Игра. Реванш

– Вот козел, а? –выругался Франко, открывая окно и показывая «фак» какому-то лихачу на ярко-красной спортивной Мазератти..

– Он по-моему, обкурился или в дрыбанан пьян! – сердце Лики кольнуло нехорошее предчувствие. Перед глазами поплыло, ее замутило, а в ушах застучали отбойные молоточки.

– Останови, меня что-то тошнит, – попросила она. Обкуренный на Мазератти, поравнявшись с кабриолетом Франко, вильнул в сторону – Анжелика успела увидеть совершенно белое как мел лицо водителя и его неподвижный расфокусированный взгляд. Франко грязно выругался, заорав «Fuck your mоther», и тут Мазератти, водитель которой не справился с управлением, занесло на БМВ Франко. Тот поспешно выкрутил руль, сворачивая к обочине, но было уже поздно: на всем ходу кабриолет врезался бочиной в высоченный столб рекламного постера, раздался оглушительный скрежет металла, и сидящая спереди Лика, забывшая пристегнуться ремнем безопасности, изо всех сил вмонтировалась в этот самый столб, проваливаясь в черное забытье…

Tревожное чувство ни в какую не хотело покидать Белова.Закравшись в далекий уголок,оно скреблось подобно мыши.Но мужчина никак не мог понять,с чем это связано.Отмахнувшись от раздумий,как от назойливой мухи,Павел повернул обратно ключ зажигания и вышел из машины.Наконец-то он дома…Был довольно напряженный день.Но ведь все имеет свой конец,и этотдень также не являлся исключением.Почему-то на этой мысли воспоминания нарисовали лицо…Страшное лицо,которого в свое время опасались все.Но теперь все кончено,эта персона оказалась за решеткой."А конец ли это?"-сумасшедшая мысль пронеслась в голове.Но сделав вид,что не заметил ее,полковник наконец зашел в дом.С верхнего этажа доносился переливчатый смех дочери.Мужчина поспешно разулся,скинул пиджак и поднялся наверх.Заглянув в комнату,он обнаружил психолога и Леру,сидящих на кровати.Девушка,приобняв его дочь за плечи,читала ей какую-то книжку,сопровождая чтение веселыми репликами.Белов намеренно кашлянул.Обе особы,как по команде,подняли свои головы и устремили свой взгляд на человека,нарушегшего их идилию.Полковник улыбнулся.Девчушка слезла с кроватки и бросилась отцу на шею:

-Привет,пап!Я скучала!,-мужчина ласково чмокнул дочку и спросил,чем они сегодня занимались.Лера взахлеб в мельчайших деталях пересказала свой день,проведенный в компании психолога.Полковник внимательно выслушал все сказанное его маленькой копией,а затем обратился к психологу:

-Спасибо большое,за то,что посидели с ней.Не смею больше вас задерживать.-немного смущенно проговорил он.Белова младшая дернула отца за рукав:

-Паап,а она завтра придет?-заглядывая прямо в глаза с надеждой спросила она.

-Солнышко,ну у нееведь и своих дел по горло,-и извиняющимся взглядом посмотрел на девушку,как бы прося прошение за нетактичность дочки.Женщина очаровательно улыбнулась и ответила,что если Лерочка очень хочет,она с удовольствием придет.И уже тише,чтобы услышал только Павел,добавила:

-Не оставлять же ребенка одного.

Немного позже,поужинав и уложив дочку,Белов решил лечь сегодня пораньше,а потому выключил телевизор и свет на кухне,еще раз проверил,все ли в порядке и направился в свою комнату.Сегодняшний день вымотал его,организм настойчиво требовал сна.Едва голова коснулась мягкой подушки,глаза мужчины тут же сомкнулись и он погрузился сон…

Ему опять снилось,как он выходит из собственного дома,рядом всплывает зловещая фигура его заклятого врага…

-Ну как ты,мой юный друг,все нормально?-с нотками сарказма сказал ненавистный ему человек.Глаза зловеще загорелись.-Ничего,это не на долго.-ухмылялся сумасшедший гений.-Это не мне конец,это начало конца для тебя,шахматист!-Мужчина недобро рассмеялся.Смех его подобно грому поразил безмолвного слушателя.-Я ближе чем ты думаешь.

Белов вскочил.Он своей комнате.Черт.Этого всего лишь сон."Смолин…не даешь покоя,даже сидя за решеткой"…Он нервно хихикнул.В горле стоял неприятный комок.На лбу выступили капельки пота.Павел вытер его рукой и взглянул на будильник.3:44,-оповестили его часы…Из головы настойчиво не выходила эта проклятая фраза:"Я ближе,чем ты думаешь"…А сон ли всего лишь это?Вдруг там есть доля правды…Но внутренний голос сегодня был явно не на его стороне,и "услышав" утешающее "он за решеткой,тебя ему не достать",мужчина относительно успокоился и попытался заснуть…

– НИКА, ДЕВОЧКА МОЯ!!! – закричал Смолин, просыпаясь с холодном поту.

Дверь с пинка раскрылась и в палату зашли пятеро охранников с пожилой медсестрой. С испитого морщинистого лица на Смолина равнодушно смотрели траченные временем бесцветные глаза потерявший смысл жизни женщины. Конвойные, подойдя вплотную к постели Алексея, бесцеремонно стащили с него одеяло и, содрав с койки, поставили рывком на ноги. Сломанная рука тот час дала о себе знать резкой болью, в голове зашумело, а из носа закапали рубиновые капельки крови. Изображение было мутным, правый глаз видел нечётко, скорее всего, из-за лёгкого сотрясения головы, но Алексей сумел взять себя в руки, тренированно загасив боль, и холодным многообещающим взглядом стал сверлить одного из конвойных, участвующего в избиении Алексея.

– Что уставился, оса* Смолин, подъём! – рявкнул он, грубо встряхивая Смолина за шкирку, – На выход, здесь тебе не санаторий!

Остальные охранники небрежно помахивали резиновыми дубинам, обрекая Смолина на тупое скотское повиновение. «Завалить. Всех! Тварей!» – подумал Алексей, скрипнув зубами, досадуя на своё вынужденное бездействие. Выступить ещё раз и тем самым перечеркнуть любую надежду на побег? Нет, он слишком любит себя, чтобы доставить этим скотам, в том числе и Белову, воистину райское наслаждение. Стерпеть, смолчать, наступить ногой на горло, чтобы потом, выйдя на свободу, нанести сокрушающий удар, последний удар, завершающий нокаут, поставив шах и мат, причём сделать это с особой жестокостью, чтобы, непременно глаза в глаза, а во взгляде визави страх, первобытный животный страх загнанной в угол крысы. Тот бой в доме Белова он не проиграл, всего лишь вынужденная потеря фигур и небольшая рокировка. Он возьмёт своё, пусть не сейчас, находясь в невыгодном положении для боя в ограниченном пространстве, а через год-другой, но он поставит точку в этом длинном, перегруженном предложении с обилием запятых и многоточий.. Смолин, прищурив здоровый глаз, сосканировал конвойных, оценивая их весовую категорию и физические навыки. Сойдись он с ними на открытой местности без всей этой тюремной атрибутике в образе дубинок и газа «Черёмухи», тренированный в легионе сержантом Бавье бы спокойно уложил всех пятерых, но здесь обстоятельства были, к сожалению, не на его стороне. Медсестра, пододвинула Смолину выданные ему больничные тапки. Алексей, посмотрев на себя со стороны, ощутил вдруг неимоверный подъём сил: не смотря на травмы, с перевязанным глазом через всю голову, сломанной рукой, носовой перегородкой, загипсованными рёбрами, он стоял с прямой спиной, и равнодушно, с многообещающим блеском в глазах, глядел перед собой.

–Двигай, оса, двигай! – конвойный, широкоскулый блондин, оскалился, закинув резиновую дубинку через плечо.

Смолин, на котором мешком висела с чужого плеча больничная роба, двинулся вперёд, мрачно глядя перед собой. Лагерное начальство, судя по всему, было настроено по отношению к нему отнюдь не лояльно, и Алексей мог побиться об заклад, что всё это происходит с подачи ненавистного шахматиста. Из рассказов Младшего он знал, что любой заключённый стремится попасть в больницу любыми, мыслимыми и немыслимыми способами: глотают гвозди, протыкают острыми предметами грудную клетку, вызывают воспаление конечностей, глотают всякую дрянь – это для них нечто вроде курорта, но только не в «Чёрном дельфине». Свести счёты с жизнью или выписать себе собственноручно «направление» в лазарет здесь из разряда фантастики. «Дельфин» это не обычная тюрьма, не зона, и уж тем более не поселение – суровые нравы, царящие в тюрьме, давно стали притчей во язытцах, поэтому Смолин и не надеялся на длительный больничный уход весьма сомнительного качества.

При выходе из больницы на него снова надели холщёвый мешок на голову, и Смолин, задыхаясь, молча стиснул зубы, вслепую передвигаясь в плотном кольце конвойных. Он знал, что в настоящее время мешки давно заменили на повязки, и тем сильнее росла и крепла ненависть к полковнику Белову, постаравшемуся максимально приблизить условия содержания Смолина, нахлобучив ему на голову мешок, чтобы тот не смог запомнить расположение коридоров.

Около камеры с него резко содрали мешок.

– Первый пост, в исходную! – крикнул брутальный конвойный с ёжиком редких рыжих волос. В ответ из камеры донеслось дружное «Еееееееееееееесть, гражданин начальник»!. Смолин внутренне напрягся: его привели не в одиночную камеру как до избиения, а в общую, что считалось обычной практикой в «Чёрном дельфине» – тасовать смертников** словно колоду карт, постоянно перемещая из одной камеры в другую, причём будущих сокамерников выбирают путём тщательного психологического анализа. Трое арестантов подбежали к стене и, ударившись в нее головой, подняли вверх руки, с вывернутыми наружу ладонями, закрыли глаза и открыли рот. Поза продумана до мелочей – чтобы заключенные не увидели, кто открыл камеру, а растопыренные пальцы исключали возможность спрятать между ними какой-либо предмет. Громыхнув массивной железной дверью, больного и ослабевшего, втолкнули в камеру, впечатав лицом в стену.

– ДОКЛАД! – прогремела очередная команда. Дежурный, бритый налысо исхудавший мужчина лет пятидесяти, скороговоркой отрапортовал, словно отче наш, оглашая имена и фамилии арестантов, даты начала отсидки, и кто за какие деяния получил срок.

Смолин уловил дикую волну агрессии – атмосфера накалена до предела. Дай только шанс – разорвут в клочья любого. Звери, не люди, звери.

– Оса, вперёд! Руку на стену, живо! – Смолина развернули лицом к камере, и он мгновенно сориентировался, осмотрев камерную обстановку: внутри стен – клетка, расстояние от стены до решетки приблизительно метр, что исключает возможность подойти к окну и к двери. Из внутренней клетки виден лишь крохотный, жалкий клочок неба, при всём желании не увидеть двор и внутреннее расположение тюрьмы. В камере кровати, стол, стул, параша, все намертво вмонтировано в пол, взять и передвинуть, к примеру, стул или стол нельзя.

«Твою мать…» – Смолину ничего не пришлось сделать, кроме как подчиниться: не обращая внимание на гипс и перевязанные рёбра, он согнулся, положив не травмированную руку на стену.

«Я прикончу тебя шахматист…» – пообещал Смолин, и его живое воображение нарисовало душераздирающую картину тупого скотского существования, на которое обрёк его Белов. Не известно, сколько дней ему придётся просидеть в этой убогой клетке, где ни сходить в туалет, ни поесть нельзя без присмотра соседей и надсмотрощиков, причем, первые представляли для него наименее ощутимый дискомфорт. В этом затхлом бетонном мешке, разграниченном железными прутьями, каждый занят своим делом, как будто никого нет рядом, мера, разумеется, вынужденная, но именно она спасает сокамерников от безумия. Как они живут тут, при этом, не потеряв рассудок одному Богу известно. Смолин напрягся, лишь на секунду представив, что будет, если у Круглого с Зимовским по каким-то, не зависящим от них причинам, не получится устроить ему побег.

«… сука…сука…» – Смолин не слышал докладывал конвойному дежурный, в голове билась одна единственная мысль – придушить эту гадину, раздавить, уничтожить, стереть с лица земли, тем самым очистив свою душу от гнетущих воспоминаний. Ненависть гигантской тенью заслонила слабое освещение тюремной камеры, на лбу выступили крупные капли пота, глаза налились кровью, а угольно чёрный зрачок расширился до предела, вытесняя тёмную радужную оболочку.

«Дыши спокойно, родной, – услышал он долгожданный голос двойника и заметно расслабился. – Вот так, вдох-выдох, концентрируй волю, ещё раз вдох-выдох!»

«Я убью его!» – процедил Смолин, продолжавший стоять в согбенной позе с высоко поднятой рукой.

«Убьёшь, родной, а сейчас – соберись. Пару дней в «дельфине» это не шесть лет в легионе. По-моему, трое убийц, людоед и два насильника пустяковая задача для тебя. Ты должен показать им кто главный. Вспомни, кто ты, кем был всегда! ТЫ КОРОЛЬ, АЛЕКС, ВОТ И ВЕДИ СЕБЯ, КАК КОРОЛЬ! Кнут, плётка и ежовые рукавицы. Зверьми управлять легче. Пару дней и ты будешь на свободе. Сейчас – соберись. Спокойный. Собранный. Лидер. Таким тебя должны увидеть твои соседи. Компания не самая подходящая, но ты должен подчинить себе не только этих тварей, но и свою ненависть. Думай о Пашке, о Толстяке. Это даст тебе силы. Всё это – явление временное. Младший пять лет отсидел, а тебе потерпеть пару дней. Всё, пришёл в себя? Молодец. А полковник? Шахматист своё получит, месть не терпит спешки…»

– ДОСМОТР ЗАКОНЧЕН! – откуда-то издалека донёсся начальственный рык конвойного. Смолин очнулся, выпрямил спину под грохот и лязг закрываемых засовов.

«Время действовать…» – он поправил здоровой рукой повязку на лице, повернулся к сокамерникам и пронизывающим тяжёлым взглядом обвёл камеру, держа на прицеле тёмных глаз каждого из сокамерников. Нехорошая ухмылка блуждала на его чётко-очерченных губах…

Примечание:

оса* – лагерный жаргон конвойных в "Чёрном дельфине". Оса – значит осуждённый.

** Смертник – так в "Чёрном дельфине" называют зэков, потому, что каждому из них согласно мораторию на отмену смертной казни заменили её на пожизненное заключение

"Какой дурацкий сон",-Лика с трудом разжала глаза, дотрагиваясь до лица.

"Черт,все же не сон… кровь…Кошмар, я сплю и вижу дурной сон…Франко мертв, водитель мёртв…»

Она, постанывая, кое-как вылезла из салона, в ужасе оглядываясь по сторонам. В том, что Франко был мёртв, в этом не было никаких сомнений. Заглянув в салон «Мазератти», Анжелика поняла, что водитель серьёзно пострадал в аварии.

«Я медсестра… я дожна… помочь…но не могу.. бежать…пока не приехала полиция…Господи.. за что!!! – невдалеке, словно в насмешку от переменчивой Фортуны, волею злого рока, послышался вой сирены. -Вот черт,только этого не хватало!!!"

Рязанцева с гулко бьющимся сердцем глядела на подкатившую полицейскую машину.

«Мне конец, я не владею английским, документы… по легенде я из Канады… молчать.. немая, точно, я немая… Алексей… Господи… Не паниковать, документы на руках,всё в порядке…

Из автомобиля вышел молодой мускулистый полицейский,в белоснежной рубашке,заправленной в черные строгие брюки,на которых также была прикреплена кобура с пистолетом,рация и наручники,бликующие на солнце.Все того же черного цвета галстук,фуражка и солнцезащитные очки.

-Good morning,mem,officer Williams.

Рязанцева жестами попыталась обрисовать ситуацию, на что страж порядка коротко сказал:

-Please,come with me.

«Попала, мне же могут подогнать сурдопереводчика! ВСЕ ПРОПАЛО!!!»

Полицейский, бережно поддерживая её под локоть, стал усаживать участницу ДТП в машину.

«МЕНЯ ПОСАДЯТ, О, ГОСПОДИ!»

Дальше Анжелика действовала, словно находясь в состоянии аффекта. Лягнув стража порядка, отчего тот, не ожидавший нападения, согнулся перочинным ножичком, выхватила у него их коббуры пистолет и несколько раз ударила по голове. Бывший муж учил её, как надолгое время вырубить человека, не убивая его. Повертев головой, она, прострелив все четыре колеся на полицейской машине, отбросила пистолет в сторону и, нырнув в искарёженный салон, она схватила папку с канадскими документами, сумку с драгоценной инъекцией, и уже потом, с перекошенным от страха лицом, бросилась бежать. Свернув с шоссе в придорожные кусты, она, крадучись, скрываясь за кустами, неслась вперёд, подворачивая каблуки и спотыкаясь. Через двадцать минут изнурительного бега, запыхавшаяся, растрёпанная и насмерть перепуганная Рязанцева проголосовала, останавливая первую попавшуюся попутку.