100 грамм предательства
– Эй, Кара, подожди… – он плетётся за мной. – Давай поговорим?
– О чём это?..
– О том, что произошло. О том, что произойдёт. О том, что происходит. С нами…
– С нами?.. – переспрашиваю тихо.
Мы как раз выходим на крыльцо. Небо сегодня хмурое. Вот-вот пойдёт дождь. Погода, совсем как моё настроение.
– Я… я ведь люблю тебя, Кара… – от его слов на душе становится горько. Можно ли любить человека и при этом причинять ему боль? – Но ты не права…
Хрусь. Моё сердце треснуло. Будто кто-то с размаху наступил каблуком.
– Получается, только Магнус бывает прав? Остальные не в счёт?
– Почему это?.. Вон, все свободные поддержали идею отца, одна ты и против. Может, потому что ты слишком мало прожила с нами на острове?
– Или слишком долго с ними в городе, да?.. Пусть так. Но я останусь при своём. Убийство для меня – это слишком.
– Уверен, отец сведёт потери к минимуму.
К минимуму. Интересно, а это сколько? Сколько смертей Магнус посчитает приемлемым для достижения собственной цели?
– Это неправильно! – упрямо повторяю я. – Люди живут своей жизнью, пусть она и не кажется вам приятной, но это их жизнь… Вы хотите уничтожить целый район, где живут тысячи ни в чём неповинных людей.
– А ты спроси себя, так уж они неповинны? – не сдаётся Дин.
Делаю глубокий вздох, переводя дыхание. Наша перепалка выматывает. Чувствую такую дикую усталость, будто весь день таскала мешки с удобрениями, а между тем, утро только-только наступило.
– Ты не понимаешь… Ведь в том, что сейчас происходит, есть и моя вина. Это я достала дневник, это я вложила его в руки Магнуса. И на моей совести будет этот… кошмар.
– А чего ты вообще ждала?.. Что мы появимся в городе и начнём умолять Регента отречься от власти и отменить статусы? О чём ты думала, когда отправлялась за дневником? Считала, что в нём написан рецепт волшебного зелья, выпив которое все вдруг заживут долго и счастливо?
– Нет, конечно… Но я думала, Эйрик Халле описал какой-то иной способ, без насилия… Послушай, Дин… Если мы это сделаем, если только решимся… Чем мы тогда будем лучше их?
– Тем, что мы освободим город, подарим свободу людям. Сколько твоих знакомых пострадали от режима Регентства? Скольких подвергли Утилизации? Сколько сидит в Кульпе? Мы сражаемся за правое дело, Кара и не тебе нас судить. Сколько себя помню, я всегда представлял, как свободные во главе с отцом уничтожают Регентство, а добро побеждает… Ещё ходить толком не умел, а уже грезил победой.
– Дин, как ты не понимаешь… Добро, примерившее одежды зла, само становится злом. Разве нет?
– И это ты обвиняешь нас в том, что мы делим мир на белое и чёрное? Это ты не видишь полутонов… Не бывает только хороших и только плохих… Мы не идеальны. И ты – тоже.
– Так я про это говорю… На Олимпе тоже люди разные…
– Нет, между нами – бездна.
Бесполезно. Я словно бьюсь о стену.
– Глупо… Так глупо…
– Что именно?
– Объяснять прописные истины тому, для кого они ничего не значат… Вы под микроскопом рассматриваете Эйдолон, но мне не нужна лупа, чтобы увидеть недостатки Либерти.
– Не бывает идеального общества, Кара. Как и идеальных людей. Всё познаётся в сравнении. Но мы хотя бы никого не объявляем испорченными и не вешаем ярлыков.
– Но отстраняете от работы, наказывая за мнение… – парирую я.
– А ты бы предпочла сдаться на милость Полиции? Мы не такие уж кровожадные, какими ты хочешь нас выставить. И не эксплуатируем десятилетиями своих жителей. Не указываем, как жить, не подвергаем Утилизации, не сажаем в тюрьму. Однажды ты поймёшь, что по-другому поступить просто нельзя было.
– Нет уж. Если вы делите мир на белое и чёрное, то ты должен знать: для меня вы с ног до головы вымазаны чёрной краской.
– Если добра в мире не осталось, мы вылепим его из зла! Мне очень жаль, что ты выбрала другую сторону. – Дин разочарованно качает головой.
Он протягивает руку и касается пальцами моей щеки… Помимо воли тепло разливается по телу. Делаю шаг назад. Рука Дина безвольно повисает в воздухе.
Больно. Как же больно. Однажды в Питомнике мне сломали руку, но даже тогда я не испытывала такой боли.
– Я за справедливость, Дин… Вы можете отстранять меня от работы, можете объявлять бойкот, можете даже перестать кормить, это всё равно ничего не изменит! А теперь извини, я хочу побыть одна.
Не дожидаясь ответа, круто разворачиваюсь и сбегаю в лес. Подальше отсюда.
Только бы не видеть его глаз. Только бы не слышать его слов.
В заточении. Чаша весов
Теперь я знаю, что значит выражение «выплакать все глаза». Мои совсем разъело от слёз. Кожу щиплет, но это ничто по сравнению с тем, что стало с Саюр.
Когда всё закончилось, меня освободили от кандалов, только никакого облегчения не последовало – на плечи мне рухнули новые и имя им – вина, да такая, от которой хочется вспороть себе вены.
Саюр осталась лежать там… Неподвижное тело, потухший взгляд, в котором застыла боль… В бликах электросвечей я заметила дорожки слёз на её лице и снова разрыдалась.
Не помню, как дошла до своей камеры, но зато на всю жизнь запомнила смех Фугу, от которого меня пробрала дрожь, будто кто-то погладил против шерсти.
А её брошенное между делом обещание и вовсе выбило почву из-под ног, когда я и так еле держалась.
И обещание это въелось в голову, как смертельная болезнь, от которой нет лекарства:
– Думаешь, жизнь одного стоит меньше, чем жизни твоих друзей? Так я тебя обрадую – у нас мощные резервы. Скажем, по ребёнку в неделю, а? Как ты на это смотришь?
И снова этот довольный сытый смех, будто она жрала его горстями. Ещё бы – Фугу получила свою жертву, насытилась чужими страданиями.
Клянусь, в тот момент мне хотелось её убить, разорвать глотку голыми руками! Наверное, она это поняла по моим глазам, потому что кивнула своему верному псу, чтобы он меня придержал.
С высоко поднятой головой Фугу удалилась и даже сырые стены, покрытые толстым слоем грязи, не помешали выглядеть ей при этом по-королевски.
Небось сейчас она восседает где-нибудь в светлом кабинете с огромными панорамными окнами, а на столе перед ней лежит стопочка личных дел, откуда она выуживает по очереди папки, раскрывает каждую и вчитывается в текст, выбирая новую жертву для нашей следующей встречи.
Я вижу это так же ясно, как и свою дальнейшую судьбу… Если оба пути ранят, какой выбрать?
Вытягиваю вперёд обе руки и переворачиваю их ладонями вверх. На одну мысленно укладываю жизни островитян. На другой лежит жизнь безымянного ребёнка, которого выберет Фугу. Только от меня зависит, какую ладонь я сожму в кулак, растирая в прах воображаемые жизни. Если бы все было так просто… Тяжёлый выбор.
Невинная жизнь ребёнка или…
– В раю водились и змеи…
Слова Фолка, брошенные мне когда-то, никак не идут из головы, превращая мозги в кисель. Остров оказался настоящим террариумом, но заслуживают ли они смерти? И даже если так, имею ли я право выносить приговор?
Из груди вырывается рваный вздох.
Моё заточение превратилось в настоящую пытку. Есть кое-что пострашнее собственной боли – это боль невинных, пострадавших по твоей вине. Что будет через неделю? Кого они приведут на этот раз? Смогу ли я вынести ещё чью-то боль и смерть?..
Утираю лицо рукавом рубашки. Что же мне делать? Решение приходит неожиданно быстро и оказывается таким простым, что становится легче дышать.
В следующий раз я нападу на охранника и сделаю всё, чтобы меня пристрелили на месте или забили до смерти. Выход всегда найдётся и в моём случае смерть – это выход.
Выход, за которым не будет уже ничего.
37 глава. П – Прощение или Предательство?
На следующий день я уже не пытаюсь искать Магнуса и не покидаю свою комнату, даже на завтрак не иду – сижу с книгой и пытаюсь вникнуть в сюжет.
Та самая книжка из библиотеки, которую я открыла в первое своё посещение. В пятый раз читаю один и тот же абзац и на глаза наворачиваются слёзы.
Забавно, сколько же есть способов предать человека? К тому же это совсем излишне – человек сумеет погубить себя и без всякого предательства8.
Вздыхаю и откладываю роман. Когда у самой душа всмятку, читать подобное – ещё больше растекаться и мучить себя.
Маленький Крэм с утра принёс порцию каши и пару оладий с ягодами, но у меня совсем нет аппетита – я проглотила от силы ложки две. Поэтому, когда в обед Крэм снова стучится в дверь моей комнаты, вежливо отвечаю, что не голодна.
– Нет, ты не поняла… С тобой хотят поговорить!
– Кто? – мой голос неожиданно садится.
– Не знаю, но вроде бы это касается работы…
Неужели Магнус сменил гнев на милость? Вскакиваю с кровати, накидываю первое, что попадается под руку – рубашку Дина и в нос ударяет до боли знакомый аромат скошенной травы и солнечного тепла – так пахнет только он. Ничего, не смертельно, переживу.
Опять не могу отыскать носки и, наплевав, сую ноги в ботинки прямо так. Распахиваю дверь. На пороге стоит мой маленький друг, переминаясь с ноги на ногу.
– Рассказывай…
– Да нечего рассказывать-то. Крэм должен передать, чтобы ты пошла к Рагне. Ей нужна помощь.
– Спасибо, Дружок! – душа затрепетала. – Ничего, если я побегу?
– Конечно! – успокаивает Крэм. – Я хочу, чтобы ты скорей вернулась… Без тебя всё не так. Крэм скучает…
– Я тоже скучаю… Может, раз меня вызывают на работу, то всё и станет как было?..
«Хотя, как раньше уже точно не будет, – осознаю я, – прелесть Либерти улетучилась навсегда».
– Хотелось бы! – неуверенно произносит Крэм. – Расскажешь потом?
– Обязательно! – потрепав его по плечу, я наспех захлопываю дверь комнаты и со всех ног несусь вниз. Вылетаю из Дома и нос к носу сталкиваюсь с Тиной.
Она стоит у крыльца. На губах – злорадная ухмылка, глаза лихорадочно блестят, а на щеках – яркий румянец.
– Не так быстро, Трусиха!
– Чего тебе? – бросаю на ходу.
Меньше всего сейчас хочется слушать её едкие замечания, так что я ускоряю шаг, надеясь отделаться от этой несносной девицы.
– Для тебя работа есть.
– Знаю, я как раз иду к Рагне…
– Я уже от неё. Хочешь узнать, что за работу нужно сделать?
Замедлив шаг, всё-таки останавливаюсь. Не исключено, что Тина снова затеяла какую-то свою игру, цель которой – в очередной раз меня унизить.
И всё-таки я решаю выслушать её. С некоторых пор слова не способны причинить мне больше боли, чем я уже отхватила.
– Говори…
– Магнус велел сходить за ручей, набрать цветов старухе…
– Он сказал, чтобы я пошла? – переспрашиваю на всякий случай, ведь может статься, что Тина просто решила скинуть на меня свою работу. – Точно?
– Не ты, а мы… – поправляет Тина, наморщив аккуратный носик. – Думаешь, мне хочется тащиться на другой конец острова с тобой? Но места там опасные – цветы растут вдоль обрыва. Вот Магнус и решил не отпускать тебя одну. Хотя, как по мне, ты не стоишь таких хлопот.
Она поворачивается спиной и с грацией настоящей королевы устремляется в лес. Вздохнув, я плетусь вслед за ней. Всё-таки сбор цветов лучше, чем ничего, а компанию Тины можно считать испытанием на прочность.
И вот теперь мы с Тиной долго идём вдоль обрыва, всё дальше отдаляясь от Дома. Тропинка петляет, словно ленточка из волос Ирви, пущенная по ветру.
Наконец, выходим к опушке леса, где у самого обрыва, растут те же цветы-шишки, которые старая Рагна использовала в ритуале со мной. Засохшими кровавыми брызгами цветы темнеют среди пожухлой травы.
– Ну и чего встала, Трусиха? Принимайся за работу… Я тебе не нянька.
Тина наклоняется и начинает проворно обрывать цветы, складывая в мешок – его она оказывается принесла с собой.
– Послушай… – прошу мягко. – Я понимаю, что ты на Либерти довольно давно, но нельзя ли быть поприветливее?
Тина резко выпрямляется и, бросив несколько цветов в мешок, подходит ко мне.
– А теперь послушай ты… – она с силой дёргает меня за рукав. – С тех пор, как ты объявилась, всё пошло кувырком. И не надо ля-ля, что ты ни при чём.
– Но я и правда…
– Нет, не оправдывайся! За тебя это уже сделала чуть ли не половина острова. Ах, не наказывайте Кару, она такая молодчина, – передразнивает Тина голосок Анисы. – Ой, Кара отличный друг, она мне книжку принесла! – теперь слова вылетают из её рта, словно пулемётная очередь, пародируя Крэма.
Эта девушка невзлюбила меня с самого начала, ещё до нашего знакомства. Я прекрасно помню её грубый выпад там, на подходе к Арке.
По какой-то причине я не пришлась ей по душе, но моё терпение не безгранично. Сколько можно терпеть её нападки и колкости? Решаю выяснить всё здесь и сейчас.
– За что ты меня так ненавидишь? – спрашиваю тихо.
– А думаешь, не за что? Думаешь, ты вся такая идеальная и непогрешимая?
Тина наступает на меня, и я вынуждена отступить – делаю несколько шагов назад, пятясь.
– Я никогда не считала себя…
– Ну конечно считала, – она подходит ещё ближе, в её глазах полыхает ненависть. – До тебя у нас всё было прекрасно… Твоё появление было ошибкой, Трусиха. И пора её исправить…
Неожиданно Тина толкает меня в грудь, да так сильно, что я, оступившись, с криком лечу вниз с обрыва.
Едва успеваю ухватиться за покрытую мокрой землёй ветку. Держусь из последних сил, но пальцы то и дело соскальзывают.
Пытаюсь взобраться по ветке, но она угрожающе трещит… Зацепиться ногами за отвесный обрыв тоже не выходит, хотя я продолжаю искать на ощупь какой-нибудь уступ, камень или ещё одну ветку. Но ступни лишь увязают в глине и тоже соскальзывают…
– Тина, помоги мне! – шепчу, давясь воздухом.
Наконец-то я вижу её: остановившись на самом краю, она опасливо заглядывает в пропасть.
– Ты ещё здесь?
– Помоги… Руки… Я сейчас упаду.
– Именно! – ликует Тина.
– Ты чего?..
– Тебе пора покинуть остров!
– Нет… Прошу… – из последних сил я цепляюсь за кривую ветку. – Позови скорее кого-нибудь… Дин… – хриплю еле-еле.
Тина вдруг наклоняется, присев на колени. И во мне всё-таки зарождается надежда: вот сейчас она протянет руку и вытащит меня. И её пальцы и правда тянутся ко мне.
– Спасибо… – шепчу я одними губами.
– Ты так ничего и не поняла, да?
Вместо того, чтобы подать руку, она дёргает за шнурок у меня на шее, срывая мой оберег.
Медленно поднявшись, Тина отряхивает пыль с коленок, затем заносит ногу и опускает на мою ладонь… Мне чудится хруст, и я вскрикиваю от боли, а на глазах наворачиваются слёзы.
– Чтоб ты знала. Ты больше не нужна Дину. Не нужна Магнусу. И Либерти ты тоже больше не нужна!
Словно в замедленной съёмке я вижу, как другая нога Тины опускается на вторую руку. Боль такая, что я по инерции разжимаю пальцы, стоит Тине чуть ослабить силу.
– Не-ет!
Кубарем лечу вниз. Из глаз посыпались искры, а дыхание перехватило. И когда мне всё-таки удаётся вдохнуть, я со всего маху вхожу в ледяную воду.
38 глава/В заточении. Сон и реальность
Судорожно дышу, будто снова наглоталась ледяной воды. Это сон. Всего лишь сон… Всё уже давно случилось, и пора бы успокоиться.
Но сердце продолжает неистово биться – ещё несколько ударов и пробьёт грудную клетку.
Такие сны – не редкость, они прорастают внутри, чтобы распуститься, когда я закрою глаза.
Сегодня в камере особенно холодно. С тоской думаю о солнечном свете, который остался в прошлой жизни… Вспоминаю, как мы с Крэмом гуляли недалеко от статуи Либерти или носились среди васильков.
Безмятежное небо раскинулось тончайшим синим шёлком, а янтарное солнце нежно укрывало нас тёплыми лучами. Почему-то именно это воспоминание кажется наиболее ярким и живым.
Хотя иногда в память бесцеремонно вторгается Дин – и вот мы уже на фестивале, он крепко обнимает меня, прижимая к себе, улыбается, гладит по щеке, а потом… как я ни стараюсь воссоздать наш первый поцелуй, ничего не выходит.
В одно мгновенье Дин растворяется в воздухе, а его место занимает Тина. В её взгляде столько ненависти, что хватило бы на целый город. Она наклоняется и шепчет зло:
– Ты нам не нужна…
Толчок.
И я кубарем лечу вниз, беспомощно размахивая руками. Жаль, я не чайка Ливингстон из потрёпанной книжки Крэма, а значит, мне не дано взлететь.
Удар.
Боль.
Затем – обжигающий холод, и я проваливаюсь в водяную пучину. Дышать нечем, словно скованное льдом тело не слушается, и я камнем иду ко дну. Пытаюсь сделать вдох, но лёгкие заполняет вода. Ещё одна попытка вдохнуть, и в глазах темнеет… и только где-то в голове, будто в насмешку, продолжает звучать издевательский голос Тины:
– Ты не нужна Дину.
Широко распахиваю глаза, но вокруг царит всё та же непроглядная тьма. Пора бы уже привыкнуть – я до сих пор в своей консервной банке, лишь Тина продолжает шептать:
– Не нужна. Не нужна. Не нужна.
Заткнись!
Закрываю уши ладонями, только всё бесполезно, потому что Тина и так навсегда поселилась у меня в голове.
Скрежет двери заставляет вздрогнуть и сжаться в углу. В ожидании мучаю ноготь, который и так уже сгрызла до мяса, но ничего не могу с собой поделать – нервы напряжены до предела.
Что если именно сегодня Фугу решила претворить свою угрозу в жизнь?
Я ни за что не выйду отсюда. Вот уже и лестница змеёй сползает сверху… Но я игнорирую её – повиновения вы не дождётесь.
Хотя что мешает Плюкашу спуститься самому? Что ж, тогда буду кусаться и брыкаться, пока не пристрелят. Главное, чтобы он не отрубил меня и не отволок в камеру пыток, пока я буду без сознания. Об этом я как-то не подумала…
Тишина разливается по камере, будто вышедшая из берегов река, заполняя собой всё пространство.
Что-то не так. Плюкаш никогда не молчит.
Уговариваю себя подняться и подойти к лестнице. Но что есть уговоры самой себя против животного страха?
Так проходит несколько мучительных минут. Время опутывает меня, словно паутина и я увязаю в ней, не в силах пошевелиться.
Лестница уже не извивается, а висит неподвижно и даже не колыхнётся. Воздух вокруг застыл, а в лёгких и вовсе окостенел – ни вдохнуть, ни выдохнуть.
Наконец-то я улавливаю сверху какое-то движение.
– Кара, ты здесь?
Голос звучит глухо, но кажется до боли знакомым, и моё воспалённое сознание выдаёт единственное имя, которое всё это время я хранила за пазухой, у самого сердца:
– Дин?..
Примечания
1
Ку́льпа – от лат. сulpa – вина, ошибка, грех.
2
Э́йдос – др.-греч. εἶδος – вид, облик, образ.
3
Стемма – в Византии – корона императора
4
Главный герой романа-антиутопии Рэя Брэдбери «451° по Фаренгейту»
5
Имеется в виду антагонист того же романа Рэя Брэдбери
6
Цитата из книги Этель Лилиан Войнич «Прерванная дружба», повествующей о легендарном Оводе. Написан спустя 30 лет после «Овода» и раскрывает героя с других сторон
7
Использован текст песни Power Tale «Гимн свободе», в исполнении К. Побужанской. https://powertale.bandcamp.com/track/–19
8
Еще одна цитата из книги Этель Лилиан Войнич «Прерванная дружба», повествующей о легендарном Оводе. Написан спустя 30 лет после «Овода» и раскрывает героя с других сторон
