Астарта. Корабль чокнутых трупов

Каши, впрочем, как и полноценного завтрака, на Астарте никто давно не видел, но даже та откровенная бурда, что выплескивалась в тарелки из синтезатора пищи, отдавала для капитана горелой плотью и железным запахом крови.

Он знал, что болен. Болен памятью, видениями, картинками, похороненными в глубине его мозгов, до которых было так много желающих добраться.

Ричард иногда всерьез задумывался, а не пустить ли себе в лоб заряд плазмы, чтобы раз и навсегда покончить с этими долгими мучительными ночами, скучными днями и однообразными рейсами. Прошлая команда, почившая с миром, когда он трофеем приволок на себе отключенного андроида из пиратского логова, никогда не вызывала у капитана подобных эмоций. Нельзя было сказать, что он к ним не привязался, что не чувствовал их поддержки и не мог на них положиться. Но сейчас на Астарте мирно спали самые «милые» жители обитаемых секторов космоса, известные в определенных кругах так хорошо, что Ричард полноправно считал их ровней своему образу психопата. Образ капитан хранил далеко и глубоко, и там никогда не светило ни одно солнце. Но отрицать сильной привязанности к нынешнему составу экипажа он тоже не мог.

Впрочем, о своем психическом здоровье Рик уведомлял сразу же после знакомства с предполагаемым членом команды, ограничиваясь, правда, одной фразой: «Кстати, я имею набор весьма странных привычек».

Хотя так мог сказать о себе любой, кто пережил хотя бы пару дальних рейсов с тайм-приводом в заднице. А уж то, что рано или поздно тайм-привод оказывался именно там, было неизменно, как светлый день. Ибо оказавшись где-нибудь в меловом периоде планеты Земля, каждый пилот желал засунуть этот самый привод разработчику в глухое узкое место пониже поясницы.

– Красиво, да? – неожиданно спросил Рик после долгой паузы. Аннабель честно попыталась осознать, что именно ждет услышать в ответ от нее Ричард, но подходящего варианта не нашла.

– Ты знаешь, как горит земля, Анна? – глухим голосом продолжил капитан, глядя на панораму звездного неба перед ним. – Знаешь, как один залп из крупнокалиберного плазмомета выжигает леса, реки, людей? Как плоть превращается за доли секунды в горстку пепла, как падают тебе под ноги твои вчерашние товарищи, умирая за хрен знает какую планету в хрен знает каком секторе Протектората… Как плавится песок, превращаясь в стекло, у тебя под ногами, как заживо сгорают сотни птиц на тысячах деревьев, как истлевают рыбы вместе с испаряющейся водой в метре от тебя, как по короткой связи отдают приказы бросать своих друзей и отходить на нулевую точку, как ты потом неделю не вылезаешь из запоя, стараясь забыть их лица, их крики в гарнитуре… Анна, ты знаешь, что такое дружба? Любовь? Преданность? Не просто тупое исполнение приказа, а настоящая преданность своему делу, своим товарищам, своей земле?

Ричард зажмурился, до хруста сжав кулаки, потом несколько раз вздохнул, глубоко, медленно и продолжил все так же глухо, бесцветным тоном:

– Когда тебя выбрасывает на планету в точке Ноль, ты сразу же перемещаешься в заданный квадрат, фиксируешь отряды противника по карте, которая висит бельмом прямо на внутреннем экране шлема брони. Потом ты методично и быстро зачищаешь заданный сектор, передвигаешься дальше, исполняя ту же функцию, проходя, как нож сквозь масло, через деревни, города, жителей, дома и детские учреждения. Ведь, враг коварен, как нам говорили, его не остановят милые построечки, романтичные рощицы и мнимая толерантность. Впрочем, как и этот сраный пацифизм, так хорошо отлаженный по всем каналам Протектората. А значит, ты должен стать машиной, военной машиной, сметающей на своем пути все возможные укрытия предполагаемого врага. И всем вокруг срать на то, что ты до сих пор жив, что до сих пор слышишь приказы и мольбы о пощаде. Противника надо уничтожить, и ты просто исполняешь приказ. Пусть ты даже и подполковник, а за твоей бронированной спиной дохрена юных и романтичных солдатиков. Знаешь, еще в докосмическую эру был такой мультфильм, «Оловянный солдатик». Простенький такой мультик, его сейчас бы даже смотреть никто не стал, а вот я как-то видел. Случайно, нашел в сети чудом сохранившуюся копию, пережившую своего создателя на несколько сотен лет. Впрочем, обращаясь к исторической достоверности, мультик был снят по книге, что сейчас совершенно не важно… так вот, мультик был, конечно, о любви, о добре и зле, о стойкости надежд, но… Но я лично думаю, что тот солдатик смог рискнуть именно потому, что было, ради кого и зачем. Он плохо кончается, Анна, не ищи его, ты не поймешь, что я хотел этим сказать… Просто для меня одноногий солдатик из олова стал примером совершения чего-то невозможного ради чего-то важного. А вот в работе на ХаСОМ, Протекторат или пиратов нет ничего такого, ради которого я бы прыгнул в огонь. Хотя… кажется, это уже не совсем о солдатах.

Ричард внезапно улыбнулся, отрешенно погладив подлокотник кресла. Аннабель молчала. Ей почему-то не хотелось искать подходящих вариантов ответа. Внутри старпома игольчатым комом ворочались странные ощущения. У Аннабель было четкое ощущение, что это уже когда-то с ней случалось, но электронные цепи в мозгу агонизировали, пугая перегрузками, отключением и полной дефрагментацией искусственного интеллекта.

– Ты потому и не понимаешь, насколько это красиво, – продолжил Ричард, – ты не понимаешь, как может быть красиво мирное небо, спокойный открытый космос, тишина вокруг. Иди-ка сюда, я тебе по пунктам расскажу, что я имею в виду, а потом ты забудешь наш разговор. Ты же хотела узнать, что такое быть человеком?

Анна кивнула, поднимаясь на ноги. Она подошла и встала рядом с капитанским креслом. Ричард поднялся, обошел кресло сзади и встал за спиной Уискер. Он вытянул руку, касаясь плеча Аннабель.

– Вот, смотри, – тихо начал он, – эта звезда, если нам не врет искин, называется Миландая…

Рик просвещал старпома по поводу красоты и ее вариантов еще около получаса, до подъема команды перед прибытием оставалось совсем немного времени. Аннабель была прилежной ученицей, старательно пытаясь понять, запомнить и осознать все, что показывал и объяснял ей капитан. Электронная начинка сознания андроида решила пустить дела на самотек, умыв свои невидимые ручки и устранившись от участия в процессе обучения. Рик стоял за спиной Анны, почти вплотную касаясь ее, а в голове капитана то и дело проскальзывали две мысли:

«Почему от нее так пахнет горькой полынью, отчаянно напоминающей мне Ганимед, и какого дьявола до сих пор не ерничает искин?»

Глава 17

Кок Юрского Периода.

Часть первая

Играй, как можешь сыграй

Закрой глаза и вернись.

Не пропади, но растай,

Да колее поклонись.

    ДДТ – Метель

– Кстати, старпом… – Капитан судорожно пытался подобрать нужные слова, – Кто мне напомнит, куда и в когда у нас следующий рейс? Мне тут вдруг вспомнилось… племянница троюродной сестры… кажется… попросила привезти яйцо бронтозавра…

– Кэп, мы уже разгоняемся для набора гиперскорости, скоро будем на месте прыжка, – прошептала Уискер, – Боцман уже загрузил карты, все в корабельной памяти. Посмотри, пожалуйста. И, кстати, в базах данных нет сведений о твоих родственниках. Может быть, это ты про наш новый контракт говоришь?

– Тысяча чертей в корму бортовому попугаю, и в рот мне хвост, почему мне никто не сказал, что уже стартовали?! – Капитан, раздувая ноздри, медленно багровел. – Понаберут, понимаешь, по объявлениям… Что за груз-то?

Он, промахнувшись пару раз пальцами по сенсорам, с трудом уцепил голографическую иконку декларации, и вывел текст на экран консоли. Поэтический мат, в котором явственно угадывались хорей, ямб и даже белый стих, огласил рубку. Когда капитанский талант иссяк, он перевел свои излияния в человеческий эквивалент возмущения:

– Япона мама. Лично поставлю пудовую свечку… на голову тому, кто подписался на этот контракт, не спросив меня! Мы же оттуда порожняком пойдем, и хорошо, если живые…

Старпом старательно сделала вид, что не собирается смеяться:

– Кэп, ты сам подписал контракт! Прикажешь принести тебе свечку? Могу запросить Гая, у него как раз оставались ректальные, «со вкусом и запахом апельсина»…

Помолчав, Аннабель добавила:

– Накануне вы с боцманом проигрались, потом подрались, потом напились… снова… потом снова подрались, потом кто-то засадил нам в борт кислотную бомбу второго разряда, предназначенную для зачистки поверхностей планет. После чего все личное имущество команды, включая самогонный аппарат боцмана, было оставлено в залог до окончания этого рейса, а счета арестованы… – Посмотрев на стремительно меняющее цвет с багрового на салатно-зеленый лицо Рика, она решила немного успокоить капитана. – Мы летим все вместе. Не волнуйся, боцман с нами! Он все сделает, чтобы вернуть свой аппарат! Капитан, капитан! Все не так уж плохо, нам даже дали ионные ускорители и молекулярные деструкторы для самообороны. Капитан, да что с тобой, тебе нехорошо?

Капитан медленно достал из-под консоли миску, в которой лежал мелко порезанный салат, поставил ее перед собой и, страдальчески вздохнув, произнес:

– Со мной … все… хорошо… – и рухнул в салат лицом.

Когда он был на Суздале, тамошние гостеприимные пилоты говорили, что погружение лица в салат способствует нормализации давления. Правда, не уточняли, какого именно, в какой части тела, да и не в самом ли салате, давление на который лицевой частью любого из капитанов Суздаля явно увеличивалось после каждой десятой рюмки местного самогона.

– Кэп, зачем ты так нервничаешь? – спросила Аннабель, осторожно вынимая капитана из салата, и вызывая по внутренней связи медробота. – У тебя же сердце слабое, его тебе уже трижды пересаживали.

Салат, издававший странный запах, и, кажется, даже звуки, старший помощник сочла за лучшее отправить в утилизатор, но Ричард молча отказался расставаться с прошлогодней закуской.

– Не беспокойся, кэп, долетим, как говорит наш боцман, цитирую: «в лучшем виде и одним куском». Интересно, какой именно кусок он имеет в виду?

Капитан продолжил попытки релаксировать в остатках салата. Те, в свою очередь, продолжили попытки проникнуть в нос и рот капитана.

– Резюмируя, могу отметить, что нам осталось только добыть немного ртути в поясе астероидов, – вещала Уискер, отряхивая капитана. – Ульрих обещал наладить трансмутацию, но сейчас для ускорителей нужна активная масса, а золота в пределах досягаемости не обнаружено.

– Стоп!.. Кхе… – очнулся Ричард, мысленно положив болт, почему-то имевший форму «Астарты», на релаксацию и попискивавшие куски салата. – У нас в двадцатом трюмном отсеке, возле переборки, триста ящиков с ректальными слоновьими термометрами стоят… Там массы на три полета. Если, конечно, Кацман их не продал в Лунном Амстердаме местным гомозиготным аналоманьякам как вибраторы с гиростабилизацией…

– Капитан, сэр! – Аннабель снова вызвала на лицо улыбку. – Меня, как твоего старпома, всегда восхищала твоя способность узнавать о событиях на борту непосредственно после их происшествия. Продал, так точно, и именно как вибраторы. Насчет гиростабилизации в договоре не сказано. Если тебя утешит, боцман не хотел этого делать, но нужно было оплатить восстановление сожженного тобой с пульта оружейного поста номер три здания космического туалета.

– Ну, блин, погуляли, так погуляли… – хрюкнул, краснея от стыда, Рик. Ему было стыдно не за сортир, а за то, что всплыло в памяти…

– Нам нужен кок, капитан!

Аннабель бесстрастно смотрела Рику прямо в глаза. Сзади столпились остальные члены команды, являя на своих лицах целую гамму эмоций. Гай был безмятежно спокоен. «Наверное, опять снимал пробу с гидропонной марсианской резун-травы» – подумал капитан. Кацман был до синевы пьян, и чуточку выбрит, излучая нездоровый энтузиазм с силой древнего ядерного реактора, у которого пробило все рубашки охлаждения, и быстрые нейтроны сыпятся, как блохи с тонущей собаки…

«Эх. Боцман, боцман… И зачем ты-то на это подписался, а?»

Рик перевел глаза на Ульриха. Тот, почуяв взгляд, содрогнулся, но гримаску вежливого интереса с лица не стер. Только облизнулся.

Ричард, потянувшись, поднялся с кресла и подошел к обзорному экрану. Капитану было немного неловко, но как объяснить команде, что такое долг чести? Нет, они, конечно, поймут, и даже оценят… потом, когда поглумятся вдосталь. Ему вспомнились плакаты с изображением игриво изогнувшегося льва, нарисованного афедроном к зрителю, и бесстыдно выставившему напоказ свое, хм, подхвостье. Эти бумажки преследовали его везде целый стандартный месяц! Пока не случился разговор по душам со старпомом, и взаимное отшибание рогов – с боцманом. Плакаты вешать перестали. Затаились… Только искин иногда выбрасывал перед вечерним просмотром нежно любимой капитаном «Санта-Барбары» на экран изображение бородатого дядьки в рыцарских доспехах, с мечом и щитом… на котором изображался афедрональный лев.

– Ну и когда вы в последний раз питались на нашем камбузе? – спросил капитан, разглядывая свое отражение в экране, и косясь на лица команды «Астарты».

– Дык, это, кэп… – Просипел Кацман, покачнувшись, – в смысле, недавно, а что?