Женский приговор

– Да я не за этим сюда шел, Иринушка, – он игриво улыбнулся и притянул ее к себе, – раз уж я здесь…

– Сын может проснуться.

– Мы тихонечко.

– Нет. Не дай бог, увидит нас и испугается.

– А мы в ванной запремся. Ну пойдем, милая, я так соскучился!

Валерий поцеловал ее в шею, сразу над ключицей. Обычно Ирине эта ласка была очень приятна, но сейчас она ничего не чувствовала. И все же не сопротивлялась, когда любовник повлек ее в ванную, только проверила, что он заложил щеколду. Происходящее сейчас совсем не походило на то спокойное, уже почти супружеское соитие в общей постели, которое предвкушала Ирина. Валерий и раньше овладевал ею в ванной, и на кухне тоже бывало, а один раз они занялись любовью прямо в прихожей, едва успев закрыть за собой дверь. Эта раскованность всегда была Ирине приятна: она считала, раз Валерий не смущается воплощать вместе с ней свои фантазии, значит, любит и доверяет. Стало быть, они близки по-настоящему, и уж всяко Ирина дороже ему, чем пресная и толстая кулема-жена. Если Валерий что-то предлагал любовнице, она с энтузиазмом соглашалась, а как же иначе, ведь они так любят друг друга.

Но сегодня она вдруг, ощутив спиной холод стены, подумала, что в такой позе имеют подзаборных проституток, а не любимых женщин. Что Валерий делает с ней все, что ему хочется, не потому, что сильно любит. Просто он не принимает ее всерьез. Жену бережет, а с любовницей что стесняться? Сделал дело и отвалил.

Ирине вдруг стало так стыдно, что она попыталась высвободиться, но Валерий держал ее крепко и не отпустил, пока не закончил. Наверное, решил, что она просто потеряла равновесие. Что ж, в сущности, так оно и есть.

Одернув платье, она вышла в коридор и без сил опустилась на галошницу. Валерий возился в ванной, приводил себя в порядок, а вернее, проверял, чтобы на нем не осталось никаких компрометирующих следов. «Господи, – Ирина стиснула кулаки, до боли вонзив ногти в ладони, – сделай чудо, пусть он сейчас останется! Вразуми его, господи, пусть он поймет в эту самую секунду, что никто ему не нужен, кроме меня, потому что иначе я погибну! Господи, я правда не могу больше быть одна…»

– Ну все, милая, я побежал, моя ласточка. – Валерий наклонился, поцеловал ее, быстро надел ботинки и взял пальто.

– Побудь еще…

– О, дорогая, да ты же совсем спишь. Ложись скорее, отдыхай, завтра у тебя ответственный день.

Ирина молча закрыла за ним дверь. Меньше часа прошло с тех пор, как она носилась по дому, окрыленная надеждой, и вот снова ударилась о твердую землю. За что, почему судьба так жестока с нею?

Чувствуя, как ее начинает бить самая настоящая дрожь, Ирина быстро прошла на кухню и достала вино. Бокала на привычном месте не было – она спрятала его перед приходом Валерия, чтобы он не понял, как она в одиночку пьет. Сейчас Ирина не могла вспомнить, куда убрала посуду, и выпила прямо из горлышка.

Отчаяние затопило ее сердце жгучей болью, которая с каждым вздохом становилась все острее. «Хорошо бы это был инфаркт, и я бы умерла прямо сейчас». Ирина сползла по стеночке вниз, осев на пол между мойкой и буфетом. Что-то надо делать, но что? Как можно заставить Валерия уйти от постылой жены? Господи, как же тяжело сознавать собственное бессилие!

Ирина стукнула затылком об холодную стену. Потом еще раз, посильнее. Испугалась, что Егор проснется, прибежит в кухню и увидит мать такой – обессиленной, распущенной, сидящей на полу с некрасиво разбросанными ногами и с бутылкой вина в руке.

Она выпила еще. Боль не отпускала, но удалось немного от нее отгородиться. Как бы да, я знаю, что внутри у меня горшок с раскаленной лавой, но если буду осторожна, то лава не станет выплескиваться и обжигать меня.

Отсалютовав бутылкой в пустоту, Ирина сделала большой глоток и засмеялась. Она ясно представила себе этот горшок с толстыми глиняным стенками, греческим орнаментом и маленьким сколом на горлышке, а внутри настоящую лаву, переливающуюся цветами от белого до багрового и иногда подергивающуюся по поверхности легкой угольной пылью.

Да, сегодня он не остался, но зашел, поддержал перед тяжелым процессом! Рискнул недовольством жены, это уже шаг вперед. Раньше Валерий никогда не заглядывал к ней так поздно. И он обещал, что они поженятся. Валерий ясно дал понять, что этот процесс важен для них обоих, он откроет им карьерные перспективы, а значит, и возможность быть вместе. Следовательно, нужно сосредоточиться на деле, а не предаваться отчаянию, наливаясь вином.

Ирина стиснула зубы – с каждым днем верить в счастье становилось все труднее и труднее.

Она покачала бутылку перед глазами – вина там оставалось чуть меньше половины. Впрочем, какая разница, ясно, что она не встанет, пока не допьет до конца.

Итак, процесс. Кирилл Мостовой обвиняется в убийстве шести девушек, и ей, судье Ирине Андреевне Поляковой, предстоит доказать его вину и назначить наказание, смертную казнь. Это будет первый такой опыт, потому что, к счастью, подобные дела почти не попадают в районные суды: серийные убийцы редко ограничиваются одним районом и, к слову, никогда не действуют вблизи своего жилища. Почему то, что места преступлений оказались поблизости от привычных маршрутов Мостового, стало не уликой, конечно, но аргументом в пользу его вины, не очень понятно. Уверенно он, видите ли, чувствует себя в привычной обстановке! А кто ему мешал гулять по городу и изучать непривычную обстановку? Глухие закоулки и безлюдные скверы найдутся в любом районе нашего города, зато меньше вероятность, что из подворотни вдруг вынырнет не совершенно незнакомый человек, а вполне себе такая конкретная баба Маня или лучше бывший десантник, а ныне грузчик дядя Петя, и спросит: «Кирюша, миленький, а чем это ты сейчас занимаешься?» Ирина снова засмеялась: нет, если бы она была маньяком, определенно чувствовала бы себя безопаснее вдали от дома.

– Что ж, Кирилл, – сказала она вслух, – рок, значит, любишь? Рок – значит судьба… Ну и как тебе такой рок, Кирилл, что тебя, скорее всего, расстреляют, хоть и не убеждена я, что ты виноват… Не убеждена…

Ирина в несколько больших глотков осушила бутылку и поднялась на ноги, слегка пошатываясь.

– Что? Не хочешь высшей меры? – усмехнулась она. – Не виноват, говоришь? Понимаю… Я вот тоже не хотела остаться одна и тоже ни в чем не виновата. Только я ничего не могу сделать. И ты не можешь.

Ирина пришла на работу с больной головой. Ее мутило и подташнивало, а когда в туалете посмотрела в зеркало, то в безжалостном сиянии ламп дневного света убедилась, что косметика не скрыла желтых теней под глазами. «Вот и допилась ты до похмелья, матушка моя», – вздохнула Ирина и попыталась укоризненно покачать головой своему отражению, но это сразу отозвалось болью в макушке и новым приступом тошноты.

От мертвого света и гудения люминесцентных ламп Ирина чувствовала себя рыбой, выброшенной на берег. К счастью, распорядительное заседание было после обеда, и она надеялась, что к этому времени похмелье пройдет, не так уж много она вчера и выпила, и, если разобраться, плохое самочувствие у нее больше от огорчения, чем от вина.

Напившись воды прямо из-под крана, Ирина как могла поправила помаду на губах и отправилась в свой кабинет. Там ее ждал сюрприз: вместо симпатичного Николая обнаружилась дама лет сорока с чуть оплывшим, но миловидным лицом.

Ирина нахмурилась и вспомнила, что вчера Валерий предупреждал о замене народного заседателя, только она была в таком отчаянии, что почти его не слушала.

Так получилось, что Ирина вошла в собственный кабинет последней, и новая заседательница приветствовала ее так, будто это она здесь хозяйка. Она представилась и громким бодрым голосом, от которого нахлынула новая волна головной боли, заявила, что готова исполнять свои обязанности. «Да пошла ты…» – мысленно ответила ей Ирина и заметила на правой руке женщины широкое обручальное кольцо. Во рту разлилась горечь, а сердце наполнилось каким-то очень темным и противным чувством, то ли завистью, то ли ненавистью. «Специально такое здоровенное кольцо выбрала. Смотрите все! Я замужем! Счастливая жена и мать! Плевать, что жопу наела и щеки по плечам лежат, на голове больше лака, чем волос, а блузка на мне вообще с жабо! Зато я замужем-замужем-замужем! – бесновались темные силы в душе Ирины, пока она пыталась сложить лицо в приветливую улыбку. – Есть у меня мужик в хозяйстве! Да, его от меня тошнит давно, но он обязан со мной спать, потому что иначе я заявлю на него куда следует. Он сам тоже мне надоел хуже горькой редьки, вообще-то я гораздо больше люблю жрать, чем заниматься любовью, но зато я могу всем тыкать в нос своим обручальным кольцом. Это и называется семейное счастье, если кто не в курсе».

Пришлось открыть первый попавшийся на столе скоросшиватель и сделать вид, будто там написана невероятно важная информация, а тем временем попытаться обуздать душившую злобу. Господи, ну как же так! Почему из трех женщин в этом кабинете она, Ирина, самая несчастная? Новая заседательница уже немолодая, но зато у нее достойная жизнь, крепкий брак, наверняка дети – отличники, радуют мать, вон какая у нее довольная физиономия. И на работе она, судя по повадке, не последний человек. Жизнь удалась, одним словом.

Вторая, наоборот, молодая девчонка. Ну как девчонка… Кажется, ей двадцать шесть, еще пара секунд – и все, старая дева. Но у нее нет за плечами развода, и ребенок от первого брака не идет с ней в комплекте. Зато она так «упакована», что сразу видно – девочка не из простой семьи. Сама за рулем, одежда – сплошная «фирма». И поведение очень уж раскованное. Вроде бы ничего особенного, вежливая, приветливая, доброжелательная, но за этой манерой сразу видно избалованного ребенка, который в жизни получал все, что хочется, и горя не знал.

Не сказать, что прямо красавица, но лицо интересное, живое. Обаятельная девушка, найдет себе прекрасного мужа, а если у самой не получится, то родители подсуетятся.

Вот так… Не сумев сдержать вздох, Ирина захлопнула скоросшиватель. У одной прошлое и настоящее, у другой – настоящее и будущее, а у Ирины – ничего. В прошлом осталось разочарование и предательство, в настоящем – пустота, а будущее, как известно, растет из настоящего. Из ничего получается ничто.