Предание

Возможно, именно поэтому мы с братьями и сестрами росли в мире и согласии – без материнской мудрости и папиной руководящей руки мы вряд ли бы стали теми, кто мы есть.

Хотя мама уже давно отвернулась, ее теплый взгляд все еще грел мою измазанную щеку. Я вздохнула и приготовилась слушать отца. Однако пока говорили по большей части старейшины: с одной стороны страшно выходить на улицу, а с другой, здесь ведь тоже много не насидишь. В итоге, мудрые деды придумали два возможных разумных варианта: либо выходить из Общинной избы и продолжать свои приготовления к зиме (дракона во всей красе ведь до сих пор никто не видел), либо собирать нажитое имущество и искать новый дом.

Меня удивило, что никто не вспомнил о девушке. Хотя, судя по редким взглядам, кое-кто все же подумал об этом и нашел-таки счастливую претендентку. Я почувствовала, что краснею. Люди спорили и повышали голоса все больше и больше. И тут я поняла, что так больше не могу. В моих силах защитить дом, а я сижу и, как последняя трусиха, жалею себя. Ну и пусть меня не станет, зато будут жить они! До следующего года у них останется достаточно времени, чтобы собрать порядочно еды и сладить добро?тный корабль. Возможно, новое место примет их более благосклонно. Я вскочила, и все споры разом смолкли.

– Я пойду! Я пойду к дракону! – голос мой дрожал, губы прыгали, но это не имело никакого значения. Я уже решила свою судьбу.

– Нет – спокойно возразил отец. – Пока я вождь, ты будешь меня слушаться.

Никто не решался вступить в наш разговор. Даже мать. Краем глаза я заметила, как побелело ее лицо. Возможно, это был первый и последний раз, когда она не смогла или не успела понять, что происходит в душе ее дочери. Что ж, я люблю тебя, мама…

– Ты вождь, но какой с того толк, если весь твой народ истребит злобный ящер? – я знала, что он меня не отпустит, поэтому надо было действовать быстрее. – Я люблю вас!

С этими словами я понеслась наружу так быстро, что чуть не выбила широкую резную дверь. Вспомнила, как мы выпиливали ее с братьями и отцом и слезы стали застилать глаза. Но я опомнилась – не время себя жалеть. Я знала – никто меня не хватится несколько мгновений: отец не ожидал ослушания, да и у всех остальных были такие вытянутые от удивления лица, что я точно могла сказать: шанс все же мне обеспечен. Я не стала забегать домой за платьями для красоты обряда – еще замешкаюсь, догонят, – а сразу понеслась в сторону яблочного сада. Никто не знал его так хорошо, как я. Вскоре за спиной послышалась погоня. Вот бы только добраться до древнего дуба, там уж я смогу замести следы так, что с собаками не сыщут.

Отец знал, что в такой непростой ситуации я единственная, кто может всех спасти. Он охотно пошел бы на жертву вместо меня: чем хуже ладный воин, вождь, чем красная девица? Но он нужен там. Маме. Братьям и сестрам. И, в первую очередь, роду. Если я погибну, они все смогут выжить. Если он – не выживет никто. И в этом суть.

Я таки смогла запутать погоню и преспокойно бежала трусцой. Передо мной открыт теперь только один путь: Молочные горы. Наши предки подношение всегда приносили на Жертвенной скале, да и драконы живут в горах. Моей задачей теперь было найти самую высокую скалу и позвать дракона.

Я не слышала о людях, которые бы ходили к этим горам или изведывали бы их. И ничего удивительного. Каменные склоны источали холод, а на вершинах и вовсе белым пухом лежал неведомый снег. Идеальное место для дракона. Никто туда не ходит и никто его не побеспокоит. Так что если на Потерянном острове все же появился крылатый змей, расположился он именно там.

Когда я добралась до подножия гор, я все еще была чумазая и взмокшая от быстрого долгого бега, так что было бы весьма кстати перед подъемом искупаться в речке. Подойдя к ней, услышала неподалеку клокочущий шум воды и пошла на звук. О! Я не пожалела об этом!

Передо мною раскинул величавые рукава огромный водопад. Хрустальные нити сверкали и переливались на солнце и, падая, рассыпались брызгами. Каждая капелька дарила гладкой поверхности истока реки расходящиеся круги, и поначалу едва ощутимая рябь каждой отдельной нити в унисон с остальными создавала такие мощные потоки, что если стать под ними сметет и не заметит!

От такого дива мне еще больше захотелось искупаться. Не прямо под струями, конечно, но вот в чаше студеной горной воды – с удовольствием. Скинув одежду, я нырнула в прозрачный омут с головой. (С детства люблю купаться и обливаться холодной водой. Это закаляет и тело, и дух.) Ледяные течения подхватили меня и вытолкнули наружу. Я сильными гребками переплыла чашу и вернулась назад. Наконец-то я почувствовала себя обновленной! Мысли стали ясными и чистыми, подобно воде, которая со мной это сотворила. Спасибо ей!

Закопченная одежда все никак не желала натягиваться на мокрое тело, и я решила чуть-чуть обсохнуть на солнышке. Время до заката у меня еще есть, и не позволить себе, возможно, последние мгновения счастья моей жизни я просто не могла.

Я закрыла глаза и вспомнила, как много рассветов встречала. Казалось, я знала каждый из них. Не бывает, чтобы первые лучи повторяли свое появление, как нет снежинок-близнецов. И, похоже, вчера я смотрела на красное солнышко в последний раз, и оно было поистине прекрасно! Что ж, помните обо мне, светлые ясные зори!

О семье я старалась не вспоминать. Позволяла думать только о том, что они будут жить. И это согревало душу.

Пора. Верные ноги стали уставать в два раза быстрее. Начался подъем. Гористая почва упруго принимала мои избитые ступни, но теперь я отчетливо чувствовала, что здесь чужая. Мой мир остался за спиной. Но назад хода нет. Я поднималась все выше и выше. Стало трудно дышать. Холодный воздух стиснул мою грудь в тиски, слезы застилали глаза, голова начала кружиться. Вот когда я поняла, как мне дорога жизнь! Каждый новый шаг, каждый новый вздох. Только бы они жили! Еще шаг, еще вздох. Только бы все не напрасно!

И вдруг меня как молнией ударило: а вдруг я не найду дракона?! Вдруг он не услышит меня или я ему не понравлюсь? Вдруг он живет не здесь? Эта мысль раньше как-то не приходила мне в голову. Я знаю, что уже не спущусь с этой горы – сил не хватит. Слезы стали литься градом, и я упала в изнеможении. Надо было послушаться отца. Неужто он-то с его изобретательностью что-нибудь бы не придумал?

День стал клониться к закату. Я так отчаянно боролась с собой и с неприступным подъемом, что не заметила, как набежали тучи. Через какое-то время полил дождь, как будто кто-то выплеснул сверху большую лоха?нь воды. И загремел гром. Ну вот и все. Теперь, даже если я доберусь до самой вершины, никакой дракон меня не услышит. Плакать сил уже не было.

Я села на одиноком утесе, предоставив сильным каплям охлаждать мою горячую голову. Не знаю, сколько так просидела, но привела меня в чувство мысль: «А вдруг завтра будет ясная погода? Я могу найти пещеру и переждать в ней грозу, прожив еще одну ночь и встретив еще один рассвет. А потом я позову дракона и спасу наш род». Я подняла голову, казавшуюся невероятно тяжелой и даже прилипшей к груди, встала на шатающиеся ноги и начала на ощупь искать в скале какую-нибудь выбоину, где могла бы укрыться. И – о чудо! – почти сразу таковая нашлась. Даже больше – пещера! Я шагнула вперед, и тьма окружила меня.

Глава 4

Стены пещеры оказались влажными и скользкими. Мои босые ступни скользили в вязкой темноте. Проход, поначалу широкий, стал постепенно сужаться. Спертый, веками не тревоженный, воздух закладывал уши. Шум льющейся с неба воды становился все дальше и дальше и вконец вовсе исчез. Мертвая тишина окружала и засасывала в свой темный водоворот. Не знаю, сколько я так шла, но силы стали оставлять меня. Изначально я искала место, где можно было бы укрыться от дождя, но я надеялась на нечто сухое. Здесь же было едва ли меньше влаги, чем снаружи. По крайней мере, мне так сейчас казалось.

Почувствовав изнеможение, я остановилась. Надо отдышаться. И попробовать осмыслить происходящее. Однако обрывки мыслей были рваными и спутанными. В голове звенящая пустота, как будто по большому колоколу ударили с большой силой, а потом все стихло. Я сползла по стенке на землю.

И вдруг почувствовала, будто со стороны, что я пою. Причем уже давно. Но мой звук сейчас больше напоминал хрип – назвать это голосом было бы преувеличенно. Я расслабилась – мне уже терять нечего – и стала вслушиваться в получавшиеся ноты. Прочувствовала себя изнутри и попыталась создать нечто прекрасное. Получилось! Голос мой креп и рос, и воздух неприветливой пещеры наполнился красивой мелодией.

Я пела без слов, но каждый, кто бы услышал, понял, о чем эта песня. О доме, которого я никогда больше не увижу, о матери и сестрах, которых я теперь никогда не обниму, о любимом, которого никогда уже не встречу… Так парит птица, потерявшая свое гнездо и птенцов и готовая броситься от тоски на острые камни; так воет волк на луну, единственное его утешение; так плачет матерый воин, вернувшись домой и найдя развалины на месте добро?тного дома, в котором он оставил жену и маленьких детей… Стены пещеры запомнят эту песню и, возможно, передадут чистейшие ноты какому-нибудь заплутавшему в горах путнику, станут для него опорой и поднимут его дух.

Песня закончилась. Я открыла глаза, полные слез, и сразу заметила впереди странное зеленоватое свечение. Слезы мешали рассмотреть его источник, но я поднялась и, пошатываясь, побрела на свет. По мере моего приближения он становился все ярче и ярче.

Вдруг я наткнулась на что-то горячее. Зеленоватое свечение раздвоилось. Откуда ни возьмись из-под ног выбились две струйки пара. Какой-то поначалу еле уловимый голубоватый отблеск начал разрастаться, и каждой частичкой своего тела я почувствовала невероятно огромную мощь рядом с собой. А потом глаза мои узрели. Его. Дракона, лежащего, свернувшись клубочком. Крылатое чудище медленно поднимало свою, прежде покоящуюся на лапах, голову и смотрело на меня пронзительными бархатными зелеными глазами. Все его тело излучало, слепящий в этой темноте, нежный голубовато-серебряный свет.

Дракон дохнул на меня, и теплый воздух немного высушил мою одежду и волосы. Я пару мгновений смотрела на него… а потом темнота.

***

Я проснулась, но не стала открывать глаза. Мне сейчас так тепло и хорошо. Наверняка пока за окном ночь, ведь солнечные лучи еще не коснулись моих закрытых век. Быть может, я еще успею встретить рассвет! Мне снился странный сон: я ослушалась отца, бежала искать освобождения для семьи, чуть не замерзла в ледяном ливне, нашла пещеру и… дракона?! Вся сонливость мигом слетела с меня, я раскрыла глаза и резко села. Тело тут же начало ломить, и я случайно охнула. Однако никто не кинулся на меня из темноты.

Я сидела на очень теплом камне – дне пещеры, как будто его и мой бок только что кто-то усердно согревал, а в другом ее конце уютно потрескивали угли, на которых жарилась какая-то птица. Рядом была заботливо уложена горстка яблок. Стены, еще совсем недавно скользкие, тоже были совершенно сухие. Интересно, сколько я проспала? И почему дракон не съел меня сразу? Промелькнула шальная мысль: а вдруг я для него слишком костлява и он хочет меня откормить? Я постаралась загнать ее подальше.

Что ж, я пока жива. И мой желудок уже предательски урчит, – какой смысл отказываться от угощения? Пожалуй, раз уж дракон хочет, чтобы я поела, это и стоит сделать. Я подошла к костру – пища была уже готова.

Мне еще не доводилось пробовать столь сочного и нежно приготовленного мяса. Видимо, это сделал для меня мастер. Неужели дракон? Сложно представить, что это мог сделать он! Однако чтобы здесь был кто-либо еще, кроме нас двоих – совсем невозможно. Я принялась за яблоки. Теперь я точно знала, что это дракон: такие сочные плоды растут только на самых верхушках деревьев и падают на землю либо полностью созревшими, либо так и гниют там. Я пыталась пару раз до них дотянуться, чуть сама вниз не полетела. Ветка подо мной подломилась, и мне удалось только чудом уцепиться за сук. С тех пор я оставила эту гиблую идею. Говорят, будто такие яблоки способны вылечить больного, а у здорового, при их вкушении, ощутимо прибавляются жизненные силы. Честно говоря, люди не сильно приврали. Я почувствовала такой прилив бодрости, что казалось, были бы крылья – полетела!

– Я не очень испугал тебя вчера? – вдруг послышался вкрадчивый бархатный голос в моей голове. Я чуть не подавилась кусочком яблока. Что это? Я схожу с ума? Пытаясь стряхнуть с себя странное наваждение, я замотала головой из стороны в сторону.

– Ответь мне, пожалуйста. Это важно, – вновь повторил внутренний голос.

Я стала лихорадочно соображать. Собственно, здесь существует два варианта: либо я умерла и поэтому могу общаться с ушедшими за черту людьми мысленно (тогда бы, кстати, объяснился вкуснейший завтрак и яблоки с заоблачных высот), либо я действительно сошла с ума, но тогда я несильно отличаюсь от умершей – какой теперь с меня прок? Голос смущенно закашлялся и сообщил мне новую истину:

– Элин, не только ты можешь слышать мои мысли, но и я твои. Если ты попробуешь все-таки не игнорировать просьбы и пообщаться со мной, нам обоим это значительно упростит жизнь.

Так. Первая волна паники схлынула с меня. Вдохнуть поглубже!.. Фух! Равнодушно подумав, что хуже уже не будет, я решила ответить:

– Кто ты? Почему ты в моей голове? Я должна знать это, чтобы ответить на твой вопрос.

Внутренний голос задорно засмеялся. А лично я пока ничего забавного не вижу.

– Я тот, кого ты видела вчера.

– Тот, кто осветил мне путь и высушил меня?

– Да.

– Тот, кто согревал для меня пещеру всю ночь, чтобы я не умерла от холодной смерти?

– Да. Не думал, что ты помнишь, в каком состоянии была…

Тем временем я продолжала:

– Тот, кто приготовил для меня великолепный завтрак и собрал чудесные, приносящие силы, яблоки?

– Да.

Я почувствовала, что голос улыбнулся. Сомнений не осталось: я точно сошла с ума! Я легла на еще теплый пол и скрестила руки на груди. Все. Хватит с меня чужеродных голосов. Надо расслабиться и подумать о том, где и как я могу быть, и возможно ли как-нибудь избавится от этого наваждения.