Лекарство от безумия. Записки психиатра

– Не стрелять! – заорал санитар. – Не стрелять!

Милиционеры надели на больного наручники и усадили его в милицейский УАЗ. Рана на руке оказалась настолько глубокой, что Гарика под сиреной повезли в приемный покой горбольницы. В эту ночь дежурным хирургом оказался Фридман. Осмотрев рану, он отправил Гарика в операционную.

– Надо руку спасать. Он может остаться без кисти, – проговорил Фридман.

Через несколько минут в хирургическом отделении появилась главврач психбольницы Лариса Ивановна. Увидев Алису, она завела ее в пустую ординаторскую.

– Докладывай, что случилось.

– Я виновата во всем. Это я просила отпустить больного, и Гарик выполнил мою просьбу.

– Докладывай по порядку, я потом сама решу кто прав, а кто виноват.

– Мы приехали к больному. Уже было темно. Больной сразу не понравился Гарику. Он обыскал его и нашел за поясом немецкий штык. Он хотел отвести его в машину, но Свистунов стал симулировать сердечный приступ, и я попросила санитара дать ему лекарство. Он подвел больного к тумбочке, а там лежала опасная бритва.

– Мне не понятно, почему он остался, когда увидел в руках у больного бритву? Почему не ушел с тобой? Он же тебя предупреждал, что бритвы и стекла из рук больных он не выбивает. Он говорил тебе это?

– Да, но я не подумала.

– А ты думать научись перед тем, как персоналом командовать. У нас врачи во время стационирования больных не вмешиваются в работу санитаров. Не царское это дело, потому что завтра больной будет жаловаться врачу на санитаров, а если ты стояла рядом или давала команды персоналу – какой ты судья? Ты такой же враг больного, как и санитар. А тебе лечить больного надо, анамнез собрать. Врач стоит над схваткой. Он в глазах больного высшая справедливость, третейский судья. Это первое. А теперь о том, что скрыто. У каждого человека в этой больнице свои тараканы в голове. Ты знаешь, почему Гарик боится бритвы? Потому, что у него на глазах больной шизофренией перерезал горло санитару из Ялты. Санитар тот умер за три минуты, после чего сотрудники приемного покоя республиканской больницы забили больного насмерть ногами. Их целый год таскали по следователям.

– Я не знала об этом, – ужаснулась Алиса.

– Ты специализацию проходила в отделении неврозов, а советская психбольница – это другое. Здесь все на нервах. С одной стороны больные со своими проблемами, а с другой стороны баррикады – персонал с очень непростой биографией. К каждому надо найти особый подход. И главное помни, нам не нужны герои и избитые до полусмерти больные. Вам надо было закрыть входную дверь и вызвать милицию, и они бы решали, что делать с убийцей. Ты не должна была оставлять санитара одного с опасным больным. У него же бред ревности. Его судили за убийство, он проходил принудительное лечение. Ему место в «крытой» больнице. А теперь, после вооруженного нападения на санитара, он долго не проживет.

– Почему?

– Санитары не любят таких больных. Красная полоса на истории болезни и надпись «Нападение на персонал» – это смертный приговор. И никто этого психа уже не спасет.

– Но ведь бить больных запрещено.

– У нас его никто и пальцем не тронет, а вот в «крытой» больнице на первом посту с ним церемониться не станут. И в его проблемах виновата будешь ты. Если бы вы его усадили в машину и привезли в отделение, он бы вернулся домой через месяц.

– Я испугалась, он хватался за сердце, задыхался, я боялась, что он умрет, – прошептала Алиса.

– Дело не в приступе, а в том, что на месте этого больного ты увидела своего мужа. Инженер в молодости был добрый, умный, ласковый, а жена его предала. Она полюбила настоящего мужчину и переспала с милиционером. А в этом городе ничего не скроешь. Ее муж узнал об измене и стал следить за ней. А потом убил жену, ребенка и тяжело ранил любовника своей жены. У нас четверть больных с психозами страдает бредом ревности. Тебе эта история ничего не напоминает?

– Нет! Я люблю своего мужа.

– Вот и иди к мужу, – приказала Лариса Ивановна. – И забудь об этом мальчишке. Эта игра в любовь плохо кончится не только для тебя, но и для всех нас.

Голубая любовь

Недалеко от больницы Алисе неожиданно дорогу преградил молодой красивый мужчина в дорогом костюме. Он спросил, как пройти в библиотеку.

Алиса остановилась, оценивающе посмотрела на незнакомца и сказала с издевкой в голосе: «Вы можете произнести другие слова?».

– Мужчина тут же упал на колени и продекламировал по-актерски громко: «Я вас люблю!».

– Достаточно, – улыбнулась Алиса и деловой походкой направилась в сторону больницы. Когда она вошла в диспансер, парень, прочитав вывеску, нерешительно остановился, а потом развернулся и, втянув голову в плечи, ушел в сторону моря.

Алиса с интересом наблюдала за незнакомцем через окно своего кабинета. Мужчина ей понравился.

– Значит, у меня все еще все впереди, – тихо произнесла она.

Но впереди ее ожидало не романтическое свидание с таинственным незнакомцем, а поездка к художнику Старовойтову.

– Жалобу нам переслали из ЦК КПСС на Руслана Старовойтова, – протянула Алисе после окончания пятиминутки письмо с красным штампом Лариса Ивановна. – Сосед пишет, что Старовойтов поселил у себя в комнате непрописанного танцора из балета Каретникова Вячеслава.

– Днем и ночью они спят в одной кровати и занимаются половым развратом, – процитировала Лариса Ивановна письмо ветерана внутренних войск МВД.

– А мы тут при чем? – недовольно спросила Алиса Викторовна. – Пусть милиция разбирается, кто с кем спит.

– Руслан Старовойтов отсидел в тюрьме семь лет за мужеложство. В деле есть заключение судебно-психиатрической экспертизы. Диагноз: шизофрения, простая форма. На учете, как социально опасный. Карточка с двойной красной полосой. В анамнезе – нападение на персонал. Поедешь с Барским. Его забирать надо. Вопросы есть?

– Есть. Лариса, скажи честно, почему ты меня с Гариком все время посылаешь к извращенцам и убийцам? Старовойтов живет на втором участке. Почему я должна оформлять его в больницу? О нем по «Свободе» говорят, по «голосам» разным. Он известный художник. Ты хочешь, чтоб и обо мне стали говорить на радио «Свобода»?

– Какой он художник, я не знаю, но в психбольницу Старовойтов попал после того, как его картины показали Хрущеву. А Хрущев всех участников выставки обозвал педерастами. Вот и загудел в тюрьму после выставки Старовойтов. ЦК же на особый контроль дело художников-абстракционистов поставил.

– Так Хрущева уже давно нет в Кремле.

– Хрущева нет, а ЦК КПСС остался.

– Хорошо. Есть жалоба на художника, но я какое отношение к Старовойтову имею? Это же не мой участок.

– Правильно, не твой, но Шполянскую я не могу послать к Старовойтову.

– Почему?

– Потому что Раиса Васильевна не найдет оснований для его помещения в психбольницу, а я не хочу нарываться на скандал. Есть партийная установка с самого верха: «голубых» – каленым железом! А тут еще ветеран МВД перевозбудился из-за того, что ему общей ванной пользоваться приходится с каким-то педерастом. Короче, письмо закрыть нужно сегодняшним числом. Шполянская дотянула до последнего. Перед тем, как поехать к Старовойтову, Гарика пришли ко мне на инструктаж. И в санитарские дела больше не лезь. Твое дело в стороне стоять и наблюдать за этим «голубым» цирком.

Через пять минут в кабинете главврача появился санитар.

– У тебя удостоверение дружинника с собой? – спросила Лариса Ивановна.

– В кармане.

– Покажи.

Гарик передал удостоверение главврачу.

– Командир оперативного комсомольского отряда, – прочитала вслух Лариса Ивановна.

– Задерживать правонарушителей имеешь право?

– Конечно. Наш отряд – добровольная народная дружина при угрозыске, – пояснил Гарик. – А чего надо?

– Художника Старовойтова в больницу привезти.