– Позвольте уточнить: мы не видим проблемы, но ищем её решение? – максимально почтительно уточнила она.
– Именно так! – Дмитрий Сергеевич оживился и щёлкнул пальцами так, будто Света наконец-то поняла суть квантовой физики. – Вы схватываете на лету. Кстати, вам бы подошла должность в нашем отделе инновационного мышления.
– А чем занимается этот отдел? – осторожно поинтересовалась Света.
– Инновациями. Ну и мыслями, соответственно – ответил он с таким видом, будто объяснил очевидное ребёнку и внезапно посмотрел на часы.
– Ох, у меня через две минуты совещание, – сказал он, глотнув кофе. – Позвольте-ка ещё один вопрос, Светлана. Как вы смотрите на концепцию парадигмального сдвига в аспекте цифровизации?
Логик на секунду отвлекся от созерцания коллеги, заинтересованно прислушиваясь к набору слов, в которых не было ни малейшего смысла.
– Я полагаю, что парадигмальный сдвиг… – начала она осторожно, как сапёр, обезвреживающий бомбу, – это неизбежная трансформация в условиях адаптивной экосистемы бизнес-процессов.
Дмитрий Сергеевич посмотрел на неё с неприкрытым восхищением.
– Потрясающе! Вы действительно понимаете суть! – он допил кофе одним глотком.
– Кстати, а что у вас за должность?
– Я консультант в отделе телемаркетинга, неделю как…
– Не ваш уровень, – отрезал он, ставя чашку. – Я поговорю с HR. Нам нужны такие люди в отделе. Подготовьте, пожалуйста, презентацию о вашем видении дизрапшена.
– О моём видении… чего? – растерялась Света.
– Дизрапшена, – Дмитрий Сергеевич нахмурился, удивляясь её непониманию. – Разрушительных инноваций. Слайдов двадцать, не больше. С дашбордами и роадмапом на квартал.
Он направился к выходу, но внезапно обернулся:
– Это крайне важно для понимания векторной направленности.
Света стояла посреди кухни с ощущением человека, попавшего в параллельную вселенную, где слова имеют совершенно иной смысл.
К концу первой недели Света начала замечать, что весь офис напоминает странный театр абсурда, где каждый играет роль занятого и важного сотрудника, не имея представления, чем на самом деле занимается. Люди проводили бесконечные совещания, на которых говорили сложными терминами, не имеющими конкретного содержания. Они создавали презентации, заполненные графиками и диаграммами, которые никто не понимал, но все восхищенно кивали. Никита мог часами говорить о «точках роста» и «драйверах продаж», но когда Света попросила его объяснить, как именно происходит процесс продаж, он отправил ее к Марине. Марина отправила ее к Палычу, а тот посоветовал «не лезть не в свое дело».
На второй неделе работы Светы в отдел телемаркетинга пришел новый сотрудник – Евгений, 27-летний специалист с уверенным взглядом и небольшим опытом работы в каком-то стартапе. Высокий, подтянутый, с аккуратно уложенными темными волосами и в строгом, но современном костюме, он выглядел как человек, точно знающий, чего хочет от карьеры.
Еще на собеседовании он пытался прояснить свою будущую роль в компании.
– А чем конкретно мне надо будет заниматься? – спросил он, выпрямившись в кресле напротив трех интервьюеров.
Геннадий, Никита и Марина, сидевшие за массивным столом, переглянулись и синхронно начали говорить.
– Наша компания находится на острие цифровой трансформации бизнеса, – начал Геннадий, поправляя очки на переносице.
– Мы создаем целую экосистему продуктов, которые, надеемся, поменяют общий подход в среде, – подхватила Марина, энергично жестикулируя.
– Ваша задача – обеспечить маркетинговую составляющую наших решений, – добавил Никита, широко улыбаясь.
После десяти минут подобных объяснений Евгений выглядел сбитым с толку. Он потер переносицу и попытался конкретизировать вопрос:
– Извините, но я все-таки не совсем понимаю. Вы разрабатываете программное обеспечение или нет?
– Мы предоставляем комплексные решения, – улыбнулся Геннадий таким тоном, словно это все объясняло.
– Хорошо, – Евгений сделал еще одну попытку, – а какой у вас стек технологий? Я бы хотел понимать, что именно мне придется продвигать.
– У нас полный стек, – уверенно заявил Никита, покачиваясь в кресле.
– Джава, Питон, Реакт? – попытался конкретизировать Евгений, уже начиная терять терпение.
– Да! – обрадовался Геннадий, словно угадав правильный ответ. – И еще блокчейн! Мы активно внедряем блокчейн во все наши процессы.
– И искусственный интеллект, – добавила Марина. – Без него сейчас никуда.
Несмотря на смутные сомнения, Евгений решил принять предложение. Компания предложила сносную зарплату, а размытость формулировок он списал на корпоративный жаргон.
В первый рабочий день его встретил Геннадий:
– Евгений, рад вас видеть! Сегодня вам нужно подготовить презентацию нового скрипта о том, как мы увеличим конверсию нашего диджитал-присутствия.
– Извините, а о каком продукте идет речь? – уточнил Евгений.
– О нашем флагманском решении, конечно, – ответил Геннадий с легким недоумением. – Презентация нужна к вечеру.
Весь день Евгений пытался выяснить, что именно делает компания и что за продукт ему предстоит продвигать. Никто не мог дать ясного ответа. Он подготовил общую презентацию о маркетинговых каналах, которую Геннадий назвал «недостаточно инновационной».
На второй день к нему подошла Марина:
– Евгений, нам нужно подумать над более качественной синергией с рынком. Создайте скрипт по стратегии внедрения AI-алгоритмов в нашу маркетинговую воронку.
– Марина, а какие данные у нас есть для анализа? Какие алгоритмы мы уже используем?
– Евгений, вы профессионал. Проявите креативность! – отрезала она и удалилась.
К вечеру второго дня Евгений был в отчаянии. Он пытался поговорить с коллегами, но все они говорили на странной смеси корпоративных клише, за которыми не стояло никакого реального содержания.
Третий день стал последней каплей. Никита вызвал его на совещание:
– Евгений, мы решили, что вам следует поучаствовать в нашей новой инициативе по токенизации клиентского опыта. Нам нужно минимум пять NFT к концу недели.
– Никита, извините, но какое отношение NFT имеют к нашему продукту? И, кстати, что это за продукт? – спросил Евгений, едва сдерживая раздражение.
– Вопрос не в том, какое отношение NFT имеют к продукту, а в том, какое отношение продукт имеет к NFT! – загадочно ответил Никита. – Думайте нестандартно, Евгений!
Вернувшись за свой стол, Евгений некоторое время молча смотрел в стену. Затем достал лист бумаги, написал записку «Горите в аду», положил ее на стол, собрал свои вещи и тихо покинул офис.
Больше его никто не видел. А Геннадий, найдя записку, только пожал плечами и сказал Марине: «Не смог интегрироваться в нашу корпоративную культуру. Видимо, не хватило скилов. Я еще на собеседовании это заподозрил».
В какой-то момент Света обнаружила, что и сама начала говорить на странном языке корпоративных штампов. Она больше не спрашивала, чем конкретно занимается компания. Она научилась сыпать терминами, создавать видимость бурной деятельности и проводить часы в обсуждении «стратегических инициатив», не имеющих практического смысла.
Тем вечером, когда бабушка задала, казалось бы, простой вопрос о её работе, Света неожиданно для себя выдала заученную фразу из корпоративной презентации. Слова вылетели автоматически, будто чужие, наполненные звонкими аббревиатурами и модными терминами, за которыми скрывалась пустота понимания.
– Светочка, а чем занимается та фирма… ну куда ты устроилась? – спросила бабушка, помешивая борщ и поглядывая с интересом на внучку.
– Мы предоставляем инновационные B2B-решения с интегрированным API и облачной экосистемой на базе SaaS-модели, – отчеканила Света и впервые действительно почувствовала себя настоящим сотрудником «ГлобалТеха».
Услышав это, Анастасия Петровна испуганно охнула, прижав ладони ко рту:
– Это что, секта какая-то? Сходила бы ты в нормальную церковь, милая! Там хоть по-русски говорят!
– Бабушка, это не секта, это технологии, – вздохнула Света, но внутри что-то дрогнуло от сравнения.
– И в сектах так говорят, – недоверчиво покачала головой бабушка. – Сначала непонятные слова, потом особая одежда, потом все деньги им отдаешь. В церкви хоть знаешь, за что молишься.
Испуг бабушки, принявшей технологический жаргон за сектантские речи, вызвал у Светы не смех, а тревожное осознание.
Теперь, сидя в полумраке своей комнаты, она рассеянно водила пальцем по краю чашки с остывающим чаем. Высшее образование, годы учёбы, амбиции и мечты о профессиональном росте – всё это привело её в компанию, где после месяца работы она все еще не могла внятно объяснить, чем на самом деле занимается.
«А ведь в чем-то бабушка права», – подумала она. – «В церкви, какой бы она ни была, люди хотя бы понимают смысл своих действий и слов. А я повторяю корпоративные мантры, как в секте, не вникая в их значение».
Она вспомнила, как представляла свою будущую карьеру: важные проекты, творческие задачи, профессиональный рост. Но реальность оказалась размытой в облаке модных бизнес-терминов. Вместо конкретных навыков – способность жонглировать аббревиатурами, вместо ясного понимания продукта – набор маркетинговых терминов.
Самым тревожным для нее было осознание, что эта пустота начинала казаться нормой. Словно она незаметно принимала правила игры, где важнее звучать компетентно, чем действительно понимать суть. Её профессиональная идентичность растворялась в новоязе, и вопрос бабушки неожиданно обнажил эту внутреннюю пустоту.
Света чувствовала себя самозванкой – человеком с дипломом и должностью, но без ясного понимания своей роли и ценности. И самое страшное – где-то глубоко внутри зрело подозрение, что многие вокруг неё живут в таком же туманном мире корпоративных иллюзий.
Света приходила в офис раньше всех, чувствуя себя, как квантовая частица, существующая одновременно в двух состояниях: «я люблю свою работу» и «мне срочно нужна психотерапия». В эти блаженные часы тишины она выполняла священные ритуалы: раскладывала канцелярию, медитировала над планом дня и попутно превращалась в неоплачиваемую клининговую службу.
Однажды именно за этим занятием и застал ее IT-директор Виталий, чей неожиданно ранний приход был вызван необходимостью объяснять партнёрам, почему их сервер лежит уже третьи сутки.
– Светлана, вы серьёзно занимаетесь уборкой рабочих мест? – удивился он. – У нас есть клининговая служба, которую мы оплачиваем для создания видимости чистоты.
– Доброе утро, Виталий Сергеевич! – радостно поздоровалась Света. – Просто заметила пыль и решила протереть. Раз уж тряпка в руках, заодно и соседние столы.
– Удивительно, – сказал директор. – В наше время, когда большинство сотрудников только и делает, что жалуется на выгорание, вы заботитесь о рабочем месте! Может, заодно и сервер наш почините? Он тоже пыльный и сломанный.
– Я бы с радостью, но в технике совсем не разбираюсь, – виновато улыбнулась Света.
– Это был сарказм, Светлана, – вздохнул Виталий с усталостью человека, объясняющего трёхлетнему ребёнку теорию струн. – Учитесь его распознавать, иначе в этом офисе вас переварят, даже не заметив, что съели.
Когда коллеги начинали прибывать, Света встречала каждого с искренней улыбкой.
– Доброе утро, Дмитрий Михайлович! Как провели выходные? – спросила она заместителя руководителя.
– А? Что? – он отрывается от телефона. – А, нормально. Знаете, Светлана, как говорил великий русский поэт Фёдор Михайлов, «бытие определяет мозг, а KPI – смертность». Света замерла, пытаясь осмыслить эту лингвистическую аберрацию. Её филологический мозг буквально закипал от попытки понять, как можно было так изуродовать знаменитое «бытие определяет сознание» Маркса, превратив его в какой-то менеджерский кошмар.
– Очень… глубокая мысль, – выдавила она с натянутой улыбкой.
– Вот именно! – многозначительно поднял палец Дмитрий Михайлович. Кстати, если будете спускаться в кафетерий, захватите мне американо, пожалуйста. Без сахара, я слежу за питанием.
– Конечно, без проблем! – соглашается Света, пожалев, что когда-то сама предложила по неопытности эту услугу.
Наблюдавшая за этим Лариса из бухгалтерии закатила глаза:
– Ты ему ещё предложи носки постирать, детей из садика забрать и ипотеку выплатить. Судя по его зарплате и твоей, это было бы логично.
– Мне несложно, правда, – попыталась оправдаться Света.
– Ага, – кивнула Лариса, – через месяц они будут щёлкать пальцами, чтобы привлечь твоё внимание, когда захотят кофе. А через два – ты будешь варить его у них дома. Вэлком ту зе корпоративный ад, дорогуша. Первое правило: никогда не показывай, что умеешь что-то делать, особенно если это не входит в твои обязанности.
В календаре своего телефона Света отмечала дни рождения коллег, годовщины работы в компании и другие важные даты, словно ей не хватало разочарований, и нужна была дополнительная порция игнорирования.
– Анна Викторовна, поздравляю вас с годовщиной работы в компании! Сегодня ровно три года, как вы здесь, – радостно сообщила Света бухгалтеру на обеденном перерыве, протягивая коробочку конфет, купленную чуть ли не на последние деньги. Анна Викторовна посмотрела на неё взглядом, которым обычно смотрят на людей, сообщающих, что Земля плоская:
– Откуда такая информация? Вы что, взломали базу HR?
– Нет, улыбнулась Света, – Я случайно увидела дату в вашем личном деле, когда относила документы в кадры,
– И что, вы запоминаете даты трудоустройства всех сотрудников? Может, вы ещё знаете размер моей обуви и группу крови? – в голосе Анны звучала смесь паранойи и раздражения.
– Не всех, но… я считаю, это важно. Люди должны чувствовать себя ценными.
– Господи, – вздыхает Анна Викторовна, хватая конфеты так, словно это последняя еда перед апокалипсисом.
– Вы бы эту энергию да в полезное русло направили. Например, на поиск новой работы, потому что с таким отношением к коллегам вы здесь не выживете. У вас KPI по конверсии какой? Четыре процента? Вот о чём надо думать, а не о моих бесполезных годах в этой богадельне.
– Скоро будет пять, я работаю над этим, – тихо ответила Света, мысленно пообещав себе никогда больше не проявлять человечность в этом офисе.
– Ну-ну, – скептически хмыкнула бухгалтер, но конфеты всё же забрала, добавив:
– В следующий раз лучше протеиновый батончик. У меня диета.
Во время командных зумов по внутреннему тренингу Света внимательно делала заметки, даже когда обсуждали проекты, о которых никто не помнил уже через час после окончания звонка. На очередном таком созвоне технический директор Станислав с энтузиазмом рассказывал:
– …таким образом, имплементация бэкенд-фреймворка с использованием асинхронных микросервисов на базе блокчейн-интеграции с AI-нейросетями позволит скалировать девопс-пайплайны без необходимости рефакторить легаси-монолит, что даст нам экспоненциальный рост…
Света записывала каждое слово этого технологического бреда, хотя единственное, что она поняла – буквы складываются в слова. После тренинга к ней подошел Дмитрий из разработки:
– Ты реально записывала весь этот бред?
– Да, – с энтузиазмом отвечает Света. – Хочу лучше понимать, чем занимается наша компания.
Дмитрий огляделся по сторонам прошепча: – Открою тебе страшную тайну – Стас собирает эти презентации из случайных технических терминов, которые находит в интернете. Половина из них не существует, а другая половина не имеет никакого отношения к тому, чем мы занимаемся. В прошлом году он полчаса рассказывал про технологию, которую сам же выдумал накануне.
– Но зачем? – ошарашенно спрашивает Света.
– А ты видела, как все кивали? Они боятся признаться, что ни черта не поняли. Стас давно понял, что главное в нашей компании – говорить уверенно и использовать слова длиннее пяти слогов.
– Но это же… Зачем? – растерянно спросила Света.
– Добро пожаловать в современный бизнес! Где 70% работы – это убедить других, что ты работаешь, 20% – перекладывать ответственность, и только 10% – делать что-то полезное. Кстати, ты же вроде в хороших отношениях с Дмитрием Михайловичем? Не могла бы замолвить словечко о моём повышении? Я уже два года жду, когда мне разрешат хотя бы сменить стул, у которого отваливается спинка.
– Я? Но я же… я только месяц здесь работаю…
– Ладно-ладно, – отмахивается Дмитрий. – Просто подумал, раз ты ему кофе носишь и улыбаешься, когда он несёт чушь – у вас особые отношения. Но – нет так нет. Придётся опять подкупать его билетами на этот унылый стендап, который он почему-то считает вершиной комедии.
В обеденных перерывах она пыталась социализироваться, даже не подозревая, что офисные группировки зачастую жёстче, чем банды Лос-Анджелеса.
– Можно к вам? – спросила она, подходя к столику, где три девушки из HR-отдела активно обсуждали, как бы сократить бюджет на обучение сотрудников, но увеличить свои премии.
– Да, конечно, – неохотно ответила одна из них, Вероника, убирая телефон с фотографиями кандидатов.
– Я принесла пирог с капустой, бабушка напекла. Угощайтесь! – Света открыла контейнер, испытывая странное ощущение, что зря это делает.
– Вау, домашняя еда, – оживилась самая младшая, Кристина. – Я с момента окончания университета питаюсь исключительно доставкой.
– Спасибо, но я на кетодиете, – отказалась Вероника. – Никаких углеводов, только печаль и авокадо.
– А я на интервальном голодании, у меня окно питания уже закрылось, – важно заявила третья, Елена, пытаясь дать понять взглядом, что компания им не нужна.
Света, правильно поняв посыл, села за соседний столик, став случайным слушателем их беседы.
– Кстати, вы не знаете, что за новая девушка на ресепшене? Такая высокая, с рыжими волосами… – спросила Елена.
Вероника презрительно фыркнула:
– Зачем запоминать новых работников? Они меняются там каждую неделю. На этой должности никто не задерживается дольше испытательного срока – мы специально делаем условия невыносимыми, чтобы не платить полную зарплату и премии. Корпоративная оптимизация бюджета, понимаешь?
– А не проще было бы нанять профессионалов? – поинтересовалась Елена. – Тогда и текучки бы не было?
Девушки переглянулись с таким выражением, словно Елена предложила им летать на работу верхом на единорогах, и взорвались хохотом.
– Ты что, хочешь, чтобы нас всех уволили? Чем мы тогда заниматься будем? – вытирая слезы от смеха, выдавила Вероника.
– Компании нужны свежие и глупые, готовые работать за указание хоть какого-то опыта в трудовой, – продолжила Кристина. – А профессионалы, о которых ты говоришь – с ними одни проблемы. Они задают вопросы, требуют адекватную оплату и, ужас-ужас, знают свои права! Нам такой балласт не нужен.
– Более того, – добавила Вероника, – есть те, кто готов работать даже не за ложку еды, а за запах еды из соседнего кафе. Вот это наша целевая аудитория!
– Да и вообще, – снова включилась Кристина, – к нам приходят всякие умники. Вот придет какой-нибудь программист со своими заумными словечками, и что я должна делать? Читать книжки по программированию? У меня нет времени на это!
– Звучит как-то… жестоко, – неуверенно заметила Елена.
– Так мило, – с наигранным умилением произнесла Вероника. – Такая наивность! Храни её, золотце, примерно до первой оценки эффективности, где тебе объяснят, что твои KPI не были выполнены из-за недостаточной агрессивности и отсутствия «нужного мышления».
– Плюс, – философски добавила Кристина, ковыряя салат, – у нас корпоративная культура построена на идее, что люди – это расходный материал. Увольняешься? Отлично, твоё место займет другой человек из бесконечной очереди желающих поработать за еду и иллюзию карьерного роста.
Света вслушивалась, крепче сжимая чашку с кофе, пока шокирующая беседа трех сотрудниц разворачивалась буквально в метре от неё. С каждой фразой в ее голове проносились все более тревожные мысли. «Господи, и это называется корпоративной культурой?» – думала она, стараясь не выдать своего присутствия слишком явной реакцией. «Они говорят о людях, как о расходном материале, и даже не стесняются этого». Когда Вероника упомянула о «работе за запах еды», Света невольно вспомнила свое недавнее собеседование. Теперь она понимала, почему HR-менеджер задавал такие странные вопросы о её «стрессоустойчивости» и «готовности работать в динамичной среде». Это вуалировало простой вопрос: – «сможешь ли ты выдержать наш токсичный коллектив».
Делая маленькие глотки остывающего кофе, она размышляла о том, как одна рабочая культура может так исказить людей. Эти женщины не просто принимали участие в системе – они активно её поддерживали и, похоже, даже гордились этим. «Может, стоит написать анонимный отзыв», – подумала она, но тут же одернула себя. «А что это изменит? Ведь они правы – такие компании всегда найдут новых наивных кандидатов, готовых работать на износ ради строчки в резюме». Самым тревожным для нее было понимание того, что подобная корпоративная философия не была исключением. Сколько еще подобных офисов скрывалось за фасадами бизнес-центров? И как много людей, подобных Веронике и Кристине, считали такой подход к сотрудникам нормой?
Вечером, собирая вещи, Света заметила, что в офисе еще оставался Олег. Он смотрел в монитор с выражением человека, подсчитывающего, сколько лет ему осталось до пенсии.
– Засиделся сегодня? – спросила Света, пытаясь быть дружелюбной даже после всего пережитого за день.
– А, это… да, – вздохнул Олег, не отрывая взгляда от экрана. – Доделываю отчет, который начальству не нужен, но они об этом еще не знают. Наш отдел готовит аналитику, которую никто не читает, чтобы оправдать проекты, которые никому не нужны.
– Звучит… увлекательно, – неуверенно улыбнулась Света.
– Знаешь, что самое интересное в нашей компании? – Олег, наконец, повернулся к ней. – Все делают вид, что работают на общую цель, но на самом деле каждый просто пытается пережить день и не сойти с ума. Вот ты стараешься быть милой со всеми, приносишь пироги, запоминаешь даты. А знаешь, что будет дальше?
– Что? – спросила Света, уже догадываясь, что ответ ей не понравится.
– Через пару месяцев ты перестанешь улыбаться. Через полгода начнешь цинично шутить про работу. А через год будешь как мы – профессиональным офисным зомби, который считает дни до отпуска и ненавидит понедельники с такой силой, что это можно использовать как альтернативный источник энергии.
Вечер после рабочего дня окутал маленькую кухню уютным полумраком. Бабушка потянулась к выключателю:
– Может, света побольше? Тут же почти ничего не видно.
Света мягко перехватила её руку:
– Не надо, бабуль. В офисе его столько, что глаза устают. От него всё кажется холодным и безжизненным. Давай посидим так, в полумраке. Так теплее.
В старенькой пятиэтажке на окраине города Света помогала бабушке накрывать на стол. Запах свежесваренных пельменей наполнял кухню, создавая атмосферу детства и безопасности – того, чего так не хватало в холодных офисных стенах.
– Бабуль, а пирожки твои не оценили, – с легкой грустью произнесла Света, расставляя тарелки. – Я так старалась быть дружелюбной, а в итоге…
Бабушка, маленькая, но удивительно энергичная женщина с глазами, полными житейской мудрости, только вздохнула, раскладывая еду по тарелкам:
– Да ладно тебе, внученька. Пирожки мои тут ни при чём. Люди сейчас такие пошли… В коллективах этих все друг дружку так и норовят подсидеть.
– Но почему столько жестокости и цинизма? – Света опустилась на табурет, поправляя выбившуюся прядь. В её голосе звучало искреннее недоумение выпускницы филфака, воспитанной на классической литературе, где добро обязательно побеждало зло. – Мы же все люди, разве нельзя просто… быть добрее?
Анастасия Петровна села напротив внучки, ее морщинистые руки, повидавшие многое за долгую жизнь, аккуратно разложили салфетки.
– Знаешь, деточка, при мне тоже всякое бывало. В нашем бюро-то проектном я сколь годков отпахала, навидалась всего. Были там свои шишки, и были мы рабочие пчёлки. Кому-то блат, а кому-то работа за троих. У кого связи или родня нужная, тот и царь, и бог был.
– То есть… это нормально? – голос Светы дрогнул.
– Куда там нормально, – бабушка махнула рукой. – Ненормально это, а по жизни так повелось. Помню, была у нас Инка Сергеевна, начальница отдела. Жуть какая вредная! Вот как твоя Вероника эта. Молодёжь так гоняла, что свет не мил был. Девчонка одна из чертежной прям на собрании разревелась – затравили ее совсем.
Свете стало не по себе. Она машинально ковыряла вилкой пельмени, не решаясь поднять глаза.
– Неужели нельзя это как-то изменить? Ведь все эти женщины – они не монстры какие-то. У них ведь есть семьи, дети, наверное…
