Ледяное сердце Северины

Тесное сотрудничество Северины с ФСБ не афишировалось, но ни для кого не было тайной. Пожалуй, оно являлось гораздо более значимым компонентом ее успеха, чем любимое дело и удача.

Северина не видела в этом сотрудничестве ничего постыдного. Защита своей родины от внешних и внутренних врагов – почетная обязанность гражданина. А крики о произволе и душителях свободы – удел неудачников.

Ну вот… Начало положено.

«А если он не попадется в ловушку? – подумала Северина. И сама себе ответила: – Если он не попадется в ловушку, то я буду жить, зная, что в юности мне посчастливилось переспать со святым человеком».

Инга сделала обход и спустилась в приемный покой, в котором, как всегда по субботам, кипела жизнь. Миновав бурный поток пахнущих перегаром граждан, она открыла дверь ординаторской. Там сидел за журналами Руслан.

– Привет! – убедившись, что их никто не видит, он заключил ее в объятия. – Устала?

– Еще не успела. – Инга мягко высвободилась и села на широкий подоконник.

– А я тут статистику по травмам поднимаю. Сплошные «алкогольное опьянение, избит неизвестными». Кажется, у нас чрезвычайно развито движение анонимных алкоголиков.

Инге не хотелось говорить о работе. А других тем у них и нет, вдруг с горечью подумала она. Они и сошлись-то больше на почве интереса к профессии, чем по любви. Никогда не говорят о жизни, о быте, даже о художественной литературе. Она любит читать, Руслан тоже, вон, постоянно цитирует стихи, но при этом они никогда не обмениваются впечатлениями о книгах. Даже в Сети. Вечерами переписываются в Вконтакте, и все время о пациентах или науке.

Один раз она даже обиделась, когда подсказала возлюбленному удачное решение. Руслан обрадовался, предложил включить ее в коллектив авторов, но Инга отказалась. Не ее тема, а публикаций и так достаточно. Но на душе остался мутный осадочек, чувство, что она оказалась своему любовнику слишком полезна и ее КПД приближается к 100 процентам, что противоречит законам природы.

Прежний любовник Инги был талантливее Руслана и гораздо более одержим хирургией, но с ним они почему-то находили время поболтать о всяких пустяках…

Руслан смотрел на нее и улыбался. Интересный мужчина с орлиным профилем. Рано поседевшие виски придавали ему некоторое сходство с кавказцем, но общий облик был скорее галльским. Чем-то его лицо напоминало темные портреты французских монархов.

Выбив пальцами дробь по оконному стеклу, она выжидающе посмотрела на любовника, но он только улыбнулся и вернулся к своему занятию.

Это что же получается? Теоретически она для Руслана самый близкий человек. Любимая женщина, с которой он не может связать жизнь по объективным обстоятельствам. Так сказать, неформальная жена. Почему же он не делится с ней своими планами? Почему не говорит, что скоро станет ректором?

– Слышала, тебя скоро повысят? – не выдержала Инга.

– В смысле?

– В смысле – назначат ректором.

Волчеткин засмеялся:

– Кто тебе сказал?

– Какая разница?

– Нет, Ингуша. Не для меня куют коня.

– Почему? Ты молодой, перспективный, с хорошими организаторскими способностями, кого ж назначать, как не тебя?

– Ну, вроде идея такая была, но потом все заглохло. Какая-то более подходящая кандидатура нарисовалась. В общем, его куют не для меня.

Руслан говорил уверенно, как о решенном деле. Но, кто знает, возможно, это просто суеверный способ не спугнуть удачу. Инга высказала подобающие слова сожаления и хулы руководителям, которые не дают ходу молодым талантам, но с трудом могла скрыть радость. Значит, Руслан останется с ней и ничего не скрывает.

Коротко поцеловав его в макушку, Инга приоткрыла дверь ординаторской. Пусть не думают, что они хотят побыть наедине. В коридоре маячила бригада «Скорой помощи», пытаясь сдать старушку юной дежурной докторице. Инга несколько раз сталкивалась с этой девушкой, и она произвела на нее самое хорошее впечатление. Только из института, эта доктор пришла на работу с увесистым багажом знаний, в отличие от среднестатистических выпускников, которые твердо уверены только в том, что фуросемид вымывает калий.

Кроме знаний Полина Андреевна обладала еще яркой внешностью, будоражащей мужские сердца. Как у многих рыжих людей с очень белой кожей, ее лицо словно светилось изнутри, и черты казались немного «не в фокусе». Большие серые глаза, точеный носик и пухлые губы очень мягких очертаний… Если бы Инга могла выбирать, она захотела бы себе именно такую внешность!

«Какая же Полина Андреевна молодая! – подумала Инга. – В том же возрасте, что была я, когда связалась со своим завкафедрой. А он был старше меня теперешней… Но я вижу в Полине ребенка, которого надо опекать, а он увидел во мне взрослую женщину, которой можно испоганить жизнь».

Пользуясь тем, что Руслан занялся журналами, Инга вышла в коридор. Суровое лицо старухи, держащей пакет с вещами, словно таран, было ей знакомо. Из числа постоянных клиентов, которые не мыслят своей жизни без того, чтобы «полежать и прокапаться». А поскольку не царское это дело клянчить направление в поликлинике, нужно вызвать «Скорую» и устроить шоу с помирашками, а потом скандал, который родственники обязательно поддержат, поскольку общение с такими бабками не доставляет радости никому.

– Зачем вы ее привезли? – спрашивала Полина Андреевна. – У нее нет ничего острого, обычный букет.

– Она настаивает на госпитализации! – резко отвечала фельдшер, женщина средних лет с усталым лицом.

– У нас и мест нет…

Инга решила помочь молодой коллеге:

– Полина Андреевна, осмотрите пациентку и, если нет повода для госпитализации, отправляйте домой. И пусть настаивает на чем хочет. На водке там, или на коньяке.

Фельдшер улыбнулась.

– Жалоба будет. Мы эту бабку хорошо знаем. Строчит во все инстанции, как из пулемета.

– Спасибо за предупреждение. В общем, отправляйте домой, я распишусь как ответственный дежурный. А дальше она может жаловаться в горздрав и президенту и вызывать Сатану, ее дело. Только, Полина Андреевна, вы должны быть уверены, что там действительно ничего острого. Я-то не терапевт.

Девушка замялась.

– Такая у нас работа, – продолжала Инга, – принимать решение, от которого зависит жизнь человека.

«Наверное, рыжая девочка видит во мне старую прожженную стерву, – с усмешкой подумала Инга, – а я ведь в душе тоже нежная и трепетная. Да, принимать решение. Хорошо было врачам прежних времен! В борьбе с болезнью они были гораздо хуже вооружены технически, но, принимая решение, они думали только о благе пациента. Сейчас же в эту задачу напихано столько условий, столько шумовой информации, что в итоге интересами больного можно пренебречь. Страховые компании, оплата, суд в случае неудачи, лишение премии, выговор, жалоба – вот что держит в голове среднестатистический доктор, приступая к лечению».

Да, изгнание бабки из приемника кому-то покажется жестоким. Но если она займет место того, кто действительно нуждается? Кроме того, привыкнув к халявному лечению в больнице, такая старушка не имеет навыка следить за собственным здоровьем и в результате отправляется в лучший мир раньше, чем могла бы, соблюдая предписания участкового терапевта. Эффект кошачьей шерсти. В одном доме не заводят кошку, потому что от нее много грязи. А в другом заводят и каждый день убирают шерсть. В результате в доме с кошкой чище, чем у тех, кто отказывается от нее из стремления к чистоте.

Народ злится на власти и на медиков, хотя должен злиться сам на себя. Именно люди довели здравоохранение до абсурда, вызывая «Скорую помощь» на порезанный пальчик и температуру тридцать семь и один. Сплавляя своих бабушек и дедушек в больничку, чтобы отдохнуть от них и сэкономить пенсию.

Стандартный ход мысли постсоветского человека: если я имею право и мне за это ничего не будет, почему не воспользоваться? В результате огромные деньги расходуются на эти порезанные пальчики и прочую фигню, а люди, действительно нуждающиеся в лечении, остаются без помощи.

Кроме неразумных трат, здесь таится еще одна опасность. Распыляясь на глупости, врач теряет квалификацию. Если ножом резать хлеб, то он дольше останется острым, чем если пытаться разрезать камень.

Пока Инга философствовала, Полина оформила бабку амбулаторно, в виде бонуса расписав лечение ее хронических болячек, хотя не обязана была это делать. Подмигнув юной докторице, Инга расписалась в журнале. Бабка, естественно, пригрозила жалобой. Ожидая родственников в коридоре, она изрыгала страшные проклятия в адрес врачей.

– Не знаю, как до президента, но до дьявола ее жалоба точно дойдет, – засмеялся Руслан, выходя из ординаторской, – придется, девушки, в церковь идти после смены, порчу снимать.

– Порчу, – внушительно сказала Инга, – на нас навели, когда мы в мединститут поступили. И это клеймо никакими молитвами не смыть.

– Тоже верно!

Руслан положил журналы на место. В джинсах и белой рубашке он выглядел совсем молодым. Инга вдруг остро позавидовала, что он сейчас пойдет домой. Или куда захочет. Важно то, что ему не нужно сидеть здесь до утра, разбираться с полоумными старухами и нюхать чужой перегар. Ах, если бы он на ней женился… Если бы избавил от комплекса единственного добытчика!

Но женатый любовник дает тебе не то, что нужно, а то, что не стоит ему никаких усилий.

Вдруг ей показалось, что Руслан слишком внимательно смотрит на Полину. Глупая фантазия, конечно, но на секунду она почувствовала себя лишней в их маленькой компании. Будто Руслан хочет, чтобы она ушла и не мешала ему кокетничать с рыжей красавицей.