Мы – славяне!

Зато и естественная биологическая смерть не воспринималась язычниками как окончательная гибель, полное исчезновение человека. Смерть была для них ещё одним переходом в новое качество, когда разрушалось тело, но бессмертная душа оставалась неприкосновенной. Кроме того, душа вполне могла возвратиться, войдя в новорожденного младенца. Вот почему во все времена и у всех народов детям старались давать имена прославленных, уважаемых предков (потом эта традиция распространилась и на чужих, но знаменитых людей), и сейчас нередко называют малыша «по дедушке» или «по бабушке». Только теперь чаще всего это для нас простая дань обычаю, который не каждый и объяснит…

Рождение

Забота о ребёнке начиналась задолго до его появления. Испокон веку славяне старались оградить будущих матерей от всевозможных опасностей, в том числе и сверхъестественных. Так, если муж был в отъезде, молодой женщине советовали подпоясываться его поясом и на ночь укрываться чем-нибудь из его одежды, чтобы «сила» мужа охраняла, оберегала жену. В последний же месяц перед родами ей не рекомендовалось выходить со двора, а лучше и из дому, чтобы Домовой и священный Огонь очага всегда могли прийти ей на помощь: жуткие истории рассказывались о злых колдунах, способных своим волшебством похитить дитя прямо из материнского чрева или подменить его детёнышем ведьмы – злобным уродцем… Одним словом, о наступившей беременности и тем более о сроке родов посторонним совсем незачем было знать.

Зато сама женщина, ждущая ребёнка, считалась любимицей Богов, способной приносить счастье. Её охотно приглашали в сады угоститься яблоками: если беременная отведает плода с молодой яблони, впервые принесшей урожай, эта яблоня весь свой век будет обильно плодоносить…

Но вот наступал срок ребёнку появиться на свет. Древние славяне верили: рождение, как и смерть, нарушает невидимую границу между мирами умерших и живых. Понятно, что такому опасному делу незачем было происходить вблизи людского жилища. У многих народов роженица удалялась в лес или в тундру, чтобы никому не повредить. Да и у славян рожали обычно не в доме, а в другом помещении, чаще всего – в хорошо истопленной бане. А чтобы материнское тело легче раскрылось и выпустило дитя, женщине расплетали волосы, в избе же раскрывали двери и сундуки, развязывали узлы, открывали замки. Надо думать, психологически это помогало.

Роженица, невольно «отворяющая дверь» в иной мир, у многих народов из-за этого считалась «нечистой». Уже говорилось, что в современном восприятии это слово неточно, ибо речь идёт не о чём-то нехорошем, а только о повышенной уязвимости для злых сил, всегда ждущих случая наделать людям беды. Находиться рядом с роженицей было просто «опасно». Во все времена перед другими людьми, перед любящим мужем был выбор – помогать женщине или думать только о себе. И конечно, во все времена находились такие, чей выбор был благороден. О них сохранилось немало рассказов.

У славян эпоху строгого уединения роженицы хронисты уже не застали. Здесь будущей матери обычно помогала немолодая женщина, опытная в подобных делах. Непременным условием было, чтобы она сама имела здоровых детей, желательно – мальчишек. Кроме того, при родах нередко присутствовал… муж. Теперь этот обычай возвращается к нам в качестве эксперимента, заимствованного за границей. Между тем древние (и даже не столь древние) славяне не видели ничего необычного в том, чтобы рядом со страдающей, испуганной женщиной был сильный, надёжный, любимый и любящий человек.

Бытовал у наших предков и обычай, сходный с так называемой кувадой народов Океании: муж нередко кричал и стонал вместо жены. Зачем? Смысл кувады обширен, но, помимо прочего, исследователи пишут: тем самым муж вызывал на себя возможное внимание злых сил, отвлекая их от роженицы!

…И вот дитя благополучно родилось. Если это был мальчик, пуповину перерезали на топорище или стреле, чтобы рос охотником и мастеровым. Если девочка – на веретене, чтобы росла рукодельницей. Перевязывали пупок льняной ниткой, сплетенной с волосами матери и отца. «Привязать» – по-древнерусски «повить»; вот откуда «повитухи», «повивальные бабки».

Первой пелёнкой сыну служила отцовская рубаха, дочери – материнская. Вообще, все самые первые действия с младенцем (купание, кормление, подстригание волос и так далее) были окружены важными и очень интересными ритуалами, которым опять же можно посвятить отдельную книгу. Присмотримся лишь к одному.

В наши дни, желая приобщить новорожденного к христианской религии, родители несут его в церковь, где священник крестит его, опуская в купель с водой. При этом нарекается имя.

Между тем обычай окунать младенца в воду (или по крайней мере обрызгивать) отмечен у самых разных народов. В частности, так поступали скандинавы в эпоху викингов. Очень долгое время это объяснялось влиянием христианства. Однако потом сходные обычаи были зафиксированы у народов, никогда даже не слышавших о христианстве! В чём же тут дело?

Учёные видят здесь отголосок древнейшего ритуала приобщения нового человека… Космосу. Да-да, ни больше ни меньше. Как это делалось? Отец – глава семьи – торжественно выносил новорожденного и показывал его Небу и Солнцу (не садящемуся, но обязательно восходящему – на долгую жизнь!), Огню очага, Месяцу (опять-таки растущему, чтобы дитя хорошо росло), прикладывал к Земле-Матери и, наконец, окунал в Воду (или обрызгивал, если было холодно). Таким образом малыша «представляли» всем Божествам Вселенной, всем её стихиям, отдавая под их покровительство. Вот тебе и «варварские», «примитивные» культы, «мрак язычества». Нет «примитивных» народов, эпох, культур и религий, у каждой своя мудрость и красота. Примитивными бываем мы сами в нашей собственной лени и невежестве, в нашем нежелании что-либо знать.

Имя

Знакомясь, мы очень редко говорим прямо: «Я такой-то», «Моё имя такое-то». Это необъяснимым образом звучит как-то неловко, и чаще мы представляемся как бы иносказательно: «Меня зовут»… Почему так?

Древние люди считали имя важной частью человеческой личности и предпочитали хранить его в тайне, чтобы злой колдун не сумел «взять» имя и использовать для наведения порчи (подобно тому, как использовали для этого остриженные волосы, клочки одежды, выкопанные куски земли со следами на ней и даже сор, выметенный из избы). Поэтому в древности настоящее имя человека обычно было известно только родителям и нескольким самым близким людям. Все остальные звали его по имени рода или по прозвищу, как правило носившему охранительный характер: Некрас, Неждан, Нежелан. Подобные имена-прозвища должны были «разочаровать» болезни и смерть, заставить их искать «более достойную» поживу в других местах. Так поступали не только славяне. Например, красивое турецкое имя Йылмаз означает «то, что не нужно даже и собаке»…

Язычник ни под каким видом не должен был говорить: «Я – такой-то», ведь он не мог быть до конца твёрдо уверен, что его новый знакомый заслуживает полного доверия, что он вообще человек, а не злой дух. На первых порах он отвечал уклончиво: «Меня называют…» А ещё лучше, если даже и это произносил не он сам, а кто-то другой. Всем известно, что по правилам хорошего тона до сих пор считается предпочтительным, чтобы двоих незнакомых людей представлял друг другу кто-нибудь третий. Вот из какой дали времён пришёл этот обычай. А тому, кто любит фантастику, возможно, попадалась книга Урсулы Ле Гуин «Волшебник Земноморья». Там, в насыщенном магией мире, тоже существует нечто подобное: назвать кому-либо своё имя – значит проявить максимальное доверие, буквально отдать ему в руки свою душу и жизнь. И это не плод богатого воображения автора!

Для тех, кому подобный пример покажется неубедительным, приведём ещё один, на сей раз из скандинавской саги, рассказывающей о реальных исторических событиях. Викинги попадают в плен к норвежскому правителю Эйрику. Их собираются казнить, пощады ждать не приходится. Однако внимание Эйрика привлекает один из пленников – очень красивый парень, к тому же проявивший невероятное мужество. Правитель спрашивает пленника, кто он такой, и викинг отвечает: «Они называют меня Сигурдом. И мне сказали, что я – сын Буи…»

Вот так: не «я – Сигурд, сын Буи», а «они называют меня» и «мне сказали». Человек нипочём не желает говорить о себе прямо. А ведь дело происходит во вполне исторические времена – в XI веке!

Взросление

Детская одежда в Древней Руси, как у мальчиков, так и у девочек, состояла из одной рубашонки. Притом сшитой не из нового полотна, а обязательно из старой одежды родителей. И дело здесь не в бедности или скупости. Просто считалось, что ребёнок ещё не окреп как телом, так и душою, – пусть же родительская одежда его защитит, убережёт от порчи, сглаза, недоброго колдовства… Право на взрослую одежду мальчики и девочки получали, не просто достигнув определённого возраста, но только когда могли делом доказать свою «взрослость».

Лет с пяти-семи детей приучали к хозяйственным мужским и женским работам, а также вводили в мир легенд, верований и традиций, – как мы бы теперь выразились, ребёнок проходил ещё и духовную школу. В глубочайшей древности для этого существовали особые дома – мужские и женские, и всё, что там совершалось, окутывала тайна, на которую не имели права представители противоположного пола. Исследователи пишут, что хоромы «семи богатырей» из «Сказки о мёртвой царевне» – не что иное, как воспоминание о таком мужском доме, расположенном в глухой лесной чаще. Но это вновь отдельная тема, и мы её лишь обозначим.

Девочка, девушка, женщина

Когда мальчик начинал становиться юношей, а девочка – девушкой, им приходила пора перейти в следующее «качество», из разряда «детей» в разряд «молодёжи» – будущих женихов и невест, готовых к семейной ответственности и продолжению рода. Но телесное, физическое взросление ещё мало что значило само по себе. Надо было выдержать испытание.

Учёные называют его «инициацией» – «обновлением», «приведением в начальное состояние». Это был своеобразный экзамен на зрелость, физическую и духовную. Юноша должен был вытерпеть жестокую боль, принимая татуировку или даже клеймо со знаками своего рода и племени, полноправным членом которого он становился отныне. Для девушек тоже были испытания, хотя и не такие мучительные. Их цель – подтверждение зрелости, способности к свободному проявлению воли. И самое главное – те и другие подвергались ритуалу «временной смерти» и «воскрешения».

Это была не игра. Это происходило абсолютно всерьёз!

Вероятно, жрецы и жрицы применяли при этом какие-нибудь одурманивающие напитки, а то и гипноз. Также вполне вероятно, что разыгрывалась целая пантомима «проглатывания» детей мифическим животным – тотемом, «прародителем» и символом племени – с последующим «рождением» из его брюха. Некоторые исследователи полагают, что всем известная сказка о Красной Шапочке содержит отголоски подобных обрядов…

Итак, прежние дети «умирали», а вместо них «рождались» новые взрослые. В древнейшие времена получали они и новые «взрослые» имена, которых опять-таки не должны были знать посторонние (а иногда это было первое наречение имени). Вручали и новую взрослую одежду: юношам – мужские штаны, девушкам – понёвы, род юбок из клетчатого полотна, которые носили поверх рубахи на пояске. Понёвам будет посвящена отдельная глава в разделе «Одежда». Пока только отметим, что с момента надевания взрослой одежды девушку можно было сватать. А расцветка клеток понёвы была своя у каждого славянского племени, у каждого рода – точь-в-точь как и в национальном шотландском костюме, мужской юбке «килт», о которой мы читали в приключенческих романах Р. Л. Стивенсона.

Так начиналась взрослая жизнь.

Коса и борода

Если раскрыть на любой странице испанский эпос «Песнь о Сиде», пожалуй, первое, что бросится в глаза, – это похвала знаменитому воину: «…мой Сид, бородою славный…» В других местах говорится, что Сид «не побоялся» отрастить длинную пышную бороду.

Спрашивается, чего было бояться?

Различные типы бород

А у нас, на Руси, о жестоко осрамившемся человеке говорили: «собственную бороду оплевал»…

Почему?

Дело в том, что борода считалась у взрослых мужчин важнейшим символом чести. Дёрнуть за бороду и тем более плюнуть в неё было ужасным оскорблением, за которое могли вызвать на поединок, если не убить на месте. Из средневековой истории известны случаи, когда сражение между армиями откладывалось до тех пор, пока воины с обеих сторон не подвяжут особым образом свои бороды, уберегая их от осквернения. Посол, которому при исполнении его миссии подпалили бороду, не докладывал своему государю об объявлении войны – тот видел это и так. А учёные-историки пишут, что древние римляне завели обычай наголо сбривать бороды именно ради того, чтобы устранить возможный источник конфликтов: нет бороды – и дёрнуть не за что!

Теперь понятно, как расшифровывается похвала испанского певца отважному Сиду: «Твоя доблесть так велика, что ни у кого не хватит смелости с тобою повздорить». Понятно и то, почему наши богатыри, ссорясь, брали друг друга за бороды. Понятны, наконец, нешуточные страдания и яростные протесты русских бояр, которым Пётр I велел начисто бриться на западноевропейский манер…

А коренится всё это в древнейших воззрениях на волосы, как на одно из средоточий жизненной силы в человеке. Вспомним хотя бы Змея Волоса, живой волос в речке, библейского богатыря Самсона, чья сила помещалась в «семи косах головы его», и остриженные волосы, которым незачем попадать в руки злым колдунам. (Заметим, что другим обиталищем жизненной силы считались рёбра, и именно поэтому древние скандинавы называли «хладнорёбрыми» каменных великанов, а христианский Бог создал Еву именно из ребра…)

Не случайно старик Хоттабыч выдёргивал волоски из своей бороды – без этого магия не срабатывала. Не случайна и удивительная борода Черномора в пушкинской сказке…

А что можно сказать о косе?

Девушку, идущую по улице с распущенными волосами, ещё совсем недавно провожали неодобрительные взгляды пожилых женщин: «Бесстыдница!.. В наше время так не носили!..»

1. Девушка с распущенными волосами в налобной повязке. Начало XIX века. 2. Девушка с косой в венце-«ряске». Начало XIX века

Между тем этнографы свидетельствуют, что именно такой была на Руси древнейшая девичья причёска, так что ничего особенно нового модницы не изобрели. Однако эта причёска имела характер, скорее, торжественный и ритуальный. Попробуй-ка шить, готовить еду, стирать, ухаживать за скотиной, распустив густые волосы длиной по колено. И девушки стягивали их налобной повязкой, заплетали в косу – непременно одну (в знак того, что пока холостая, «одна»). Пряди волос в косе укладывали тоже строго определённым образом: одну поверх другой. Две косы и обратное плетение обычаем запрещались, это была принадлежность замужней.

Девичья коса считалась не меньшим символом чести, чем борода у мужчин, и отношение к ней было точно таким же. Дёрнуть за косу значило оскорбить: неплохо бы помнить об этом нашим школьникам, когда они озорничают на переменах. А уж отрезать косу!.. В одном из музеев сохранился документ – жалоба крестьян на барина, оскорбившего таким образом служанку. К письму приложено и вещественное доказательство – жиденькая девчоночья косичка. Говорят, чиновники дали ход делу и барина оштрафовали… Надо думать, в эпоху язычества он нажил бы себе куда большие неприятности. А впрочем, и девушки в те времена неплохо умели за себя постоять. Не были они такими беспомощными созданиями, которых в книгах и фильмах положительные герои только поспевают спасать…

Свадьба

Старинную русскую свадьбу исследователи по всей справедливости называют очень сложным и очень красивым спектаклем, длившимся несколько дней. Причём в этом спектакле ничего не делалось «просто так»: любое движение или слово, любая деталь одеяний были исполнены глубокого смысла – смысла зачастую очень древнего, уходящего корнями в язычество. И вот что интересно. Ещё в прошлом веке в крестьянской среде бытовало такое воззрение: если был соблюдён православный церковный обряд, но не было сватовства, «закрывания» невесты и обязательного «пира на весь мир» – сиречь на всю деревню (то есть типично языческих элементов), – общественное мнение упорно отказывалось принимать этот брак, считать свадьбу действительной. И наоборот: если «языческие» элементы были исполнены честь честью, то с церковным венчанием, считалось, можно и повременить, приурочить его, например, к освящению новой избы или крестинам ребёнка…

Утварь для хранения приданого (XIX век): 1 – короб, 2 – сундук

Рассказать подробно о свадьбе здесь невозможно. Учёными написано о ней такое количество книг, что мы сразу захлебнёмся в поверьях, обычаях и просто интересных подробностях. Да и задача моя вовсе не в том, чтобы рассказать абсолютно всё о язычестве древних славян и его современном наследии. Я хочу лишь разбудить любопытство, хочу, чтобы почаще звучало «почему?» и открывались умные книги, которые если и не сразу всё объясняют, то, во всяком случае, подсказывают, где искать.

Свадьбу видел каждый из нас, хотя бы в кино. Но вот многие ли знают, почему на свадьбе главное действующее лицо, центр всеобщего внимания – невеста, а не жених? А почему на ней белое платье? А почему она надевает фату?

Головные уборы невест (XIX век): 1 – головодец, Архангельская губерния, 2 – повязка с колпаком (вид спереди и сзади), Вологодская губерния, 3 – «лента», Новгородская губерния, 4 – «девичья краса», Псковская губерния