Моё детство. Всем родителям посвящается

– То есть, как приличный человек времени подумать ты мне не дашь?

– А надо?

– Ну, ты же приличный человек.

– Я то приличный, но времени не дам. Зато даю гарантию, что все будет в лучшем виде и ты еще мне скажешь спасибо.

– Да? Давай попробуем, но у меня будет возможность в любой момент сказать «стоп»?

– Давай договоримся, мы встретимся в каком-то хорошем месте, поговорим, сделаем несколько снимков. Потом я напишу материал, дам тебе его прочитать, и тогда ты скажешь своё окончательное «да» или «нет». Хорошо?

– Ещё и портреты будут?

– Конечно. У нас очень профессиональный фотограф. Ты его снимки запомнишь на всю жизнь.

– Анька, ну ты, конечно, сказочница, придумала.

– Ну, что давай руку и вперёд?

– Я надеюсь провокаций и полуобнажённых снимков не будет?

– Наташа, давай я тебе дам выпуск журнала. Это последний, кажется. Ты его прочитаешь и поймёшь, в каком стиле мы работаем. Никакой желтухи, мокрухи и так далее. Все красиво, по-настоящему, с душой. Всё как ты любишь.

– Да, давай.

– Ну, всё, тогда, на связи. Тебе куда писать-звонить лучше?

– В ФБ давай, как обычно.

– Хорошо. Тогда я буду ставить нашу встречу в план. Ещё посоветуемся с редакторами, куда тебя потащить лучше и буду тебе отписывать, как и чего у нас. Ладно?

– Договорились.

– А кофе вкусный, кстати! И без тараканов.

Они рассмеялись, приобняли друг друга на прощание и разошлись. Наташа торопливо зашагала к лифту, поняла, что непростительно много времени потратила на встречу.

«Как интересно – подумала она. Какие, действительно, глупости отнимают у нас уйму времени. Кому-то мои булки и бока покажутся настоящей ерундой. В то время, как человечество решает глобальные задачи, я тут закусываю бутербродом надуманные депрессии. Неловко как-то. Но похудение – это, точно моя тема. И здесь она меня настигла. А папа как-то приятно сказал, когда я сбросила что-то около семи килограмм: „оставайся такой!“ – и в этом была невероятная нежность».

Из тюрьмы он вернулся зимой. Это случилось неожиданно. Наташа со старшей сестрой были дома, когда одна из них спросила через дверь «Кто там?» обеим показалось, что это приехал его брат. Но это был отец. Тощий, озлобленный и какой-то чужой. Уже взрослой Наташа пыталась представить его ощущения тогда. Как же горько ему пришлось. Потом он рассказывал, что в 90-х в тюрьме было жутко. Ему, к сожалению, было с чем сравнить.

Он зашел в дом. Первым делом пошел на кухню. Жрать. Наташа позвонила маме на работу. Та велела не рассказывать отцу о её похождениях. Вечером они встретились, пообщались очень спокойно. Отец, конечно, притих. Казалось, он так устал, что готов согласиться со всем, лишь бы жить в мире. И мать ответила ему взаимностью. Наташа с сестрой как раз, кстати, разболелись. Вечером они, не сговариваясь, сжимали градусник сильнее, чтобы температура была выше, и родители поняли, что не время сейчас ссориться. Мать с отцом так здорово суетились вокруг них, с тревогой решали, как лечить детей. Это был настоящий мир. Полноценный, восстановленный из пепла. А через несколько дней девочки увидели, как родители целуются у себя в комнате. Так в их доме поселилось счастье. Наташа любила вспоминать, как потом они ходили в цирк все вместе, а папа вёл её за руку. Цирк она не запомнила, только папину теплую, уверенную руку. И всё было прощено и забыто. Всё было выжжено, и земля под ногами была девственна. Это было счастливое время, когда всё останавливалось, когда хотелось перестать дышать лишь бы этот миг замер на вечно. Так было всякий раз, когда отец переставал пить и неосторожно размахивать руками.

****

– Наташа, где ты ходишь?

– У меня была встреча. Что всё пропало, шеф?

– Да не все, просто у нас как всегда куча проблем, всё криво косо. Этот ещё со своей органзой. Хватит ему потакать. Художник, блин! Творить нужно строго по съёмочному плану, а не вопреки ему.

– Люсь, я ему сказала всё то же самое. Обещал больше не приглашать музу в нерабочее время.

– Пусть кого хочет приглашает только съёмки не срывает. У меня модели теперь два часа будут ждать. А потом съемку до восьми задержим и всё потому, что месье художник вдруг решил!

– Люсенька Владимировна, но мы же знаем с тобой, что он прекрасный режиссер, и снимет он сегодня вовремя, и ролик потом будет шикарный, и продажи отличные. Да?

– Знаем, но ему не скажем! Дисциплина должна быть на площадке. Им дай волю, они завтра революцию устроят. Один придёт, скажет: «без 100 грамм к камере не подойду». Другой скажет, что может творить только после заката. А мы с тобой бегай, собирай этот пазл. Потом ещё перед менеджерами красней за просрочку и говно в кадре. Зато наши мастера довольны.

– Тихо, тихо. Ты чего? Всё же ровно. В конце концов, всегда есть мой драгоценный муж, который всё снимет быстро, хорошо, и облегчит наше с тобой офисное существование.

– О, да! Дима – наше всё. Пойдём, что ли пообедаем?

– Я только что оттуда.

– Тогда сама. Я на телефоне, если что.

– Ага.

Наташа совсем перестала негодовать и сокрушаться. Ругать несовершенство системы или людей. Она слишком долго ждала, когда снова сможет встать на рельсы и помчаться по офисным просторам «как все». Не то, чтобы её очень смущало, что она не причастна больше к этому волшебному процессу, который случается ежедневно с девяти до пяти. Просто очень оказалась зависимой от творчества, от постоянной занятости и дела, которое бы требовало большИх вливаний труда, мозгов и эмоций. Оказалось, что это катастрофически важно, когда тебе кто-то звонит и что-то меняется в общем потоке дел, если ты вдруг отправляешься на больничный.

«Я всё ещё здесь люди!» Наташе хотелось практически кричать последние месяцы в декрете. Она слишком долго ждала, пока он закончится. Первый год пролетел на одном дыхании. После рождения малышки, в их доме поселилась настоящая гармония. Наташа с удовольствием гуляла, играла, занималась, успевала сделать все домашние дела, тоннами читала и слушала книги. Им было хорошо. А потом пришло время, когда сосуд нужно было наполнять и ещё чем-то. Наташа снова стала писать, придумывать, пробовать, работать. Но после череды неудач смирилась с тем, что её новые роли жены и мамы затмили все остальные. И только тогда, когда она в этом новом для себя состоянии научилась радоваться жизни, случилось всё, чего она ждала. Теперь с девяти до пяти Наташа страшно востребована, а телефон иногда нагревается до температуры близкой к максимальной. И это здорово. Наташа перестала сокрушаться и негодовать, потому что знает, что тишина доставляет удовольствие только первые десять минут.

– Привет! – сказала Наташа мужу.

– Привет Натуся. – он на секунду отвлекся от съёмки и ответил ей.

– Как ты?

– Хорошо всё. А ты?

– И я. Суета сегодня. За Лизой идешь?

– Да. Уже выхожу.

В детский сад за ребенком Наташа всегда выходила пораньше. Результат странных детских воспоминаний. Как же всё-таки странно устроена память.

****

Наташа всё время пыталась вспомнить, как ходила в детский сад, какие были друзья, что делали, ели, во что играли. Но память сохранила эти несколько лет детской жизни лишь фрагментами. На часах было прилично за семь. Наташа и её воспитательница вышли из группы, сели на лавочку около сада и ждали мать. Она приехала с какими-то мужиками на машине, пьяная. Весёлая и беззаботная. Извинилась, забрала Наташу, и они поехали к ним домой веселиться дальше. Это было ужасно больно. Она не задержалась на работе, она не была у доктора, у неё не было уважительной причины для опоздания в сад. Одинокий ребенок сидел на скамейке и ждал. Весь мир видел, что матери этой девочки важнее малознакомые мужики и вино, веселье и пустота. Наташа пыталась договориться и с этим фрагментом своей странной памяти. Выжечь его, объяснить, оправдать мать, но ничего не вышло. Она лишь попыталась исправить ошибку несовершенной женщины уже в своей взрослой жизни. Наташа всегда забирала ребенка пораньше, на всякий случай. И никогда не приходила в детский сад с запахом алкоголя. Никогда.

****

Наташа обожала тишину. Настоящую, живую. Когда муж бороздит просторы он-лайна, ребёнок тихо сопит в своей кроватке, а чистая посуда дремлет в шкафу. Когда все и всё на своих местах, когда можно, наконец, выдохнуть и погрузиться в себя. Наташа включила компьютер, проверила почту. Среди множества рекламных писем и пустых сообщений она увидела весточку от Ани Шабановой. «Привет, моя дорогая! Страшно рада была тебя видеть сегодня. А еще больше рада тому, что сделаю материал о тебе. Какое-то необычное предчувствие у меня на этот счёт. Ох, что-то будет. Предлагаю нашу встречу назначить на послезавтра. Время можешь выбрать сама. С нетерпением жду твоего ответа и этого интервью. Будет здорово. Да, кстати, общаться будем в шикарном салоне интерьеров. Локации там просто сказочные. И фотограф с нами будет лучший из лучших. Всё для тебя, моя дорогая.»

Наташа не ожидала, что всё случится так скоро. Это предложение приятельницы совершенно обездвижило её. Разве можно так запросто рассказывать о себе на страницах журнала? Хвалиться сомнительными достижениями. Которые, кстати, достижениями то можно назвать с большой натяжкой. А людям? Людям то это зачем? Не звезда же она, в конце концов. Однако, внутренние ощущения настаивали на том, что ей необходимо расслабиться и пуститься по течению событий.

Так странно, но к почти тридцати годам Наташа так и не научилась верить в себя, разрешать восхищаться собой и адекватно реагировать на комплементы. Так случилось, что в детстве она была немножечко в тени. Старшая сестра всегда была красивее, умнее, стройнее и востребованнее. Не то, чтобы кто-то специально выделял её и ущемлял Наташу, это складывалось как-то само собой. Так распорядилась природа. Наташа хорошо понимала, что для того, чтобы услышать слова восхищения ей нужно серьезно постараться. И она это делала. К примеру, в 9 лет убедила всех одноклассников, что им просто необходим глава класса. Провела агитацию, а затем и сами выборы. И, «о чудо!», главой класса выбрали Наташу. Это было забавно, но скучновато, поскольку никто из её одноклассников не противостоял, не задавал вопросов, все подчинились молча. Наташе добыча казалась слишком легкой. Зато так она поняла, что для того, чтобы действительно увлекать нужно доставать что-то из себя. Мало зайти, показаться, улыбнуться, это слишком быстро и дешево. Всё, что дала природа по сути ничего не стоит. По-настоящему важно то, что произвел сам человек. Как воспитал себя, как изменился после каких-либо событий, что-то придумал и создал путем долгих стараний. Важно всё, что рождалось с усилием. В том числе и фигура, которая появилась от продуманного питания и занятий спортом, а не от папы с мамой.