Алмаз Времени. Том I. Скитания

– А, канатоходец. Плати, если смотришь, – беззлобно ухмыльнулся хозяин.

– Нечем, – признался Сварт, выворачивая карманы украденной куртки.

– Раз нечем, проваливай, – сварливо хмыкнул хозяин цирка.

Тогда же возник гениальный план, как сбежать из города. Сварт низко опустил голову, сжал кулаки и решительно ответил:

– Нет.

– Что «нет», заморыш? – фыркнул хозяин цирка, подкручивая смоляно-черные усы.

– Возьмите меня с собой! – воскликнул Сварт.

Он не зажмурился и не разжал кулаков. Секунды отсчитывались гулкими ударами крови в висках, и где-то над площадью так же считал шаги канатоходец.

– Тебя? А что ты умеешь? – рассмеялся хозяин цирка.

– Считать. И немного обращаться с ножом, – уверенно доложил Сварт.

– Считать… Хм. Ладно, сойдешь, очкарик, – благосклонно кивнул хозяин и повел с собой в раскинутый шатер передвижного цирка, который служил ему конторой на время представлений.

– Эй, очкарик, ты вроде говорил, что ловкий. Ну, так на что ты способен? – говорил на следующий день тот самый неуловимый канатоходец, который при близком знакомстве оказался сварливым типом средних лет.

Сварт показывал приемы, которым его обучил вышибала из притона. Ходил колесом и пытался маршировать на руках – этим он сам временами развлекался. Легкое голодное тело многое позволяло.

Но он все равно истошно кричал, когда его впервые посадили на шпагат. Показалось, что треснули все сухожилия и связки. Впрочем, с каждым разом становилось все легче. И вскоре даже циркачи удивлялись гибкости мальчишки, который буквально закручивался узлом.

Но больше всего поражало, как быстро «очкарик» научился балансировать на канате. Сперва он неуверенно шел по натянутой между двух кибиток веревке. И бесконечно падал, набивал шишки, стесывал кожу. Но упрямо продолжал.

Со временем юный циркач научился без труда танцевать на канате, натянутом между двух крыш. Как и мечтал. Свободный, с раскинутыми руками, словно вольная птица.

Но та мимолетная прекрасная мечта оказалась лишь пылью: с первых же выступлений в двенадцать лет Сварту не понравилось бессмысленно ходить вперед-назад над толпой зевак.

Сначала он ощущал некое превосходство, ведь он шел на уровне крыш и верхушек деревьев. Он ошеломлял простых смертных, затаивших дыхание внизу. Затем пришло понимание, что его прогулки – это лишь развлечение для безмозглых обывателей. Он был заперт, пусть стенами его становился лишь воздух. Он шел, как привязанная к колышку скотина, по кругу.

– Еще! Еще! – кричала толпа, и он танцевал на канате, зачастую обессиленный после нескольких представлений кряду.

Все просили, чтобы гибкий мальчишка показал новые фокусы. Прежний канатоходец не умел танцевать на канате, не умел разыгрывать собственное падение, чтобы в последний момент ловко удержать равновесие, небрежно салютуя публике. А Сварт научился. Он умел учиться и в каждом деле старался превзойти других. Как это помогло бы теперь? На плоту? Снова никак… Но когда-то он верил, что так достигнет величия.

Вскоре прежний канатоходец наскучил публике и, стараясь подражать мальчишке, сорвался с каната, получив двойной перелом ноги. С тех пор он угрюмо убирал за лошадьми. И больше ни разу не заговорил с молодым акробатом.

Так началась кочевая жизнь Сварта. Городишко остался в прошлом, и перед юным Свартом раскрылись все тайны Круны. Оказалось, что нищета цветет зловонными миазмами не только в портовых трущобах.

Впрочем, Сварту довелось повидать и невероятное богатство, когда кибитки циркачей прибывали в поместья аристократов. Тогда-то он впервые позавидовал роскоши, тогда-то впервые взлелеял мечту поселиться однажды в одном из таких домов. Но никому не прислуживать, ни от кого не зависеть, а самому управлять всей этой дивной красотой.

И однажды в одном из поместий Сварт стал свидетелем пренеприятного разговора, который заставлял морщиться по сей день. Некоторых призраков он бы с удовольствием уничтожил дважды, а то и трижды.

В тот вечер наливалось тягучим зноем лето, артисты спали под открытым небом. Сварт собирался на покой, взбивая соломенный матрас, когда до него донесся шепоток из шатра хозяина цирка.

Сварт лениво встрепенулся, сперва решив, что кто-то просто гуляет по саду поместья. Кибиткам разрешили встать возле стены. Однако отчетливо доносился басовитый голос хозяина и чей-то еще. Сварт встал и прислушался.

– Предлагаю тебе выгодную сделку, – говорил некто.

– Какую? – отвечал хозяин.

Сварт приблизился к шатру и бесшумно приник к освещенной щелке между выцветшими занавесками. Внутри за складным столом сидели двое: хозяин цирка и… сам владелец имения, жирный седой граф.

Сварт еще мысленно посмеялся над ним, когда легко балансировал на канате: «Уж такой-то не упадет с веревки, она просто опустится до земли под его тяжестью». А теперь этому неприятному старику зачем-то понадобилось приходить к хозяину цирка. Да еще ночью. Сварт нахмурился и прислушался, о чем речь. И следующие слова аристократа заставили похолодеть:

– Продай мне канатоходца.

– Канатоходца… Опять для твоего личного «зверинца»? – неприязненно осклабился хозяин цирка.

– Да, мальчишка хорош. Гибкий, красивый, – причмокнув губами, ухмыльнулся граф.

– Ты омерзителен, – отвернулся хозяин цирка и примирительно продолжил: – Но ладно, сколько дашь? Учти, мальчишка ценится дороже, чем девушки. Я и так продал тебе уже троих.

– С них не убудет. К тебе вон новые прибиваются.

– Что правда, то правда. Но этот мальчишка один из лучших.

– Ладно, давай еще поторгуемся, если ты так хочешь, – посмеивался аристократ.

– Конечно, поторгуемся! Каждый раз, когда мы останавливаемся в твоем имении, я лишаюсь одного из артистов.

– Не лишаешься, а совершаешь выгодную сделку.

Сварт слушал и давился омерзением. Он растерянно отошел от шатра.

Канатоходца… Продать. Его хотели продать! Как вещь, как зверушку. Что еще уготовала ему жизнь? За двенадцать лет он и так успел испытать почти все оттенки отвращения и злобы. Но за год с циркачами он обманчиво решил, что обрел наконец-то настоящий дом, пусть и непостоянный, вечно переезжающий. Обманулся. Снова. И уже навсегда лишился доверия к людям. Хозяин цирка бесстрастно торговался, продавая своего артиста, как породистую лошадь.

Сначала Сварт хотел просто бежать. Куда угодно, лишь бы не попасть в клетку имения. Но потом он еще раз прислушался к переговорам в шатре. И в нем проснулась та же лютая ненависть, что и в ночь убийства джинна.

Он бросил взгляд на доску с воткнутыми кинжалами, которая стояла возле ближайшей кибитки. Его учили бросать ножи, хотя временами он сам становился бесстрашной мишенью. Лезвия втыкались точно «по контуру», так, что потом оставался силуэт человека, «нарисованный» кинжалами.

Говорят, циркачи не носят при себе оружия. О нет, циркачи – самые опасные люди. Они возят с собой целый арсенал, который называют реквизитом. Сварт осклабился, изнывая от немой злобы.

Он выхватил из доски несколько кинжалов и неслышно подкрался к занавесу. Хозяин цирка и аристократ продолжали увлеченно разговаривать, словно старые приятели. Они почти не двигались, два неповоротливых огромных тюфяка.

– Искусство способно убивать, – упоенно прошептал Сварт и метко бросил кинжалы.

Два лезвия точно поразили живые мишени. Хозяин цирка рухнул на пол с пропоротым горлом, аристократ схватился за грудь и обмяк, упав лбом на столешницу.

Сварт отошел от шатра и впервые за долгое время вдохнул полной грудью. Он был свободен, и его вновь манил соленый ветер, принесший долгожданную прохладу.

Он ушел, сбежал и никогда не интересовался, что случилось с циркачами. Наверное, его искали, наверное, подозревали в убийстве. Скорее всего, всех артистов отправили на каторгу.

Сварт сбежал. И по прошествии более чем двадцати лет плохо помнил, как добрался до очередного портового города. Вероятно, его вел и наставлял холодный соленый ветер. Так или иначе, он снова переметнулся на сумрачную сторону жизни. В прошлом остались яркие представления, теперь он скрывался, едва заслышав чеканный шаг городской стражи.

Еще год он лазил в окна «форточником», но потом вытянулся и стал слишком длинноногим. Больше такая работа для него не годилась. И где-то в глубине души он страстно мечтал не просто грабить чердаки и подвалы, а убивать тех, кто мирно спал за закрытыми дверями. Тех, кому повезло больше, чем ему.

Тогда, в тринадцать лет, он собрал собственную банду малолетних головорезов. Среди них оказался и будущий верный соратник – Облезлый Сэм. Он всегда был именно «облезлым», а лет с тридцати еще и пепельно-седым, его серо-пегие космы торчали во все стороны нелепыми сосульками. Косолапый и сутулый, он представал всегда слугой, подхалимом, который считал себя другом. Он с начала знакомства прекрасно оттенял аккуратного ловкого Сварта. А теперь сгинул в пасти Харибды вместе со остальной командой… И его призрак явился с вопросами:

– Я пошел за тобой, Сварт, когда осиротел после эпидемии. Помнишь, в Круне свирепствовал грипп тридцать лет назад? Я остался один, а потом стал частью твоей банды мальчишек. Я шел за тобой до конца. И был рад! А ты… предал меня? Бросил…

– Бросил. Предал, – бесстрастно ответил пустоте Сварт, едва шевеля потрескавшимися губами, но еще хватало сил злобно осклабиться: – И предал бы сотни раз каждого из вас. Вы мне опостылели, ненужный тяжелый груз дурной славы, мешающий начать все заново.

Безносый зеленоватый мираж с белесыми космами растворился в морской пучине, зато воспоминания о зловонных трущобах по-прежнему вились над плотом, отдавая настоящей тухлятиной после нападения осьминогов.

«Да, в трущобах прибрежных городов воняло всегда так же. С чего начали, к тому вернулись, – с горькой усмешкой раздумывал Сварт. – Но тогда мы не знали другого. Хотя нет, я-то знал, я видел особняки господ… Я видел их богатство. И видел, что у нас нет ничего».

Сперва они занимались мелким воровством. Но аппетиты росли.

– Мы не сухопутные крысы! – возмутился однажды Сварт.

– Что ты предлагаешь? – поинтересовался тогда Облезлый Сэм.

Он всегда слушался, соглашаясь даже на самые безумные затеи, и зачастую не подозревал, как жестоко его подставляют. Сварт едва ли понимал значение слова «дружба», а Сэму, очевидно, поначалу хотелось быть именно другом. Впрочем, всю их одичавшую ватагу вела единая цель выжить, утолить голод, урвать себе кусок. Один Сварт желал большего. Он предложил:

– Выйдем в море! Станем пиратами!

– Ты ненормальный! Что мы знаем о море?

– Узнаем все, что потребуется.

И через полгода они вышли впятером в море на утлой лодчонке, которая уносила их прочь из трущоб, прочь от берегов Круны. Правда, первый же шторм стал для них фатальным, налетевшая гроза перевернула лодчонку, раскрошила в щепки и разбила о скалы. Тогда-то Сварт впервые понял, насколько жестоко бывает море. Но от того оно не перестало манить. На берег он выбрался один, считая себя единственным выжившим. И лишь потом в комке шевелящихся водорослей и песка он узнал Облезлого Сэма.

– Живучий ты, – бросил ему Сварт.

– Ты тоже, – ответил ему Облезлый и не посмел упрекнуть в гибели всей остальной команды.

Сварта же совсем не заботила судьба его спонтанно собравшейся ватаги. Но в обществе Сэма он находил некоторую выгоду, поэтому путь продолжили вдвоем. Кое-как они добрались с пустынного берега до порта, поняв, что оказались снова в Круне, пусть и в другом городке.

– Ну, что, не останемся сухопутными крысами? – спросил будущего старпома Сварт.

– Нет, – согласился Облезлый Сэм.

И они вдвоем нанялись на первый же сомнительный корабль. Их не интересовало, куда он идет. Главное, что в команду брали всех подряд без документов. Они не прогадали – старый капитан Две Красные Руки промышлял торговлей контрабандными алмазами и оружием джиннов, а временами нападал на рыбацкие деревни и продавал пленников в рабство ифритам.

– Говорите, вы из Круны? – усмехнулся капитан, рассматривая оборванцев.

– Мы знаем все схроны в трущобах портовых городов и все местные банды восточного побережья Круны, – немедленно зарекомендовал себя Сварт.

Облезлый Сэм неуверенно топтался за спиной и молчал.

– Вот как. Хе, после исчезновения наследного принца страна готова развалиться. Для нашего бизнеса станет отличным перевалочным пунктом, – пробасил капитан. – Добро пожаловать на борт, трюмные крысы! Надейтесь, чтобы ваши знания пригодились.

В течение следующих трех лет Сварт драил палубу, делился понемногу ценной информацией с капитаном, поднимаясь по иерархии с каждым удачно указанным местом сбыта или покупки контрабанды из Гриустена, и учился владеть саблями. Все больше на практике, проливая кровь безоружных бедняков. И ему нравилась власть, которую оружие давало над людьми. Сначала хватало и одного клинка, но потом фехтование превратилось для него в увлекательной смертельный номер, наподобие тех, которые он исполнял в цирке. Он придумал собственный стиль борьбы с двумя саблями.

– Да ведь неудобно же, – посмеивались сначала пираты.

– Сойдем на берег, как велит кодекс. И я покажу, насколько «неудобно», – отвечал Сварт.

Они сходили на берег для решения спора дуэлью, и чаще всего насмешники оставались на пустынных затерянных отмелях кормом для крабов и чаек. Вскоре сомневающихся в его умениях значительно поубавилось, команда начала уважать «бешеного щенка капитана», как звали его за глаза в то время. После побега из цирка Сварт поклялся себе, что никто не посмеет больше над ним смеяться, ни одна жалкая тварь.

Но тем ярче ныне проступала на фоне кромешной черноты под сомкнутыми веками широкая улыбка Маиму-Длинноногого, который одерживал победу. И смеялся, громко смеялся, как нахальная мартышка. И так раз за разом по кругу бреда. Сварт сдавливал пульсирующие виски и намеренно отвлекался на более старые воспоминания, раз уж больше ничего не оставалось.

«Хватит! Хватит!» – прошипел капитан и сосредоточился на одном из поединков. Хороший же тогда выдался день, солнце стояло в зените, но соленый морской ветер приятно холодил спину. Скрещивались сабли, песок под ногами поднимал вихрь, и противник не мог уследить за отточенными акробатическими движениями Сварта.

Вскоре последний насмешник с корабля упал ничком, уткнувшись лицом в клубок гниющих водорослей, а с любимых сабель стекала свежая кровь. Теперь Сварт представлял, что это Маиму. Но тогда он просто радовался, тогда в его голове родился новый план. «Если я так силен, – подумал он. – Зачем мне капитан? Все равно его дела фактически веду я. Да, я силен и умен. Зачем подчиняться, когда можно подчинять и устрашать?»

В тот день отчетливо созрел план, в тот день он понял, что хочет власти на корабле. Он наблюдал за капитаном и за навигатором. Как те склонялись над картами, как прокладывали маршруты. Сварт задумался, что может научиться так же. В который раз он втерся в доверие тем, что умел отлично считать. Как оказалось, лучше всех на старой бригантине, чем и заслужил дополнительное уважение.

– Сварт, не могу поверить, что ты пришел к нам обычным матросом, – посмеивался капитан, довольный тем, что теперь все поставки его контрабанды упорядочены и прозрачны. К каждому товару теперь прилагалась накладная, клиенты – такие же бандиты – оставались довольны. А Сварт лишь улыбался, кося под диковатого простачка вместе с Облезлым Сэмом и завоевывая все больше доверия.

– Мы стали намного богаче благодаря тебе, – все чаще хвалили его.

И он скромно кивал. А в одиночестве злорадно улыбался. Уже далеко не ребенок, уже расчетливый хищник шестнадцати лет от роду.

Еще через два года он обзавелся такой поддержкой на корабле, что сумел поднять бунт. Вернее, сначала он убил старого капитана, а потом объявил, что теперь он главный. И никто не посмел возразить. Незначительное число недовольных спустили на дно привязанными к якорям.

Свидетелем преступления сперва оказался только Облезлый Сэм. Он затрясся всем своим сутулым телом, когда увидел окровавленный труп капитана. Сварта тогда вызвали в каюту для очередного вознаграждения. И он взял свое вознаграждение. Капитан доверял ему, не разглядев, какое чудовище стало его правой рукой. Доверие – величайшее зло. Это Сварт усвоил после побега от циркачей.

– Что ты… что ты сделал? – спросил обескураженный Сэм.

– Убил капитана, – с хладнокровной веселостью отозвался Сварт.

– Зачем? Ты… Ты ведь…

– Скажи, кто вел его счета? Кто вытащил его дело на новый уровень? Мы торговали раньше только возле побережья Круны, а теперь поставки тянутся до восточного материка, – обратился к собеседнику Сварт. – Ну, чья это заслуга?

– Твоя, – пробормотал Облезлый Сэм.

– Верно, – кивнул Сварт и сдернул с плеч убитого капитана дорогой черный камзол с золотым позументами.

– Но как же… Он доверял тебе. Может, он сам бы сделал тебя капитаном.

– Когда? Через двадцать, тридцать лет? Нет. У нас теперь есть корабль. Здесь и сейчас, – провозгласил Сварт и накинул камзол поверх черной рубашки.

В тот день он обрел свой «титул» – капитан Сварт. Он присвоил сабли поверженного капитана, его устрашающее прозвище, а также его старые связи и страшную славу беспощадного убийцы. Он лучше прежнего пирата оправдал свое новое имя – Две Красные Руки. В тот день сбылась его мечта. Он был уверен, что отныне ему принадлежит весь мир, все моря и океаны.

И торговля контрабандными алмазами и оружием продолжилась. Но Сварту хотелось большего: разграбленных деревень, полыхающих пароходов, уничтожения джиннов… Больше крови!

Теперь ее вкус оседал хлопьями пепла посреди душного зноя.

Глава 10.

Плот продолжал движение. Сварт тихо сходил с ума от тишины, видения наваливались навязчивыми тенями. Он опасался, что вскоре в деталях снова узрит бой с Маиму-Длинноногим. И не желал этого. Только не это! Не свое поражение!

– Сумеречный, это ты посылаешь все эти образы? Мысли… – проскрежетал собственный голос.

Но в ответ донесся лишь плеск воды. Сварт скосил глаза: нежеланный спутник лежал неподвижно, иссохший, как водоросль на песчаной косе, но как будто живой. Хотелось сбросить его за борт, но тогда призраки обступили бы еще более плотным кольцом. Обступали образами погибшей команды.

– Чего вы хотите? Мне вас не жаль, совсем, – отмахивался от них Сварт. – Это все перегрев… солнечный удар… Вас нет! Вы не нужны, никогда не были нужны!

– Никогда? – спрашивали призраки нестройным хором во главе с Облезлым Сэмом. – А как насчет тех времен, когда дела процветали?

Треклятый старпом говорил правду: когда-то команда была нужна. Во времена, когда дела шли отлично.

Контрабандная торговля оружием приносила превосходный доход, когда в Круне шла война. Страна постепенно превращалась в перевалочный пункт для сухопутных бандитов и морских пиратов. Наследный принц исчез при загадочных обстоятельствах прямо из дворца, и это ознаменовало начало затяжной усобицы, времен безвластия и беззакония, в течение которых ненавистный Гриустен начал постепенно отгрызать от страны приграничные провинции.

Капитану пиратов такой расклад позволял беспрепятственно торговать оружием, а пропадающих людей, захваченных в плен, и вовсе уже никто не считал.

Но как только Гриустен начал захватывать новые территории, Коалиция Джиннов начала настоящую охоту на пиратов. Хаос на территории Круны оказался более невыгоден. К тому времени Сварт рассчитывал заполучить, возможно, собственный форт на Северных Пиратских Островах. Но из-за объявленной масштабной охоты на пиратов и контрабандистов в акватории восточного побережья каналы поставки начали отпадать один за другим. Сначала они лишись сбыта на восточном материке, потом джинны атаковали потаенные пиратские форты в тропической части провинций Круны, которые к тому времени уже стали территорией Гриустена.

Сварт понял, что ему остались только грабежи прибрежных деревень и нападения на пароходы.

– Капитан, они нанимают ифритов в качестве охотников, – помнится, с исступленным ужасом твердил Облезлый Сэм.

– Двойные стандарты как есть. Ифриты охотятся на ифритов, – бесстрастно отзывался Сварт. – И на людей. Проклятье змеево…

Они отбивались, какое-то время соленый ветер приносил удачу, лилась кровь. Но чем больше крови стекало с верных клинков, тем меньше сил оставалось для новых нападений. Джинны крепко взялись за всех пиратов. Вскоре не осталось известных имен, всех отправили либо на эшафот, либо на каторгу. Капитан Две Красные Руки уцелел одним из последних, но Сварт чувствовал, что и это прозвище скоро останется лишь пугающей легендой. Но он не хотел умирать, не желал сгинуть на каторге в кандалах. Оставался единственный шанс – исчезнуть, стать кем-то другим. Убить имя – не значит погибнуть.

– Неужели мы остались последними… – сетовал Облезлый Сэм.

На корабле начались первые бунты, случайные шепотки, волнения, как в мутной воде. Тогда Сварт снова начал проливать кровь ненадежных союзников.

– Да я лучше к ифритам пойду! На них управы все не находится! Дарар, говорят, щедро платит, – кричал однажды очередной зачинщик бунта.

– К морскому змею ты пойдешь, – рычал Сварт, перерезая ему глотку.

И так случалось с тех пор с каждым, кто смел высказаться против капитана. Но шепотки продолжались:

– Ифриты могут устоять против джиннов. А мы – уже нет. Дарару наплевать на джиннов!

Молодой ифрит Дарар к тому времени и впрямь собрал кровожадную команду на своем стремительном пароходе и наводил ужас на патрульные корабли джиннов и их прислужников. Южные Острова Ифритов все еще оставались неизменной собственностью пиратов. Но Сварту не светило влиться в их ряды, ведь он родился просто человеком. Человек – ругательное слово.

– Капитан! Снова морские стражи! – такая фраза Облезлого Сэма стала привычным началом почти каждого дня.

Старпом тяжело утирал пот со лба, все чаще стучал зубами от страха, но не предавал. Сварт не ценил этой верности, он понимал, что все они висельники, связанные при жизни одной веревкой.

– Дать бой! – приказывал он поначалу, но через пару лет все чаще стала звучать судорожная команда: – Уходим!

Он понял: его прибыльное дело потонуло раньше корабля вместе с мечтами о собственном форте, а до бригантины желали добраться оголтелые морские стражи. Возможно, так он расплачивался за кровожадность, которой отличался в юности. Слишком громкую славу себе снискал, слишком узнаваемым стал в своей жестокости и безнаказанности, стервятник войны в Круне.

– Мы должны исчезнуть, – провозгласил Сварт однажды.

Он четко помнил запах старых карт в каюте и поникшую голову Облезлого Сэма, который неуверенно спросил:

– Как, капитан?

– Инсценируем кораблекрушение. Распустим слухи о нашей гибели, – деловито заявил Сварт, а Облезлый как будто почувствовал в тот день, что их просто намерены вышвырнуть, словно ненужный мусор.

– А что потом? – вздрогнул старпом, мечась из стороны в сторону привязанным цепным псом.

– А потом вы станете добропорядочными гражданами острова Кафу.

Сварт выбрал место подальше от Круны и Гриустена, на самом экваторе. Беда острова Кафу состояла в том, что цивилизация коснулась его только на одном побережье. Большую же часть занимали непролазные экваториальные леса. Этим и пользовались исстари пираты. Тогда Сварт еще не знал, что попадет в поместье Вессонов, но уже примерно выстроил план по захвату власти.

– Но как, капитан? – недоумевал Облезлый.

– С моей помощью! Я стану мэром.

– Мэром?

– Или даже губернатором части острова, – заверил Сварт.

– А что мы? – все еще резонно сомневался старпом.

– Сперва я должен стать мэром или губернатором. Вам придется ждать. Найдете необитаемый остров. Возле Кафу есть целый архипелаг.

– И как вы станете губернатором?

– Это мое дело. Мне понадобится лодка. Я буду ждать вас на острове Кафу через три года. Причалите к пустынному берегу южной стороны.

Так он и составил план побега, показывая Облезлому Сэму бухты на выцветшей карте, но уже вовсе не заботясь о судьбе команды и корабля.

Сначала они выследили небольшое торговое судно, следующее с Кафу в Гриустен, и затопили его, перерезав и утопив всю команду и пассажиров. Люди Сварта послушно инсценировали кораблекрушение собственной бригантины, раскидав обломки чужого корабля по отмели и развесив на скалах свой старый изорванный флаг. Затем пришлось беспощадно пожертвовать несколькими членами команды, чтобы создать видимость настоящей катастрофы. Сварт все равно подозревал каждого в желании поднять бунт, последние годы весь его авторитет держался только на страхе. Впрочем, так повелось изначально, со дня захвата власти.