Волкодав

Волкодав притянул её к себе и с большим облегчением провёл ладонью по нежным щекам, утирая слёзы:

– Ладно, сестрёнка… Пойдём, что ли, бусы-то выбирать?

– Пойдём, – прошептала Ниилит, держась за его руку, и в первый раз забыла назвать его господином.

Лавок и лавочек, где торговали украшениями, было несусветное множество. День прочь, покуда все обойдёшь. У некоторых на дверях красовались изображения змей – нарисованные, а то и резные.

– Знаешь, зачем это? – спросил Волкодав. Ниилит помотала головой, и он объяснил: – Это знак для воров. Лавочку по ночам сторожат ядовитые змеи, так что, мол, не обессудьте…

Ниилит засмеялась, а Волкодав поймал себя на том, что впервые говорит с нею легко и спокойно. Совсем как Тилорн.

– Давай пойдём туда, где нету змеи, – предложила Ниилит.

– Не любишь змей?

Ниилит лукаво блеснула голубыми глазами:

– Где нет змей, там, наверное, подешевле…

Девочка понимала, что денег у него хватит разве что на стекляшки.

– Когда-нибудь я тебе куплю настоящие, сапфировые, – сказал Волкодав.

Она почему-то насторожилась. Потом спросила:

– Тебе нравятся сапфиры?

Волкодав пожал плечами и честно ответил:

– Их, по крайней мере, не было там, где я сидел на цепи.

В конце концов они облюбовали открытый лоток, за которым стоял молодой сольвенн, почему-то переодевшийся уроженцем Аррантиады.

– Здравствуй, почтенный, – сказал ему Волкодав.

– Благословенна пыль на дороге, приведшей тебя сюда, о воин, – ответствовал тот церемонно, старательно подражая выговору и манере аррантов. Волкодаву стало смешно. Что ж, сказал он себе, иные в самом деле охотнее расстёгивают кошельки, если думают, что покупают заморский товар. Не все же видели, как он, с первого взгляда, что баснословные камни на самом деле происходили из стекловарной мастерской за углом.

– Чем же ты хочешь порадовать красавицу, доблестный воин? – осведомился торговец. – Вот несравненное ожерелье из мономатанских чёрных алмазов. Вот чистейшие изумруды из тайных копей Вечной Степи: я бы поведал тебе об извилистых и поистине удивительных путях, которыми попал ко мне каждый из них, но, боюсь, рассказ мой задержал бы тебя до утра…

Нелетучий Мыш между тем слез с хозяйского плеча на лоток и попробовал укусить густо-вишнёвую прозрачную бусину, показавшуюся ему съедобной. Чуть не сломал зуб и, оскорблённо плюясь, взбежал по руке Волкодава от греха подальше на привычное место.

– Сапфиры, – сказал Волкодав. – Вот эти, если я тебя правильно понял, настоящие халисунские?

– О да! – благоговейно сложил руки купец и едва не забыл об акценте, обрадованный легковерием лесного невежды: – Счастливые жители Халисуна находят их на дне глубоких озёр… Иные считают их слезами райских птиц, удручённых разлукой. Ты, без сомнения, знаешь, что цвет камня зависит от глубины, на которой он зародился. Те, что посветлее, лежат у самой поверхности, почти невидимые в воде. Поэтому они дёшевы. Зато тёмные и самые прекрасные добывают из страшных пучин, и почти каждый оплачен кровью ныряльщика, ибо во мраке подводных пещер гнездятся когтистые твари…

Волкодав терпеливо слушал болтовню лжеарранта, искоса наблюдая за Ниилит. Он видел, как она склонилась над ниткой некрупных синих бус – чуть-чуть темней её глаз. Вкус у девчонки был безошибочный. Она даже хотела взять бусы в руки, но последние слова продавца заставили её отшатнуться. Она испуганно посмотрела на Волкодава: неужели он всё-таки надумал купить ей настоящие камни?..

– Может быть, поищем стеклянные?.. – взмолилась она шёпотом.

Волкодав положил руку ей на плечо и широким жестом обвёл весь прилавок:

– Выбирай любые, какие нравятся.

Испуг в глазах Ниилит сменился неподдельным ужасом. Она молча указала на самую дешёвую кучку водянисто-голубых, почти бесцветных бусин неправильной формы. Они даже не были снизаны в ожерелье.

– Ну уж нет, – сказал Волкодав и повернулся к торговцу: – Вон те, синие, – почём?

Лжеаррант воздел руки к небу:

– Горе, горе мне!.. Необходимость спешного отъезда вынуждает меня распродавать чудесные сокровища поистине за бесценок… Три четверти коня серебром. В убыток себе продаю…

Услышав непомерную цену, Ниилит ахнула и дёрнулась было из-под руки Волкодава, но, конечно, не вырвалась. Он же не спеша положил на прилавок свой меч, постаравшись, чтобы с него при этом наполовину съехала тряпка, и принялся так же неспешно развязывать кошель.

– Мы, венны, предпочитаем покупать у достойных людей, – проговорил он удовлетворённо. – Да, будь я здешним правителем, я бы приказал отрубать руку всякому, кто торгует подделками. Сам я так и поступил с одним человеком, продавшим мне якобы золотое обручье с рубинами. Полгода спустя я узнал, что отдал трёхмесячный заработок за никчёмную латунь и презренные стекляшки. Я долго разыскивал негодяя, но уж когда разыскал…

Он видел, как заметался торговец. Волкодав очень надеялся, что сметливый мошенник найдёт единственно правильный выход из положения, и не ошибся. Торговец подхватил нитку, облюбованную Ниилит, и уставился на неё так, словно впервые увидел.

– Горе, горе мне! – вновь вскричал он, и на сей раз вполне искренне, к немалому удовольствию Волкодава. – Это ожерелье попало ко мне только вчера, и я не приметил крохотной царапинки на одном из камней, вот здесь, с краю. Таким образом, за эти чистейшие, несравненные камни…

– …будет вполне достаточно полутора серебряных монет, – назвал Волкодав точную цену. И улыбнулся.

– Ах, доблестный воин, – вздохнул лжеаррант и протянул бусы Волкодаву. – Видят Боги, в убыток себе продаю…

Волкодав расплатился и застегнул на шее Ниилит крохотный замочек. Посмотрел в её смеющиеся, сияющие глаза, и рука сама потянулась погладить шёлковые волосы, заплетённые в тугую толстую косу.

– Пошли, – сказал он и забрал меч с прилавка. – Мудрец наш там уже извёлся поди.

Напоследок они ещё свернули к причалам: Ниилит, выросшая у моря, так и тянулась посмотреть на корабли. Нелетучий Мыш висел у неё на руке. Держась одной лапкой за её палец и помогая себе сгибами крыльев, ушастый зверёк запихивал в рот мочёное яблоко, которым угостила его сердобольная торговка.

Подумав немного, Волкодав купил с ближайшего лотка сладкую слоёную булочку для Ниилит.

– А тебе? – сразу спросила она.

Волкодав улыбнулся:

– Я не сластёна.

Ниилит принялась уговаривать его, и наконец, сдавшись, он отщипнул кусочек. Плюшка показалась ему удивительно вкусной.

А вокруг чем только не торговали! Грушами и яблоками, заботливо сбережёнными с прошлого года и не потерявшими ни вида, ни вкуса. Ранней зеленью, успевшей налиться соками в солнечных уголках, укрытых от ветра. Рыбой девяноста девяти сортов и засолов. Грибами, засушенными на нитках или выдержанных в бочках под гнётом. Копчёными гусями и живой птицей в ивовых клетках. Пирогами, от одного запаха которых голова шла кругом…

Волкодаву до смерти хотелось накупить сразу всего и устроить пирушку, побаловать Тилорна с Ниилит да и себя самого… Он всё-таки опустил руку, уже тянувшуюся к кошельку. Рановато вздумалось баловаться. Надо будет завтра пойти на улицу кузнецов расспросить, не нужен ли кому подмастерье-молотобоец…

Сольвеннские и сегванские лодьи стояли на песке, вытащенные за линию прилива на дубовых катках. Для тяжёлых кораблей, приходивших из Аррантиады, был устроен настоящий причал из вбитых в дно свай, покрытых добротной бревенчатой вымосткой. Аррантских кораблей было немало. Благодарные мореходы даже воздвигнули на торговой площади бронзовую статую своего Бога. Здоровенный мужик, всклокоченный и голый, попирал гранитный валун, гневно замахиваясь гарпуном, зажатым в могучей руке. Когда сольвеннские купцы ссорились с аррантскими, Медному Богу, случалось, натягивали на голову мешок. А то и начищали иные части изваяния до весёлого солнечного блеска.

Сегодня подле Медного Бога вовсю стучали топоры: плотники возводили посреди торга дощатый помост.

Ниилит любовалась парусниками, уверенно называя, откуда какой. Два или три из них она уже видела дома и теперь радовалась им, точно старым знакомым.