с какой-то знаменитостью в Париже. С немалым удивлением, подойдя ближе, он обнаружил, что слушателем был Пёс. Он же и выдал присутствие Жени, выйдя из купе и уставившись на него. Мика притихла и аккуратно выглянув, недовольно, но не без облегчения сообщила:

– Слушай, давай ты в следующий раз будешь с порога торжественно объявлять о своем приходе. Нечего нас тут пугать.

– Извините великодушно, – ответил саркастическим тоном Женя, проходя и садясь. – Как день прошел?

– Нормально прошёл. Не уводи тему, рассказывай. Мы слушаем. Даже покурить можешь.

– Это так приятно, когда тебе в твоем же доме разрешают покурить!

– Давай-ка про дом свой рассказывать не будешь, он РЖД принадлежит.

– А быстро ты адаптируешься, молодец!

Мика начала «сверлить» его взглядом. Ну, знаете, как девушки это умеют делать.

– Я всё понял, – тут же с притворным страхом отреагировал Женя, и всё детально рассказал. Даже описал самую лучшую, по его мнению, Викину картину.

Внимательно выслушав своего друга, Мика не найдя слов, смогла произнести только «Нда…».

– Понимаешь, ситуация получается нехорошая. Выходит, полностью раскрыть её талант можно только через «обострения». А всё лечение направлено как раз на то, чтобы они были как можно реже. – резюмировал Женя и добавил: – Здесь с Яковом Михайловичем по-хорошему бы посоветоваться…

– А это кто?

– Да врач её.

– А что, без «раскрывания таланта» никак не обойтись? В конце концов, цель – чтобы она просто не бросала, а развивалась в живописи.

– Я не знаю, Мика

– Что значит «не знаю»? Ты чего, вообще с ума сошёл, что ли? – начала закипать Мика. – Ты собрался бедную девочку бросить на алтарь… А на алтарь вообще чего, позволь узнать? Ей в психушке не понадобятся ни мольберт, ни краски с кистями! Если это случится, твой цикл закончится, и тогда, я надеюсь, ты возродишься где-нибудь в диком племени, на каком-нибудь диком острове и будешь вдохновлять аборигена рисовать дерьмом на скале! Стукнуть бы тебя!

Краем глаза Женя увидел, что Пёс на всякий случай пятится назад в своё купе, и немного ему даже позавидовал. Мика в гневе была действительно страшна!

– Вот я тебя и спрашиваю, как быть, – аккуратно спросил Женя.

Мика, какое-то время помолчав и понемногу успокаиваясь, ответила:

– Не знаю… Посмотрим… Сложно всё это. Когда к ней пойдёшь?

– Ну… завтра, видимо. Надо ведь узнать о ней побольше. Сколько лет хотя бы, где работает.

– С тобой пойду

– Как пойдёшь? – растерялся Женя

– Пешком пойду, как обычно, – «растянулась» в улыбке Мика.

– Да я так, на всякий случай. Вдруг на собаке поедем, пора бы ей уже пользу хоть какую-то приносить.

– Кстати, по поводу Пса. Прекраснейшая собака. Тебе надо больше с ним общаться. Он очень внимательный собеседник.

– Ага, обязательно учту, – буркнул недовольно Женя, укладываясь на полку. – Извини, я немного отдохну, слишком насыщенный день.

– Спи, мы пойдём немного прогуляемся

После бурного обсуждения всей этой истории Мика действительно отправилась на прогулку в компании Пса. Их путь лежал в направлении Смольного собора, чьи белоснежные купола отражали последние лучи заходящего солнца. Вечерний город встретил их прохладой и влажным воздухом с Невы.

Следующее утро началось непривычно рано. Было ещё темно, когда друзья начали собираться к Вике. Их план был прост – для начала выяснить подробности о её работе. Дорога предстояла с использованием общественного транспорта, что автоматически исключало участие Пса в этой экспедиции – у него попросту не было денег на проезд. Впрочем, четвероногий компаньон не выразил особого недовольства этим обстоятельством – ранний час явно не располагал к активности, и он просто перевернулся на другой бок, продолжая наслаждаться утренним сном в уютном купе.

ГЛАВА 2

Вику они встретили на пути к её дому, когда та уже вышла. Сегодняшний день выдался довольно морозным, поэтому одета она была…

– Как мешок, – отметил Женя, – мешок с Викой

– Это она? – спросила Мика, указывая на миниатюрную девушку.

– Она самая. Ещё полминуты и разминулись бы.

Виктория представляла собой хрупкую девушку небольшого, около 160 см, роста. Её светло-русые волосы были острижены в классическое каре чуть ниже подбородка, без особой укладки. Черты лица мягкие, правильные, но неприметные – тот тип внешности, который сложно запомнить с первого взгляда. Практически полное отсутствие макияжа только подчеркивало её естественную бледность и легкие тени под глазами. В этот морозный день она была одета в объемную куртку, делавшую её фигуру бесформенной, но яркий шарф ручной вязки добавлял образу некоторую индивидуальность. Под верхней одеждой угадывалась худощавая фигура. Движения её были плавными, но немного суетливыми, словно она постоянно пыталась стать меньше и незаметнее.

Особенно интересным был её взгляд – внимательный, но избегающий прямого контакта, словно постоянно скользящий мимо собеседника. В моменты погружения в себя её карие глаза становились удивительно глубокими и выразительными, контрастируя с общей незаметностью образа.

– Хм. Ну, давай проводим девушку. А шарф прикольный, она мне уже нравится.

– Да как вообще можно судить о человеке по шарфу? – возмущенно спросил Женя.

– Вообще-то, мне и твой нравится, – с обезоруживающей улыбкой ответила Мика.

– А, ну если… хм… – большего Женя сказать не смог, понимая, что такой козырь ему крыть попросту нечем.

Через десять минут они уже были в метро и спускались на эскалаторе. Дополнительной информации о ней друзья по дороге также не узнали. Разве что, её плейлист в телефоне.

– Да она даже не переписывается ни с кем! Как думаешь, сколько ей? – спросила Мика, когда они заходили в электричку.

– Да я и так знаю. Двадцать четыре

Приехали они на станцию «Василеостровская», чему Женя был очень рад, и минут через пятнадцать торжественно зашли к ней на работу. Правда, торжественно вошли только Женя с Микой. Виктория же, и так небольшого роста, немедленно превратилась в ещё более мелкую «мышку» и прошмыгнула на свое рабочее место.

Рабочие будни Виктории проходили за ресепшеном, где она, как оказалось, занимала должность помощника администратора. Ее рабочий день был наполнен монотонными задачами: разбор корреспонденции, согласование документов, бесконечный стук клавиатуры, прерываемый периодами задумчивого созерцания, во время которых её рука машинально выводила причудливые узоры на случайных листах бумаги. Особенно друзей впечатлила механистичность действий Вики, словно она существовала в каком-то параллельном измерении, лишь физически присутствуя на рабочем месте. В поведении Вики отчетливо просматривалась определенная система защитных механизмов: минимум общения с коллегами, погружение в работу как способ отгородиться от внешнего мира, использование рисования как метода эмоциональной разрядки. Ее рабочее место было организовано так, чтобы максимально ограничить случайные социальные контакты: – монитор развернут к стене, стол расположен в углу, создавая своеобразный барьер между ней и остальными.

Женя отметил несколько важных деталей: периодическое постукивание пальцами по столу в определенном ритме, привычку теребить прядь волос при разговоре с клиентами, едва заметное напряжение в плечах при необходимости отвечать на телефонные звонки. Все эти признаки говорили о её постоянном внутреннем напряжении и попытках его контролировать.

Мика, наблюдая за подопечной Жени, обратила внимание на контраст между механистичностью рабочих действий и теми редкими моментами, когда Вика погружалась в рисование – тогда её движения становились более плавными, естественными, словно она на короткое время возвращалась к себе «настоящей».

К концу наблюдений стало очевидно, что офисная работа служит для Вики своеобразным якорем в реальности, но одновременно является источником постоянного стресса, который очень на неё влиял.

В обеденный перерыв она уединилась в столовой, где привычно расположилась за дальним столиком в одиночестве. Женя и Мика, устроившись на свободных стульях в углу столовой, наблюдали за тем, как Вика пила кофе, обхватив кружку обеими ладонями, как будто пытаясь согреться, и подводили итоги своих наблюдений.

– Мне интересно, а другие вообще знают, как её, например, зовут? – спросила Мика

– Зовут? Мне показалось, что даже о её существовании мало кто знает. Если она не выйдет на работу, никто даже и не заметит.

– Так же как и я не заметила, чтоб с ней, например, кто-то говорил. Не слишком информативная поездка.

Унылое однообразие офисной рутины и предсказуемость рабочего процесса привели их к единодушному решению отказаться от дальнейшего наблюдения за второй половиной рабочего дня, которая, очевидно, была зеркальным отражением первой.

Пёс, несмотря на свой, судя по всему, довольно почтенный возраст, вылетел из вагона «пулей», когда Женя открыл дверь.

– Пора, похоже, привыкать к собачьему распорядку.

– Хотя бы зимой, – продолжила его мысль Мика.

Друзья расположились в купе. Женя задумчиво курил, наблюдая за монотонной вокзальной жизнью, а Мика что-то увлечённо «выцарапывала» в своём блокноте. Ей, в отличие от него скучно не было.

– Слушай, – начал Женя, – Можно вопрос?

– Конечно, задавай, тем более ты уже начал – не отвлекаясь, ответила Мика.

– Мы тысячу раз сами себе задавали вопросы по поводу нашего существования, текущего существования. Но никогда не обсуждали это с тобой. Как вообще это происходит, почему, и какой вообще в этом смысл?

Мика, помолчав какое-то время, с видимым неудовольствием отложила блокнот в сторону.

– И что, ты действительно думаешь, что я вот так возьму, да и отвечу на него?

– Нет, конечно. Просто захотелось это обсудить с тобой. У тебя ведь наверняка есть какие-то мысли по этому поводу?

– Мысли? Мысли всегда есть. Меня больше интересует, почему кто-то из нас довольно быстро «уходит на покой», а кто-то тянет лямку по сто лет.

– Ну, тут, скорее всего, как раз я смогу тебе ответить. Попробую, хотя бы – ответил Женя

– Да неужели? – с саркастическим удивлением посмотрела на него Мика и отложила блокнот, явно заинтересовавшись продолжением беседы.

– Я тут подумал…

– Это уже похвально!

– Ладно тебе… Я подумал, что, может быть мы и не хотим этого по-настоящему? Не знаю… Или пока не готовы, поэтому нам и «подсовывают» заведомо проигрышные варианты? Вот возьмём Арвина. Он ведь весьма доволен происходящим. Вискарик под рукой, ничего никому не должен, можно, пусть и чужими руками, заниматься творчеством. Ни разу не слышал, чтобы он жаловался. И вообще… А где и кем, например, решается, что мы можем взять с собой после смерти. Почему мы где-то можем контактировать с физическим миром, а где-то нет? Ну, понятно же, что это как-то регулируется! И собака эта… Неужели какой-то сбой в системе?

– Что я тебе могу ответить… Согласна с тобой, что однозначно какая-то система есть. А раз есть система, то есть кто-то, кто ею управляет. Или что-то. По поводу собаки – ничего похожего не слышала, но, может, и было такое, кто знает. А вот насчёт «не готовы, или не хотим» – мне кажется – и то, и то. Сложно объяснить… Когда живой – естественный страх смерти, точнее сказать неизвестности. А когда… ну как сейчас, то, собственно опять тот же страх. Хотя сейчас мы точно знаем, что не умрём. Ну… при выполнении некоторых условий, конечно, – улыбнувшись, добавила Мика.

– Спасибо. Вот ты и ответила на главный мой вопрос.

– Это какой?

– Тот, который я и не задавал.

– Не поняла?

– Главное, я понял, – чуть слышно сказал себе под нос Женя и добавил уже чуть громче: – А ты, кстати, сама-то когда поиском работы будешь заниматься?

Сказал и тут же поймал себя на мысли: даже после смерти приходится искать работу. Знали бы об этом живые…

– А что, так надоела вам? – смеясь спросила Мика

– Нет, конечно, оставайся сколько хочешь. Просто… не обижайся, но я хотел бы с Викторией один поработать.

– Откуда такие мысли? Я составила тебе компанию, и этого вполне достаточно. Дальше сам! Мальчик ты уже взрослый, взрослее меня, кстати. Достаточно просто мне рассказывать, как у вас с ней дела. Да и то, если захочешь. А у меня своя, как ты выразился, работа.

– То есть жить ты будешь всё-таки здесь? – с некоторой надеждой спросил Женя. Конечно, в компании Мики ему было значительно легче переносить все тяготы менторства. Да хоть и просто поговорить с кем-то.

– Конечно, – ответила Мика и поцеловала его в щёку.

Когда они, наконец, обсудили все свои мысли и предположения, то услышали, что Пёс, видимо, нагулявшись, скребёт лапой дверь. Войдя, он развалился в коридоре и с нескрываемым любопытством стал слушать их разговор. Но он опоздал. Слушать уже было нечего. Женя поднялся и направился к выходу сказав:

– Ладно, отдыхайте, я пошёл к Вике. Скоро домой должна вернуться, а может, уже.

Спустя непродолжительное время Женя вновь оказался в знакомой комнате, где с более пристальным вниманием начал изучать её художественные работы, развешанные по стенам. Каждый штрих, каждая линия теперь воспринимались им иначе, словно части сложной головоломки, которую предстояло решить. В голове роились противоречивые мысли, пытаясь выстроиться в четкий план действий. Однако все потенциальные решения, приходящие на ум, противоречили его принципам и устоявшимся моральным нормам. Сама мысль о возможных действиях, которые могли бы потребоваться, вызывала дискомфорт и отторжение.

Работы Вики, созданные во время обострений, несмотря на техническую неопытность, отличались необычной энергетикой и глубиной. Выполненные простыми карандашами и фломастерами, они представляли собой сложные композиции, где неуверенные линии складывались в причудливые образы. На одном из рисунков городские здания плавно перетекали в органические формы, напоминающие растения или внутренние органы. Несовершенство техники компенсировалось интенсивностью цветовых решений – даже ограниченная палитра фломастеров использовалась максимально выразительно.

Особенно выделялась серия небольших зарисовок, где обычные предметы трансформировались в фантастические объекты: чашка превращалась в портал, телефон разрастался в целый город, а комнатное растение обретало черты живого существа. Несмотря на некоторую наивность исполнения, в работах чувствовалось особое видение мира, где границы реальности размывались и переплетались.

Характерной чертой её творчества была склонность к детализации – каждый рисунок содержал множество мелких элементов, словно художница пыталась зафиксировать все аспекты своего измененного восприятия. При этом общая композиция часто страдала от недостатка профессиональных навыков, создавая ощущение хаотичности и перегруженности.

Звук поворачивающегося в замке ключа прервал этот мучительный поток размышлений. На пороге появилась Вика, всё в той же куртке, только теперь припорошенный свежевыпавшим снегом, который медленно таял, образуя маленькие лужицы на полу.

Процесс менторства начинается с глубокого и всестороннего изучения личности подопечного. Ментор скрупулезно собирает информацию о ежедневных ритуалах, привычках, социальных связях, предпочтениях и антипатиях человека. Исследуются взаимоотношения с семьей, друзьями, коллегами, анализируются особенности характера и поведение. Собранные данные становятся основой для последующего взаимодействия, которое можно охарактеризовать как тонкую форму психологического влияния. Хотя такой подход содержит, безусловно, элементы манипуляции, его целью является не удовлетворение интересов ментора, а развитие потенциала подопечного. Впрочем, нельзя отрицать взаимовыгодность этого процесса – успех подопечного становится и его успехом тоже. Этическая сторона такого взаимодействия представляет собой сложный вопрос, не имеющий однозначного ответа. Однако ключевым моментом всегда остается свобода выбора подопечного – именно он принимает окончательное решение о развитии своего таланта.

Итак, Вика, как и любой другой человек, вернувшийся с работы, следовала по своему нехитрому «списку дел». Перекусила, немного прибрала в комнате и завалилась на кровать с чашкой кофе и телефоном, который очень «кстати» зазвонил для Жени, и, похоже, очень «некстати» для Вики.

– Да, мам, привет… нормально… ходила… сказал продолжать прием… нормально… мам, ну что у меня может быть на работе? Работаю потихоньку… угу… хорошо. Я заскочу вечером… и я тебя.

– Нда. Краткость, похоже, действительно есть душа ума, – отметил Женя с некоторым разочарованием. Он искренне надеялся, услышать что-то важное, что поможет ему чуть лучше её узнать.

После беседы с матерью Вика погрузилась в бесцельный просмотр разнообразного видеоконтента в телефоне – от котиков до кулинарных рецептов и фрагментов фильмов. Женю поразило однообразие музыкального сопровождения: при всём богатстве выбора, использовались одни и те же мелодии, словно следуя какому-то негласному шаблону.

Тридцать минут такого наблюдения исчерпали терпение опытного ментора. Понимая, что подобное времяпрепровождение может затянуться на весь вечер, он решил действовать. Будучи профессионалом высокого уровня, Женя мог выполнить за час то, на что у начинающих менторов уходили дни.

– Ну что ж, начнём. – сказал Женя, пересев к Вике поближе.

Закурив, он погрузился в глубокую концентрацию, пытаясь синхронизировать своё сознание с Викиным, проживая её день: монотонный путь на работу, офисную рутину, возвращение домой. Процесс поиска ментальной связи напоминал попытки ориентироваться в кромешной темноте, полагаясь только на тактильные ощущения.

Вика проявляла признаки беспокойства: то откладывала телефон, то снова брала его, опять сделала кофе. Первые попытки установить связь оказались безуспешными, что озадачило Женю – возможно, причиной были принимаемые ею препараты? Это уже становилось профессиональным вызовом для него.

Когда связь, наконец, установилась, время значительно превысило запланированное. Однако больше всего Женю встревожило не это, а неожиданное сопротивление – какая-то часть Викиного сознания активно противилась вторжению. Это было то же, что проявлялась в её необычных рисунках, природу которой ментор пока не мог определить.

После того как основное напряжение спало, Вика пересела за стол, готовая к творческому процессу.

– Умничка. Давай-ка немного порисуем. Несложное. Пока поработаем над техникой.

Женя решил начать с простых упражнений, фокусируясь на технике рисования. Он осторожно направлял внимание Вики к простым геометрическим формам, помогая ей сосредоточиться на базовых элементах рисунка. Он чувствовал, как её рука, поначалу неуверенная, постепенно обретала твёрдость в движениях. Интересно было наблюдать, как даже в простых линиях и фигурах проскальзывали элементы того самого «другого» видения – круг незаметно искажался, прямые линии приобретали едва заметную кривизну.

Параллельно Женя продолжал исследовать странное сопротивление, с которым столкнулся при установлении связи. Это было похоже на присутствие второго наблюдателя, который внимательно следил за процессом взаимодействия ментора и подопечной. Иногда это присутствие усиливалось, особенно когда Вика начинала отклоняться от простых геометрических форм в сторону более сложных, абстрактных элементов.

Через час работы стало очевидно, что даже такое простое упражнение требует от Вики значительных усилий. Её концентрация начала ослабевать, а движения становились более хаотичными. Женя решил закончить первый сеанс, понимая, что слишком сильное давление может привести к нежелательным последствиям.

Отпустив ментальную связь, он наблюдал, как Вика, словно выходя из транса, медленно откладывает карандаш и с удивлением рассматривает получившиеся рисунки. В её взгляде читалось смешанное чувство удовлетворения и легкого беспокойства, словно она не до конца понимала, как создала эти простые, но необычно точные геометрические композиции.

Так началось его официальное менторство. Первый сеанс был завершен, оставив после себя больше вопросов, чем ответов.

После завершения Женя остался наблюдать за Викой, отмечая её реакции. Она несколько раз возвращалась к своим рисункам, рассматривая их с разных углов, словно пыталась найти в них что-то необычное. Периодически её взгляд становился отсутствующим, будто она прислушивалась к чему-то внутри себя. Это особенно заинтересовало ментора – такая реакция могла означать, что «другое» тоже анализирует произошедшее.

Вечер завершился достаточно обыденно: Вика приняла лекарства, ещё что-то посмотрела в телефоне и легла спать.

По пути домой Женя анализировал первый опыт взаимодействия. Необычное сопротивление при установлении связи, присутствие странного «наблюдателя», неожиданная точность в простых геометрических формах – всё это складывалось в картину, которая существенно отличалась от его предыдущего опыта менторства. Он понимал, что предстоит серьёзная работа не только с художественными навыками Вики, но и с тем загадочным «другим», которое, похоже, является неотъемлемой частью её творческого процесса.

Домой он вернулся уже поздно вечером, в приподнятом настроении. Пес увлечённо грыз очередную неизвестно откуда притащенную «масталыгу». Увидев Женю, повилял хвостом, но от ужина отвлекаться не стал.

– Откуда он их тащит? – спросил Женя у Мики, но ни в купе, ни в вагоне её не оказалось.

– Ты Мику не видел? – этот вопрос был адресован уже Псу. – Странно, поздно уже…

Женя поймал себя на мысли, что он уже привык к своей компании. Он настолько долго не испытывал это чувство, что и забыл, что оно вообще когда-либо существовало. Немного расстроившись, что Мики ещё нет, он сел на полку и ушёл в свои мысли. Пес, видимо, почуяв «скисшее» настроение своего спутника, всё-таки перешёл в купе к Жене, само собой, прихватив кость.

После такого, ещё более насыщенного дня, чем вчера, Жене просто необходимо было выговориться. Мики не было, соответственно, это тяжелое бремя возлегло на плечи его лохматого друга. «Но, это и неплохо», – подумал Женя, так как если бы она услышала его рассуждения, подруги бы у него больше не было. Пёс, естественно, заснул гораздо раньше финальной фразы «Вот такие дела», но рассказчик на это не обиделся и, последовав примеру собаки, тоже растянулся на полке.

Мика пришла рано утром и на пошлый вопрос «А где ты была?» – пошло пошутила.