Лебединая Дорога

Поддаваться было нельзя. Скегги ущипнул себя за ногу – не помогло. Тогда он принялся ходить вокруг дерева: раз, другой, ещё и ещё. В одну сторону, потом в другую.

Совершенно неожиданно сверху снова посыпалась кора. А следом не то спрыгнул, не то свалился и Видга. Он молча ринулся мимо отшатнувшегося Скегги к воротам – бешеные глаза, обнажённый нож у кулаке, щека разодрана острым сучком… Таким Скегги его ещё не видал. Что-то случилось там, во дворе, с Халльгримом Виглафссоном.

Скегги успел броситься внуку Ворона в ноги, и оба покатились по земле. Видга вскочил и рванулся, едва не сломав вцепившуюся руку. Но Скегги повис на нём как клещ:

– Не ходи туда!

Жестокий удар пришёлся в лицо, из носу мгновенно хлынула кровь. Однако оторвать Скегги могла разве что смерть.

– Не ходи туда! Только раб мстит сразу, а трус никогда!

Видга снова ударил его – так, что потемнело в глазах. Скегги повторил, слабея:

– Только раб мстит сразу, а трус никогда…

Гисли лежал лицом вверх, и его глаза были раскрыты. В горле торчала стрела. Ладонь по-прежнему стискивала меч. А дух уже шагал к воротам Вальхаллы, чтобы подождать перед ними вождя и вместе с ним войти в обитель Богов. И видел с небесных гор, что долго ждать не придётся.

По лицу сына Ворона текла кровь. Она заливала глаза, и не было времени смахнуть её рукавом. Халльгрим рубился молча и от этого выглядел ещё страшнее, чем был. Хотя куда уж страшнее: Виглафссон!

Ещё трое попали под его меч и умерли, даже не простонав. Наверное, дух Гисли теперь сражался с ними на небесной дороге, веселя могучего Бога войны. Новый противник метнул в Халльгрима нож. Бросок был искусный, сын Ворона еле успел повернуться на пятках. Лезвие вспороло куртку, обожгло бок. Новая рана – которая по счёту? Он не знал. Только то, что не было здесь бойца, способного уложить его смертельным ударом. Его измотают раны, но это будет потом. Ещё нескоро…

У того, бросившего нож, висел на руке красиво разрисованный щит. Халльгрим обманул парня, заставив прикрыть голову, и ударил по ногам. Тяжёлый меч вошёл в тело, и парня словно бы переломило пополам. Халльгрим близко увидел молодое лицо и то, как разом схлынула с него вся краска. Увидел рот, открывшийся сперва беззвучно. Воин выронил щит, судорожно стиснул руками бедро, начал медленно падать – и тут-то закричал от боли, какой его крепкое тело не ведало отродясь.

Добить бы его – но не было времени. Нападали и справа, и слева, и спереди. Перепрыгивали через корчившееся тело. Халльгрим отгонял их страшными и спокойными ударами, не давая оттащить себя от Гудрёда, тяжело дышавшего за спиной. Он не ошибся, взяв с собой Олавссона. И Гисли. Добрая свита – не стыдно будет предстать с ними перед Отцом Побед.

Несколько раз, расшвыряв нападавших, Халльгрим улучал мгновение посмотрел на фиорд. Всё-таки надежда живёт до последнего, чуть ли не дольше самого человека. Не случится ли чуда, не явится ли из-за мыса чёрный корабль под полосатым парусом, спешащий на помощь?.. Но нет, видно, этого не было суждено.

Только далеко-далеко, в ущельях каменных гор, клубились, ползли через заснеженные перевалы, падали в чашу фиорда тяжёлые штормовые облака.

А потом Гудрёд охнул и привалился к его спине, оседая на землю, и Халльгрим понял, что остался один.

Скегги сидел под деревом, размазывая по щекам кровь. Видга стоял рядом и, дрожа, смотрел на ворота, за которыми продолжались крики и шум. Просто смотрел, и такая мука была на его лице, что собственные болячки казались Скегги безделицей. И ведь он всё-таки удержал сына вождя… спас ему жизнь. Видгу убили бы ещё перед воротами, и теперь это было ясно обоим. Невелика плата – разбитый нос.

– Видга, – сказал Скегги тихо. – Беги домой. Ты добежишь. Ты сильный…

Видга даже вздрогнул.

– Что?

Он не оторвал глаз от забора. Скегги упрямо продолжал:

– Ты скажешь Эрлингу, и он пошлёт корабль. Тогда ты отомстишь за отца.

Заморыш говорил дело. На носу чёрного корабля, с мечом в руках, и пусть Рунольв прощается со своей рыжей бородой и с головой заодно! А за забором ещё длилась борьба.

– А ты? – спросил Видга хрипло.

Скегги отозвался:

– Они же не знают, что мы здесь. Беги…

И тогда Видга побежал. Выбрался на тропу – и деревья поплыли назад, покачиваясь в такт его шагам. Два шага – выдох, два шага – выдох. Видга бежал привычно и ровно – как молодой волк. Бежал, смиряя себя: хотел и мог быстрей, много быстрей. Птицей бы полетел! Но путь был дальний. Видга ещё подумал про двор Приёмыша – там, пожалуй, помогут, но поди докричись через фиорд. Нет, только прямо домой. Два шага – выдох, два шага – вдох. Хватило бы сил. Лесная земля мягко принимала кожаные сапоги. Видга знал, что бой за забором ещё не был кончен.

14

Туча закрывала полнеба. Тёмно-лиловая стена медленно опрокидывалась наземь, и грязно-белые клочья летели перед ней, как стая птиц, уходящих от бури.

Клубившаяся мгла залила дальние горы, вода фиорда приобрела призрачный свинцовый блеск. Бешеный ветер ещё не коснулся её, но где-то вдалеке уже ломались, как прутья, могучие корабельные сосны. Зимний шторм! Шипящая пена примёрзнет к каменным лицам утёсов, и острова шхер украсятся белыми ожерельями. А потом выпадет снег.

Халльгрим ещё дважды отшвыривал от себя врагов… Он устал, смертельно устал. Земля вокруг была измарана багровыми пятнами, и он не знал, где его собственная кровь, где чужая. И какой больше. Он был изранен, нож давно сломался о чей-то окованный щит, и тогда он обхватил правое запястье левой рукой – так ещё хватало силы поднимать меч. Но это не могло продолжаться долго. Скоро конец.

Пожалуй, стоило бы пробиться к забору, там на него по крайней мере не нападали бы сзади… Если бы не Гудрёд. Удар в голову оглушил Олавссона, но жизни не отнял. Гудрёд скрёб пальцами землю, пытаясь найти оброненный меч, приподняться. Не мог. Халльгрим стоял над ним, качаясь из стороны в сторону, как дерево на лютом ветру. Но всё-таки стоял.

Он не сразу понял, почему это они вдруг расступились перед ним, словно давая дорогу. Он показался самому себе похожим на тетерева, которого старый лис притащил на расправу маленьким сыновьям. Большая птица ещё жива, но уже не может ни улететь, ни убежать. Даже тогда, когда молодые лисы принимаются возиться друг с другом и ненадолго оставляют её в покое…

Прямо перед Халльгримом появился человек с луком в руках. И он удивился про себя – почему же они не сделали этого раньше? Ещё в лесу!.. Впрочем, многие поступки Рунольва Раудссона были понятны только ему самому. Воин поднял лук и оттянул тетиву, и Халльгрим знал, что не успеет ни увернуться, ни отмахнуться мечом. Теперь – не успеет. На залитом кровью лице возникла медленная усмешка. Он с трудом стоял на ногах. Рунольву не будет большой чести от этого боя. Зато многим запомнится, как дрался Халльгрим Виглафссон.

Воин опустил тетиву, и стрела ударила в грудь. Халльгрим взял было её за древко, чтобы вытащить, но рука повисла. Пальцы разжались, и меч тяжело вошёл в песок. Халльгрим качнулся вперёд и упал на колени. Потом словно нехотя завалился на бок и остался лежать неподвижно. Гисли лежал рядом с ним. По правую руку. А Гудрёд – по левую.

Рунольв сын Рауда, по прозвищу Скальд, поднялся с бревна, на котором сидел. Не торопясь подошёл.

– Вот так, – сказал он вроде бы спокойно и вдруг с прорвавшейся яростью пнул Халльгрима сапогом. Удар пришёлся в живот, но лежавший не пошевелился. Только чуть вздрогнули ресницы. Рунольв успел это заметить. И опустил ногу, занесённую для нового пинка. Воины молча стояли вокруг, и он указал им на Виглафссона:

– Выньте стрелу и свяжите ему руки. И этому второму…

Видга бежал. Всё так же размеренно, но только теперь рубашка на его груди и плечах была мокрой от пота. Тропа круто устремлялась в гору, и Видга укорачивал шаг, оскаливая зубы, словно это могло помочь ему набрать хоть чуть больше воздуха в грудь. Потом начинался спуск, и он длинными скачками шёл вниз. Он не останавливался. Остановишься – потом будет только трудней. Этому его не надо было учить.

Временами Видга оглядывался на тучу, висевшую, казалось, уже над самым фиордом. Туча несла в себе бурю.

Может быть, даже такую, что нельзя будет отправить корабль.

Новый подъем. Едкий пот затекал в глаза, и Видга на ходу стряхивал его рукой. Горло казалось зачерствевшим и высохшим, как сухарь, воздух жёг его, не достигая лёгких. Мысли путались, ни о чём не удавалось думать подолгу. Рунольв убил отца. Ему отомстят.

Багровые пятна и мутное солнце на длинном клинке. Там, в кольце Рунольвовых людей. Один. Без Видги – почему? Ветка хлестнула по лицу. Видга споткнулся, закашлялся, сплюнул под ноги. Он не останавливался.

Халльгрим очнулся, когда его облили водой. И увидел над собой Рунольва. Повёл глазами и увидел Гудрёда: двое воинов как раз подняли Олавссона и волокли его в сторону, ещё двое возились с верёвкой, переброшенной через ветку сосны. Рунольв перехватил взгляд пленника и засмеялся.

– Я подарю его Одину, чтобы вернее справиться с твоими людьми.

Халльгрим хотел ответить – изо рта потекла кровь. Всё-таки он сказал:

– Лучше бы тебе сделать это со мной, ведь я вождь. А его отпусти, пусть расскажет дома, как было.

Рунольв кивнул огненной бородой:

– Ты хороший советчик, Виглафссон. Но по-твоему не бывать.

Гудрёда поставили под деревом, накинули петлю. Рунольв пошёл к нему, неся в руке копьё Гадюку. Один охотнее принимает подарки, когда их преподносят вожди…