Оценить:
 Рейтинг: 0

Кадры решают все

<< 1 2 3 4 5 6 7 8 >>
На страницу:
5 из 8
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Сначала обиделась, потом посмеялась, потом снова обиделась, что он никак не понимает, что рубит дерево не по себе, а потом… Потом время шло, приличные варианты не появлялись даже в далекой перспективе, а замухрышка оказался напористым и терпеливым.

Он дарил цветы по праздникам и просто так, доставал билеты на интересные спектакли, и Вера ходила с ним потому, что никто другой никуда ее не звал.

Школьные и институтские подруги выходили замуж, семейные заботы быстро поглощали их, в ПТУ приятельствовать было не с кем, и Вера поняла, что еще чуть-чуть, и она останется совсем одна. Настолько одинока, что некому будет даже познакомить ее с перспективным ухажером. А ей ведь уже двадцать шесть лет, возраст серьезный, надо срочно создавать семью и рожать, а то вдруг все-таки захотят позвать на интересную работу, а она все еще не замужем, и снова все сорвется.

Да и вообще стыдно быть тем, кто она есть – старая дева и преподавательница английского в путяге. Ну позор же и больше ничего. Скоро десять лет окончания школы, как идти на торжественный вечер без семьи и нормальной работы? Дать повод учителям переглядываться и с фальшивым сочувствием вздыхать: «Ах, Верочка, а какие надежды подавала…» Будто и не знают, что одними надеждами против течения не выгребешь.

В конце концов, рассудила Вера, это в восемнадцать лет хорошо быть невинной девушкой, а в двадцать шесть при прочих равных большим успехом у мужчин пользуется замужняя женщина, чем одинокая дева. Так что, решила Вера, выйдет она замуж за замухрышку Мишу Делиева, а если подвернется что получше, тут же разведется!

Самым ярким чувством на свадьбе была досада: почему рядом с ней Миша, а не кто-нибудь другой, на которого она могла бы смотреть такими же влюбленными глазами, как смотрит на нее жених.

У Миши была своя маленькая однокомнатная квартирка, но еще до того, как Вера родила сына, они обменяли ее с доплатой на отличную двушку. Хоть в этом судьба оказалась благосклонна, не пришлось толкаться на одной кухне со свекровью, которая была не то чтобы стерва и гадина, но до зубной боли скучная женщина.

Вообще родители Миши будто выпали в реальность из какого-нибудь фильма про достойную рабочую династию. Дородная и степенная мамаша, послушная своему супругу и повелителю, и сам супруг, жилистый, обветренный и усатый.

Книг они не читали, а в кино ходили на индийские фильмы, что, по мнению Веры, являлось несомненным признаком деградации личности.

Мамаша трудилась на фабрике «Скороход», снабжая граждан такой же скучной, некрасивой и неудобной обувью, как она сама, а отец, именуемый в семье батей, был машинистом в метро.

К невесте сына они отнеслись благосклонно, но с оттенком снисходительности. Вера так и представляла себе, как они, закрыв за нею дверь, качают головами: «Да, набралась девка этой ученой дури, но что поделать, это мы с тобой, мать, прожили с тремя классами, и вон чего добились, а нынче такая жисть, что без образования никуда».

К счастью, не пришлось с ними жить, и встречаться Вера старалась как можно реже, особенно после рождения сына. Ей хотелось, чтобы Славочка понимал, что у него есть настоящие бабушка и дедушка, родные и любимые, мамины папа и мама, и некие баба Катя и деда Олег, с которыми он имеет неприятность состоять в родстве и должен уважать, но любить совсем не обязан.

Вынужденная по работе много общаться с представителями рабочего класса, Вера выяснила, что мужья из пролетариев, те, которые еще не конченые алкоголики, делятся на два типа. Одни называют жен «Зоя, то есть змея особо ядовитая», другие – «моя половина». Миша относился ко второй категории. Он много зарабатывал, нес деньги в дом, ходил по магазинам, и его не нужно было дважды просить починить кран или повесить полочку. Словом, не муж, а мечта. Только, к сожалению, чужая.

Вере с ним было отчаянно скучно, а когда выбирались в люди, то и стыдно. Как назло, все ее многочисленные двоюродные сестры и дочери маминых подруг сделали блестящие партии, у всех мужья занимали перспективные должности: один был моряком и ходил в загранку, а другой вообще собирался на три года работать в Венгрию. Все они были люди образованные, начитанные, серый и ограниченный Миша смотрелся рядом с ними ужасно, и Вере казалось, что муж, как якорь, тянет ее вниз, и потому она больше не может быть с родственниками на равных. Ей представлялось, что сестры исподтишка над ней смеются, поэтому она буквально заболевала после семейных сборищ.

Мама утешала ее, говорила, что так уж на роду им написано, сильным и волевым, тянуть на себе никчемных мужичонок, а папе, наоборот, зять нравился. «Какие у тебя низкие критерии, – фыркала мама, – зарплату не пропивает, уже хорошо. Ах, как приятно, наверное, жить по принципу: много не надо!» Папа улыбался, а Вера чувствовала мамину боль, как свою, ведь пока отец благодушествовал, мама волокла семью, как ломовая лошадь, и похоже, Вере предстоит повторить этот подвиг.

Нет, с замужеством судьба, может, и не издевалась над Верой, но определенно поскупилась.

Да, не пьет, да, проводит досуг не с друзьями, а с семьей, но с ним так скучно, что лучше бы уж пил с приятелями. К счастью, у Миши было хобби – туризм, и он периодически отправлялся в походы. Вера отпускала его как бы нехотя, изображая досаду, но сердце пело. Хоть пару суток отдохнет от этого тупицы. Да, приносит зарплату, и очень даже неплохую, но что толку, если на нее ничего приличного не купишь, ведь доступа к дефициту простой рабочий не имеет. Солить, что ли, эти деньги? Откладывать и двадцать лет стоять в очереди на «Москвич»? Или скупать дорогие и невыносимо мещанские ковры, которые почему-то вдруг наводнили магазины? Не в деньгах ведь счастье, а в общественном положении. Занимаешь нормальную должность – так достанешь все, что надо, и жену устроишь на приличную работу, и детей в хорошую школу, а потом в институт, а работяга что? На что может повлиять в этой жизни? Ему и платят хорошо только затем, чтобы пил, как конь Мюнхгаузена, и ни о чем не думал.

Только забеременев, Вера поняла, какую ужасную ошибку совершила, выйдя замуж. Мама тоже не была счастлива, не жила за каменной стеной, но папа хотя бы был человек интеллигентный, а брак с рабочим, то, что раньше называлось красивым словом мезальянс, саму Веру превратил в женщину более низкого сорта. Придется оставить все надежды на внимание нормального мужчины.

Так грустно оказалось понять, что все кончено бесповоротно и настоящей любви в ее жизни точно не случится, что Вера проплакала почти целый месяц. Миша думал, это из-за беременности, утешал ее, носил с рынка фрукты, а Вера ненавидела его за то, что он – это он.

И по ночам она съеживалась от его поцелуев, потому что было противно, что ее любит ничтожество и тряпка.

Надо было или выбираться из этой ямы, или повеситься. В конце концов, вдруг в поговорке, что хорошие мужья с неба не падают, есть какой-то смысл? Вдруг действительно успехи мужчины – заслуга женщины?

Как раз подошло время идти в декрет, и Вера развернула агитацию за высшее образование. О себе не думаешь, так о детях подумай. Дети должны гордиться своими родителями, а у нас, конечно, всякий труд почетен, но сам понимаешь… Тридцать лет назад, может, это и было здорово, когда у тебя папа рабочий класс, а теперь без высшего образования ты никто и звать тебя никак. Вот подрастет ребенок, скажешь ему, что надо хорошо учиться, а он тебе ответит в том духе, что: а у тебя, батя, как с этим делом обстоит? Вот именно, сам не учился, а мне тут советы раздаешь. Миша долго сопротивлялся, но в конце концов Вера загнала его на заочное отделение в финансово-экономический институт.

Год отсидев со Славочкой, Вера вернулась на работу, где с удивлением обнаружила, что театр, ее детище, прекрасно работает без нее, больше того, мало кто помнит, что именно она стояла у его истоков. За год он вырос в солидное заведение под вычурным названием «Арабески», стал активно гастролировать, ездить на всякие фестивали художественной самодеятельности и оброс таким количеством прихлебателей, что Вере просто некуда стало воткнуться.

Так она прочувствовала и осознала истинный смысл поэмы Маяковского «Владимир Ильич Ленин». «Единица! – кому она нужна?! Голос единицы тоньше писка…» Прав был поэт, черт побери. «Плохо человеку, когда он один, горе одному, один не воин». Когда за тобой никто не стоит, никто не поддерживает, не заступается, нет, как теперь говорят, волосатой лапы, то нечего и дергаться. Будь ты семи пядей во лбу, старайся изо всех сил, а все равно сомнут, отберут все твои достижения.

С досады она чуть не уволилась и не стала домохозяйкой, как предлагал Миша, но тут судьба впервые показала, что может не только поворачиваться задом или пинать, но еще и улыбаться. Однажды Вере пришлось возглавить культпоход в детский театр. Можно было бы отговориться маленьким ребенком, но Вера решила побыть пока инициативным и ответственным сотрудником. Руки опустить она всегда успеет, а пока надо еще побороться за место под солнцем, постараться пробиться, ведь в их семье кроме нее никто этого не сделает.

Она повела группу пэтэушников культурно развиваться в театр, в который сама с удовольствием ходила в детстве и сохранила о нем самые теплые воспоминания. Вновь оказавшись в здании театра, пройдясь по светлому фойе, полюбовавшись сквозь панорамное окно на таинственные зимние сумерки, Вера погрустила об ушедшем детстве, вспомнила о том, какая она была хорошая девочка со светлыми и смелыми мечтами. И совсем не хотелось думать, что ни одна из них не сбылась и ждать от жизни чудес больше не стоит.

На Веру снизошла легкая, даже приятная грусть, но когда начался спектакль, всю ностальгию как ветром сдуло. Происходящее на сцене потрясло Веру до глубины души, и удар оказался тем сильнее, что она собиралась увидеть нечто волшебное и сказочное, а показали ей тяжелую серую драму о жизни конченого быдла.

Возможно, эта современная пьеса имела какой-то глубокий подтекст и являлась гениальной работой, но поставить ее в детском театре мог только человек с извращенным воображением. Господи, думала Вера, да эти несчастные подростки и так это видят в своих семьях, а подрастут, тоже станут поддаваться соблазнам, и душу свою пропьют, и оскотинятся, и погрязнут в бытовухе, так и не узнав ничего высокого. Все будет, не волнуйтесь, но подобными пьесами вы лишаете их последнего крошечного шанса жить иначе. Может, дети стремятся к чему-то хорошему и правильному, а вы их со сцены убеждаете, что не надо. Что пьянство, распущенность и лень – это нормально и даже где-то высокодуховно.

Кажется, дети оказались более устойчивы к искусству, они прохихикали весь спектакль, отпуская иногда весьма рискованные и едкие шуточки, но Вера не делала им замечаний, потому что, по-хорошему, надо было забросать этот балаган гнилыми помидорами, которых, к большому сожалению, под рукой не оказалось, но Вера решила, что открытое письмо в отдел культуры обкома с копией в «Ленинградскую правду» станет адекватной заменой томатам.

В три дня она написала статью и разослала ее по всем нужным адресам, ни на что особенно не рассчитывая, ведь «голос единицы тоньше писка». Но выразить свое возмущение она, черт возьми, имеет право.

Прошло недели три, воспоминания о мерзкой пьесе потускнели, и тут, о чудо, Вере домой позвонила не кто иная, как Альбина Семеновна, бывшая завсектором в отделе культуры в то время, когда Вера там паслась в надежде устроиться на работу. Теперь Альбина возглавила отдел. Оказалось, она помнит Веру и, прочитав ее письмо, была рада узнать, что Вера осталась такой же неравнодушной активной девушкой, как в студенческие времена. Альбина Семеновна сказала, что всецело разделяет Верино возмущение, но хорошо бы получить такое же письмо от имени учеников. Что ж, имея на вооружении «автомат по инглишу», собираешь подписи буквально за секунду. Вера не надеялась тогда на улучшение своей судьбы, просто Альбина Семеновна ей нравилась – редкий пример, как женщина пробилась наверх самостоятельно, и Вера хотела быть на нее похожей.

Кажется, она тоже произвела на Альбину хорошее впечатление, потому что через три месяца художественный руководитель театра был с позором уволен, а Вера заняла наконец место инструктора.

«Годика три поработаешь, освоишься, и сделаю тебя завсектором», – пообещала Альбина Семеновна.

И тут бы Вере насторожиться, вспомнить о своей суровой судьбе, а она радовалась как дура. Сын растет здоровеньким и умненьким, муж скоро будет экономистом, сама она на перспективной должности, и ей, черт возьми, нет еще тридцати! Да, немного засиделась на старте, но цыплят по осени считают. Она еще достигнет высот, еще всем покажет. Еще сестры будут к ней на поклон бегать!

Отправляя мужа на учебу, Вера морально приготовилась к тому, что ей придется проходить программу вместе с ним, возможно, даже писать курсовики, но Миша на удивление справлялся самостоятельно, лишь иногда обращаясь к тестю с самыми сложными моментами. Кажется, новая специальность даже увлекла его, но на заводе в отделе кадров заявили, что не хотят терять прекрасного рабочего ради посредственного экономиста, и Миша вдруг воспринял эти слова всерьез и решил остаться на своем месте, а диплом повесить в рамочку для устрашения сына.

Вера взвилась, первый раз в жизни наорала на мужа (не то чтобы ей раньше не хотелось, просто Миша был настолько безволен, что сразу соглашался с женой, чем гасил любой скандал в зародыше), но кричи не кричи, а ни одна ленинградская организация не жаждала принять в свое лоно великовозрастного заочника, а Вера пока еще не занимала такого положения, чтобы составить мужу протекцию.

Иногда Альбина Семеновна приглашала ее вместе попить чайку, и однажды Вера осмелилась рассказать ей о своей беде. Муж заканчивает институт, а работу не найти, нормальные места все заняты, на девяносто рублей в месяц он не пойдет и на периферию тоже семью не потащит. Ради работы по специальности ленинградскую прописку потерять – спасибо, не надо. Придется ему, видимо, до пенсии кайлом махать, или чем он там на своем заводе занимается.

Начальница улыбнулась в том духе, что мне бы твои заботы, Верочка, и через неделю сказала, что новоиспеченного экономиста готовы принять на киностудии «Ленфильм».

Миша заартачился, мол, кино – это несерьезно, и Вера наконец отвела душу, устроила ему полномасштабный скандал. «А для тебя серьезно что? Только борщи и боеголовки? – орала она. – Поел-поспал, граница на замке, так и день удался?»

Муж улыбался и кивал: да, такой уж я примитивный уродился, одноклеточный, а что поделать.

Вера прорыдала до утра, и только когда сказала, что если Миша не придет на «Ленфильм», то у нее будут серьезные неприятности на работе, он сдался, буркнув, чтобы в следующий раз она не решала его судьбу без его ведома.

Он устроился на «Ленфильм», зачем-то сохранив еще полставки на заводе. Впрочем, Веру это устраивало, потому что теперь Миша почти не бывал дома и по ночам беспокоил ее гораздо меньше. И снова она забыла про свою проклятую судьбу, и смотрела в будущее с надеждой, рисовала себе радужные картины, как Миша, человек компанейский, сойдется со знаменитыми артистами и режиссерами, они начнут дружить семьями, ведь инструктор обкома партии – это, конечно, не самая крупная фигура, но иметь ее в своих приятелях будет не лишним. А там, может, какой-нибудь признанный деятель культуры замолвит за нее словечко, чтобы побыстрее повысили.

Но не прошло и года, как Миша с треском проворовался. Вера была раздавлена, но не слишком удивлена этим известием. Что тут странного, ведь «тащи с работы каждый гвоздь, ты тут хозяин, а не гость» – это кредо советского работяги, которое Миша впитал с молоком матери. Поэтому, когда мужу предложили немножко погреть руки на производстве фильма, он даже не задумался о том, что это незаконно и вообще нехорошо. Человек безвольный и безотказный, он пошел на это даже не ради наживы, а чтобы не обижать товарищей, соответственно и долю этот блаженный дурак получил самую малую. Во всяком случае, Вера в последнее время не ощутила серьезного приращения семейного бюджета. Купил ей симпатичный норковый полушубок, на который Вера давно заглядывалась, получив доступ к нижнему звену партийного распределителя, положил двести рублей на сберкнижку, вот и все. Куда дел остальные неправедно нажитые деньги? Наверное, обновил свое туристское снаряжение или спрятал где-нибудь. Хорошо бы найти, ведь до приговора счет в сберкассе арестован, а потом его конфискуют вместе с другим имуществом. Радовало только, что Вера сообразила всю наличность и украшения отвезти к маме до того, как к ним домой пришли с обыском.

…Вера последний раз всхлипнула, резко вздохнула и поднялась с пола – мыть лицо и смотреть в глаза безжалостной судьбе.

Сегодня ее вызвала к себе Альбина Семеновна и, усадив перед собой, как школьницу, многозначительно показала на лозунг у себя над головой. На лакированной деревянной доске было выгравировано: «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи» и рельефный профиль Ленина. Вера послушно взглянула и вдруг заметила, что очертаниями голова Владимира Ильича поразительно похожа на Австралию.

– Вот видишь, – вздохнула Альбина Семеновна, – ум, честь и совесть, а также руководящая и направляющая сила нашего общества. И что прикажешь мне отвечать, если спросят, почему я держу на ответственной должности человека, не способного направить собственного мужа и удержать его от воровства народного имущества?

Вера потупилась:

– Но он же взрослый человек, как я могла…

Альбина Семеновна засмеялась:

– Дорогая моя, ты не поверишь, но наши любимые народные массы, которыми мы призваны руководить, тоже состоят из взрослых людей. Детьми занимается пионерская организация и комсомол. Коммунист, Верочка, отвечает за все, в том числе и за свою семью. Ты должна быть безупречной, чтобы оправдать высокое доверие, которое было тебе оказано.

<< 1 2 3 4 5 6 7 8 >>
На страницу:
5 из 8