Оставшиеся в вечности

Она быстро, но без излишней суетливости, а как-то по-деловому занялась приготовлениями к еде, и через некоторое время пригласила братьев к накрытому дастархану. Юноши сели; они смотрели на девочку, не притрагиваясь к еде.

– И никакая я не добыча, – сделав на мгновение серьезное лицо, сказала между тем девочка. – Им повезло, что Митти не было рядом, уже неделю как он запропастился куда-то с двумя своими друзьями, а то бы он показал им, как людей обижать.

– Неужели Митти такой силач, что один может справиться с двадцатью нукерами? – преодолев смущение, спросил удивленно Хусейн.

– Он и тысячу легко одолеет, такая у него сила. Видите камень, – сказала она, показав на лежавший неподалеку валун огромных размеров. – Митти его вон с той скалы кинул, но, вообще-то, он добрый, всегда меня на себе катает, если попрошу, только так быстро, у меня аж дух захватывает, – щебетала девочка. – Митти любит пошалить, то камни с горы бросает, то пещеры зачем-то роет, то путников по ночам пугает, а потом хохочет. Мама говорит, ну что с него взять, молодой еще.

– А сколько же лет этому молодому палвану? – спросил Хасан, все еще удивленно разглядывая каменную глыбу.

– Мы с ним в один день родились, – с некоторой гордостью сообщила девочка, – только он на сто девяносто лет меня старше. Вот и выходит, что мне сейчас десять лет, а ему только двести.

– Так этот Митти глубокий старик? – в один голос спросили братья, ничего еще не понимая из рассказа девочки.

– Какой же он старик в двести лет? – рассмеялась она, вновь рассыпав по долине звон тысячи колокольчиков. – Вот был бы он старше, так бы себя не вел, не озорничал, а спал бы себе в своей пещере да благоустраивал ее украшениями разными. Они все это любят, чего только не таскают в свои пещеры. И хвалятся потом друг перед другом из какого моря достали, из какой пещеры выкопали, одним словом, его друзья такие же дети, как и Митти.

Юная красавица, появившаяся в жизни юношей несколько мгновений назад, вела себя свободно и непринужденно, словно знала их тысячу лет. Видно, понравились ей эти джигиты, отбившие ее от диких кочевников. Братья вновь молчали и пытались понять, что же произошло. Казалось, все так же журчит рядом горный ручей, фыркают еще не расседланные кони, шумят густой листвой деревья, течение жизни бежит по тому же руслу, но что-то все же изменилось, мир вокруг стал другим, и они сами, юноши почувствовали это, тоже стали другими. И изменила их эта маленькая девочка, без которой они уже не могли жить и, защищая ее, без колебания отдали бы свои жизни.

В будущем на вопросы старших братьев, как он отбил у кочевников Сафану (именно так звали девочку), Халил только загадочно улыбался. Это так и осталось тайной.

Когда с едой было покончено, девочка попросила братьев отвезти ее домой.

– А где ты живешь? – снова в один голос воскликнули юноши.

– Не так далеко отсюда.

– Мы отвезем тебя!

Братья, конечно же, не поверили девочке и решили не оставлять ее в опасности и доставить ее домой. Они сели на коней, а Сафану Халил посадил впереди себя на своего Куюна.

Они поднимались все выше и выше в горы. Узкая тропинка вилась среди скал и утесов, копыта коней то и дело скользили по каменистому гравию, лошади всхрапывали и, вытянув шеи, осторожно ставили ноги. Откуда-то снизу доносился глухой шум речного потока. Девочка, казалось, не замечала ничего. Она продолжала радостно щебетать и уверенно показывать дорогу, очевидно, ориентируясь по каким-то, ей одной известной, приметам, потому что братья, хоть и были охотниками, давно бы заблудились в этой незнакомой скалистой местности. И вот, наконец, кони почти уперлись в домик, целиком сложенный из огромных камней, среди которых кое-где пробивалась зелень. У входа в дом их встретила молодая женщина, как две капли воды похожая на Сафану и тоже очень красивая. Джигиты поначалу приняли ее за старшую сестру девочки, уж больно молода была, но Сафана словно услышала их мысли.

– Это моя мама, ее зовут Зулала – «чистая, прозрачная вода» означает ее имя, – сказала она, слезла с коня и подбежала к матери, по встревоженному лицу которой можно было понять ее обеспокоенность долгим отсутствием дочери. Выслушав взволнованный рассказ Сафаны о том, как братья спасли ее, мать с теплотой взглянула на них и произнесла:

– Спасибо вам за мою дочь. Проходите в дом, храбрые джигиты, будьте нашими гостями.

Сафана открыла незаметную до того дверь, пригласила братьев войти, и первая весело вбежала в дом. Спешившись и привязав у растущего рядом дерева коней, юноши вошли следом за ней и ее матерью.

Гостевая комната в домике была простой, без пышного убранства, на стенах висели сюзане, пол застелен войлочными ковриками, по углам комнаты лежали курпачи, где братья и сели, скрестив по обычаю ноги. Сафана расстелила дастархан, принесла чай и сладости.

– Судя по одежде, вы из Бухары? – спросила Зулала у братьев и, получив утвердительный ответ, сказала с некоторой грустью в голосе: – Я ведь тоже родилась в Бухаре, в этом прекрасном городе прошло мое детство, но однажды, во время нашествия кочевников, моим родителям пришлось бежать из города. Но и на дорогах в то время было неспокойно.

Мать Сафаны рассказала юношам, что родителей ее в пути убили воины из разбойничьего племени, а ей удалось бежать в горы и спрятаться в одной из пещер. Там ее и заприметил джинн, путешествующий по миру вместе с сыном. Прельстившись красотой девушки, джинн захватывающими рассказами о дальних странах и похвалами расположил ее сердце и обольстил, а когда через тридцать дней у них родилась дочь, которую он дал имя Сафаной, что означает «жемчужина», он улетел и оставил своего сына защищать их и снабжать едой.

– А где сейчас отец Сафаны? – спросил старший брат. – Мы хотели пригласить вас погостить у нас в благословенной Бухаре и спросить на это у него разрешения.

– Вот уже три года, как он умер, – ответила женщина, и братья с удивлением узнали, что было ему больше тысячи лет, и звали его Исхан и участвовал он в Бедерской битве, придя на помощь пророку вместе с остальными джинами.

– Вот мы и живем с тех пор втроем: я, Сафана и ее брат Митти – Малыш, так его Сафана называет – закончила Зулала свою историю. – Митти старше Сафаны, но и он еще молод. Сафана не зря его так назвала, ветер у него еще в голове гуляет.

– Я и мои братья тоже слышали о Митти от вашей дочери…

Старший брат не успел договорить, как вдруг тревожно заржали привязанные снаружи кони, юноши выбежали из дома, вокруг никого не было видно, но кони рвались с привязи, вставали на дыбы. С неба спустился огромный джинн и грозно спросил:

– Что за незваные гости к нам пожаловали? Сейчас я превращу вас в пыль!

Он расхохотался, да так громко, что затряслись горы и посыпались вниз камни. Сафана, выйдя из дома, воскликнула:

– Где же ты пропадал так долго?

Братья с удивлением увидели, что маленькая девочка совсем не испугалась страшного великана и даже разговаривала с ним на равных; конечно, юноши тоже были не робкого десятка, но при виде этого исполина им было как-то не по себе, хотя если бы джинн попытался обидеть девочку, они, не раздумывая, бросились на ее защиту, но джинн, по всей видимости, и не собирался ее обижать, а наоборот, весело хохотал. И братья догадались, что это и есть Митти. Сафана подняла голову и с укоризной сказала:

–Вот ты все шутишь, а меня чуть не украли сегодня, хорошо, джигиты отбили, спасли меня.

Джинн сразу стал серьезным и, превратившись в человека, вошел в доме. Перед братьями предстал высокий юноша лет шестнадцати. Большие зеленые глаза приветливо смотрели на юношей, но в этих глазах, несмотря на всю серьезность положения, прыгали задорные искорки веселости, а губы то и дело норовили расплыться в улыбке. Мать Сафаны, видя, что Митти вот-вот прыснет от смеха, сказала, неодобрительно качая головой:

– Ну что с ним поделаешь? Молодой еще, все бы только повеселиться. Так и до беды недалеко.

– Так беда миновала, чего ж дальше печалиться!

Женщина только рукой махнула, а Халед тем временем, придя в себя, решил закончить прерванную мысль.

– Брат, позвольте пригласить вас к себе в гости в Бухару. Красота нашего города стоит того, чтобы ее видеть и восхищаться, ведь недаром говорят, что человек, хоть раз увидевший Бухару, не забудет ее вовеки.

– Да, это верно, – согласилась Зулала, – и, кроме того, мне хотелось бы навестить родные места, да и Сафане нужно своими глазами увидеть город, в котором я родилась и провела детство. Я думаю, съездить в Бухару вместе с этими храбрыми юношами. С ними нам ничто не грозит.

Митти помолчал немного, раздумывая, потом внимательно посмотрел на братьев, и ему, видно, тоже по нраву пришлись юноши.

– Ну что ж, – одобрительно кивнул он, – я не буду против, если джигиты возьмут на себя обязанность вас охранять и оберегать.

Братья в знак согласия склонили головы.

*****

Любой дороге когда-нибудь приходит конец, еще один переход, и братья будут дома. Вот уже в предрассветной туманной дымке виден величественный минарет Калян, а следом сверкающие в лучах восходящего солнца голубые купола медресе Мири-Араб. Как говорят в народе, видящему Мекку, легче идти к ней.

Вот и Бухара! Братья и их гостьи въехали в город через Каршинские ворота, проехали через знаменитый бухарский базар, в шумных рядах которого, возле многочисленных лавок торговцев халвой, пряностями, чаем, тканями и дуконами ремесленников, уже начался торг, миновали торговый пассаж и въехали, наконец, в гузар, где недалеко от Большого хауза находился их дом.

Дом у юношей был простой, во дворике росло раскидистое тутовое дерево, весной оно давало чудесные, истекающие сладким соком плоды. Мать юношей встретила гостий как родных, хотя и видела, что не по обычаю привели братья в дом девушку, и к тому же Сафана, и ее мать не носили паранджу. Потекла счастливая, полная радостей жизнь. Все, что ни делала Сафана, вызывало у юношей неимоверное веселье, они любили эту девочку, непохожую на других своей искренностью и чистой, как горный родник, душой. Счастливое время всегда пролетает незаметно, и вот съестные припасы подошли к концу, юноши стали собираться на охоту, решив узнать вначале у Сафаны, кому же из них отдаст она свое сердце. Засмеялась девочка на их вопрос и сказала, что давно уже выбрала одного из них, но скажет им об этом, когда они вернутся с охоты. Братья обещали вернуться как можно скорее, но мать Сафаны вдруг произнесла, нахмурившись:

– Что-то сердце у меня недоброе предчувствует.

– Не волнуйтесь, – успокаивал ее старший брат, – с нами все будет в порядке, а уж вас тем более никто не обидит. Кругом соседи наши, хорошие люди, нас уважают и вас не дадут в обиду, в случае опасности они всегда придут на помощь.

Так говорил Халед, и точно так думали остальные братья, но они и не заметили, что черная туча зависти давно накрыла Бухару, что все соседи, улыбаясь в глаза и уважительно кланяясь при встрече, за спиной злословили. Причиной этому была Сафана, слух о ее неземной красоте давно облетел весь город.

Счастье, поселившееся в доме братьев, не давало покоя жителям; чем больше радости и веселого смеха доносилось из-за дувала дома сыновей Юсуфа-сотника, тем сильнее людей охватывала злобная зависть. Женщины подобно змеям шипели, что Сафана и ее мать ходят без покрывала, и Сафана, дитя греха и порока, рождена вне брака; а мужчины, которым приходилось видеть Сафану, втайне желая владеть ею, говорили – такая красота не может быть человеческой, о, аллах, воистину эта девочка – порождение дьявола, и послана она в город для искушения правоверных мусульман.