Мирт. Холмы Каледонии

– Я все понимаю, – сказал он. – Но не могу отказать мистеру Уолшу. Это мой долг – заботиться об интересах Бриттской империи. Если он умрет и не назначит преемника, может начаться хаос. Второго бунта нам не хватало! Я пойду туда, это решено. Но я прошу о помощи.

– Какого рода помощи? – спросила мисс Амелия. – Поймите меня правильно, Габриэль, я очень плохо плету плащи из травы!

– Я хочу, чтобы вы меня подстраховали. Ждали. Я попробую обернуться быстро – найду ближайший вход, явлюсь в Холмы, попрошу яблоко и вернусь.

– Но они обязательно попросят что-то взамен, – заметил Цзиянь. – Дело даже не в их коварстве, а в банальных навыках дипломатии.

– Наш мистер Мирт особо ничего в обмен не просит, – возмутился Ортанс. – А ведь он самый настоящий фаэ!

– Я вырос среди людей и воспитан как человек, – педантично поправил мистер Мирт. – Технически я не фаэ. Просто… Немного более одаренный и способный человек, как вы все.

– И с самоубийственными наклонностями, – Ортанс покачал головой.

Мисс Амелия смотрела с тихим отчаянием.

– Габриэль, вы ведь уже все решили, да? – спросила она. – Мы не сможем вас отговорить?

Мистер Мирт печально кивнул.

– Тогда я с вами. Буду с вами, что бы вам ни понадобилось, – от этих слов мисс Амелии у мистера Мирта потеплело на сердце.

Ортанс выглядел задумчивым:

– Мирт, но как же… Мы же не летим?

– Не летите? – Мисс Эконит моргнула.

Габриэль торопливо сказал:

– Все в порядке, я не успел вам сказать. Цзиянь боится высоты, и Ортанс остается с ним. У меня возникла идея.

– Ммм? – Ортанс склонил голову к плечу.

– Вы с Цзиянем можете отправиться на паровой машине в Эденесбурх. Мы встретимся там, вместе проведем инспекцию вокзала, и дальше вы будете страховать меня в Холмах.

Ортанс и Цзиянь переглянулись.

– Неплохой расклад, – решительно кивнул Ортанс. – Договорились, Мирт. Так что это за яблоко?

– Не просто яблоко. Яблоко из Абаллаха, таинственного места, где время замерло и царит вечность. Место, легендарное даже для фаэ. Говорят, это яблоко способно исцелить любой недуг. Если оно спасет Уолша и покой Британии, – риск того стоит.

Мисс Амелия вздохнула:

– Это всего лишь легенда. Вы уверены?

– Уверен как никогда, моя дорогая. – Мистер Мирт оглядел собравшихся. – И помните, все, что здесь происходило, – огромная тайна. Если хоть что-то станет известно, быть беде.

– А как же журналист? – спросил Цзиянь.

– Журналист! – побледнел мистер Мирт. – Я совсем забыл о нем! Это все усложняет…

– Какой еще журналист? – Мисс Амелии казалось, что она окончательно потеряла нить беседы.

– Журналист «Вестей Тамессы», кажется, Уотерс. Напросился к нам в полет, и прогнать его нет никакой возможности. Поэтому все детали мы обговорим перед полетом – в дороге у нас не будет никакой возможности для личных бесед.

Сказав так, мистер Мирт с тоской взглянул на мисс Амелию – и ему показалось, что на одно мгновение он увидел в ее глазах отражение этой тоски.

Он моргнул, и наваждение пропало.

– Ну, за работу, господа! – Он вскочил на ноги и хлопнул в ладони: – У нас еще слишком много дел!

ИЗ ДНЕВНИКА ЭВАНА УОТЕРСА

Лунденбурх, май 18** года

Проклинаю тот день, когда мистер Фэйгрис заставил меня ввязаться в это расследование! Хорошо ему – сидит в теплом офисе, а мне приходится ползать на коленях вокруг амбара в надежде что-то увидеть!

Мистер Мирт больше не пускает меня на порог. Сказал так решительно: «Вы увидите все в день запуска, я разрешаю вам отправиться с нами в полет, но только это!» Вы посмотрите, какой наглец! И как у него язык поворачивается!

Признаться, я обрадовался, увидев в «Панче» ту карикатуру. Это значило, что нашелся-таки смельчак, решивший щелкнуть по носу зазнавшегося Мирта!

Вот только до адресата, судя по всему, щелчок не дошел. Ишь какой гордый!

Я решил, что буду тщательно выписывать в свою записную книжку каждую мелочь, которая могла бы дискредитировать безупречного Габриэля Мирта и его летательный аппарат.

Нет, я ни в коем случае не могу спорить с тем, что он гений. Никто ведь не додумался до паровой машины? А он смог и был первым. И это уже вписало его в историю. Любой порядочный джентльмен на этом угомонил бы свои тщеславные порывы. Но гордыня мистера Мирта всеобъемлюща.

Решив покорить небо, он бросает вызов всему, что мы знали и во что верили.

И это будоражит публику.

Не скрою – меня тоже будоражит.

Но на борту дирижабля окажется самый строгий критик в мире.

Поберегись, Габриэль Мирт! Теперь о тебе будут говорить только правду – какой бы жестокой и неприглядной она ни была!

Глава 7. Нелегкая доля репортера

Мистер Уотерс сидел в любимом пабе на углу Чарльз-стрит и размышлял, почему эту проклятую детьми Даннан улицу до сих пор не переименовали во что-то приличное. Он всем сердцем поддерживал Парламент и был одним из первых, кто освещал Призыв Просвещения в «Вестях Тамессы». Призыв Просвещения обеспечил ему головокружительную карьеру от обозревателя фестивалей цветов до полноценного гласа города. Именно из-под пера мистера Уотерса выходили все самые остроумные, язвительные и честные заметки обо всем, что могло заинтересовать лундербурхцев.

Потому он был крайне недоволен деятельностью Общества сохранения исторического наследия Лунденбурха, от которой, по его мнению, происходил один вред. И сейчас, отвлекшись от раздражающего мистера Мирта, занимающего его мысли которую неделю подряд, он обдумывал обличительную статью. Публикацией этой он намеревался пресечь деятельность вредоносного общества и открыть наконец публике глаза на неправомерность его деяний.

Когда первая пинта стаута подошла к концу, записная книжка мистера Уотерса была исписана хлесткими обвинениями, яркими оборотами и умопомрачительно точными метафорами. Он представлял, какую великолепную разгромную статью напишет для следующего номера «Вестей Тамессы», и закрывал глаза в предвкушении триумфа. Перед его взором проносились лица председателей общества – неких Симонса и Брока, – с которых будет мгновенно стерто выражение надменного превосходства. О, это будет сокрушительно!

Борьба с Обществом сохранения исторического наследия Лунденбурха занимала мысли мистера Уотерса последние несколько дней настолько плотно, что он на время позабыл о мистере Мирте.

И был этому очень рад – хоть никогда бы не догадался поблагодарить за это Симонса и Брока, – поскольку вместе с мистером Миртом забылись и летательный аппарат, и громадный холодный ангар, и все те унижения, через которые мистеру Уотерсу пришлось пройти в попытках урвать хоть крупицу информации.