Мелисса. Часть 2

Глава 44

Тем же вечером Мелисса объявила, что намерена вернуться в Файнд-Таун, ей никто не стал возражать, напротив – все до единого согласились последовать за ней. Это вызвало в душе девочки двойственные ощущения: с одной стороны, она была счастлива, что в ее жизни есть такие преданные люди, готовые разделить с ней все беды и тяготы, но с другой стороны, она чувствовала ответственность за своих друзей. Вот, Вернанд, столько же он вынес из-за нее, да и здоровье его уже не то! А родители? Они тоже немало пострадали! И, наконец, Моника, Сара, Виктор! Какое они имеют отношение к этой мрачной истории? Уж они-то тут совсем ни при чем! Если что-то пойдет не так, то они все погибнут! Все это мучило и не давало покоя, но она понимала: друзья не оставят ее одну и все равно пойдут следом.

Небольшое облегчение принесло известие о том, что скоро здесь появится Глория со своими подругами, и, возможно, они как-то смогут помочь. Вообще, Мелисса слабо представляла себе, каким образом они войдут в город, минуя вездесущих духов. Как она проберется на эстраду и как заставит людей слушать ее? Тревога ее возрастала, и она ждала появления Вергилиана, от которого хотела получить разъяснения.

А пока жизнь в лагере протекала спокойно и размеренно. Мелисса, уединившись ото всех, дни напролет писала рассказ, расцвечивая его густыми и сочными красками, но придерживаясь только истинных фактов.

Это занятие настолько увлекало ее, что она иногда забывала о том, где находится. То она вдруг оказывалась в Олд-Тауне и воочию наблюдала преступления Альтера, то она становилась одним из жителей Файнд-Тауна, который умирает в старом парке, медленно превращаясь в страшную статую. Она пропускала весь ужас сквозь себя, и ей казалось, что душа ее выворачивается наизнанку и начинает сильно болеть.

Тогда она откладывала карандаш в сторону, слезала с бревна, на котором сидела, и ложилась на землю. Она смотрела в небо, все шире и шире раскрывая глаза, и просила у него защиты. Через какое-то мгновение мрачные мысли отпускали ее, и чья-то теплая и нежная ладонь легонько касалась ее волос. Она улыбалась, – то был незримый привет от Вергилиана.

Мелисса только теперь начинала осознавать ту ответственность, которую несет в себе данный ей талант. Она даже вообразить себе не могла, насколько это сложно, – писать, опускаясь на такую страшную глубину, вырывая из прошлого те события. Кроме того, она никак не могла понять: хорош ли ее рассказ, или – это пустышка, сущий вздор! А вдруг, она не обладает талантом? Подобными сомнениями она частенько изводила себя ночью, лежа между Сарой и Моникой, укутанная в несколько одеял. В такие минуты ей хотелось встать и пойти прогуляться по темному полю и насладиться дурманящим запахом отцветающих трав. Но встать – значит разбудить мирно спящих людей, и она, не двигаясь, смотрела на звезды, которые блеклыми пятнами просвечивались сквозь ткань палатки.

Она никому не говорила о своих мучениях и старалась казаться веселой и бодрой. Каждый вечер все собирались у костра и душевно беседовали. Мелиссе не хотелось нарушать эту благостную атмосферу.

К ее радости, Сара быстро подружилась с Миртой. Пока Мелисса была занята рассказом, они уходили вместе в лес, где собирали растения. На секунду сердце девочки даже кольнула ревность, но она быстро разобралась с ней и посмеялась над своими глупыми чувствами.

Примечательными были и изменения в отношениях Виктора и Моники. Между ними таки состоялся серьезный разговор. Дело было так: тетя и поэт отправились в лес набрать хвороста для костра. Обмениваясь шутками-прибаутками, они остановились около большого дуба и загляделись на его мощную, древнюю красоту.

– А помнишь, Моника, как мы с тобой прятались от грозы под огромным, раскидистым дубом?! Прятались и смеялись! До того нам было тогда хорошо! – вдруг сказал Виктор.

– Помню, конечно! Времена тогда были занятные!

– Да! Занятные! – и он нахмурился. – Только вот я все испортил!

– Да будет тебе! Что сейчас все это вспоминать! Что было – то прошло!

– Моника, Моника, – Виктор опустил голову. – Каким же я был дураком! Я думал, что мне непременно надо уехать куда-нибудь надолго! Увидеть свет! И что в итоге? Я увидел лишь одну тьму!

– Хватит сожалеть о прошлом! – попыталась остановить его Моника, но Виктор был неумолим. Он поднял голову и не сводил с нее отчаянного взгляда.

– Нет, Моника, я, наконец, должен тебе все сказать! Все, что накипело в моей душе за эти долгие годы. Я же так и не извинился перед тобой за разорванную помолвку. Мне было слишком стыдно! Слишком! Я чувствовал себя раздавленным и разбитым! А ты, ты еще выслушивала мои излияния, когда я тебе рассказывал о жестокости Ренаты. Сколько же тебе пришлось от меня вытерпеть?! Бог ты мой! Каким же я был идиотом! – он замолчал и тревожно обвел взглядом верхушки деревьев.

– Но, Виктор! Зачем ты сейчас вспоминаешь все это? Зачем? – лицо ее стало серьезным, взгляд внимательным и сосредоточенным. Если бы кто-то другой сейчас увидел ее, то не узнал бы! Казалось, что сквозь веселую и легкомысленную женщину проступает совсем другая личность, запрятанная куда-то глубоко в самые недра души. – Я уже все забыла! Забыла о том страдании, которое ты причинил мне! Забыла о слезах, пролитых мною после твоего письма, где ты говорил о том, что между нами все кончено! Забыла о погребенном счастье своем! Забыла! Забыла! Забыла о той невыносимой боли, которую причиняли мне твои рассказы о Ренате. Зачем ты сейчас вспоминаешь об этом? – ее голос готов был сорваться на крик.

– Моника, Моника, послушай! – он сделал было резкое движение, чтобы обнять ее, но она выставила вперед руку и оттолкнула его жестким взглядом, – Послушай, – сказал он тихо и примирительно, – я не собирался заводить этот разговор, ей-богу, не собирался! Но теперь, когда мы стоим перед лицом смерти, когда нам всем угрожает гибель, я хотел донести до тебя то, что я чувствую!

– Перед лицом смерти? – удивилась она. – Ты думаешь, мы действительно можем все умереть?

– Моника, – он начал вкрадчиво говорить и взял ее за руку, она уже не возражала и продолжала озадаченно смотреть на него, – Конечно, мы можем умереть! Неужели, ты так и не поняла, какая опасность нам всем грозит! Духи могут разорвать нас на части!

– Бог мой! – вскричала Моника и, вырвав свою руку из ладони Виктора, схватилась за голову. – А я-то думала, мы в компании ангелов в два счета нечисть уничтожим! Да еще и ведьмы Глории, возможно, пойдут с нами, если мы их убедим! Чего же бояться-то?!

– Духи слишком сильны, слишком, – взгляд Виктора потух, и он поморщился, будто вспомнил что-то неприятное. – Я это чувствую. То, что я видел в Фэктори, ту страшную, тлетворную, разрушающую силу помножим в сотни раз и получится зло Файнд-Тауна! Нам предстоит серьезное, опасное и решительное сражение. Посмотри на Мирту, она смелая, отчаянная девушка, которая, как мне кажется, была во многих передрягах и обладает магическими способностями, но и на нее иногда находит страх. Неужели ты не замечала, как иногда меняется ее лицо?! Какая глубокая тень ложится на него?! И какой дикий ужас появляется в ее взгляде, когда речь заходит о нашем походе на Файнд-Таун?

– Что-то я особо не обращала внимания! Я была так рада, что сестра и Мелисса рядом, и мне начало казаться – худшее позади. Зачем ты меня сейчас так сильно пугаешь? Для чего?

– Я совсем не хотел тебя пугать, – он виновато улыбнулся. – Просто собирался рассказать тебе о том, что творится в моей душе, на тот случай, если мы больше никогда не увидимся! Я понял совсем недавно, что моя привязанность к тебе основана не только на дружеских чувствах, – он уже не смущался, а прямо и открыто смотрел на нее.

– Ха! – Моника покачала головой, – Виктор, ты хочешь, чтобы я сейчас тебе поверила? Хорошо же это получается, ты порезвился вволю, потом жил, как неприкаянный в Бриф-Косте, а теперь, спустя столько лет, выясняется, что ты снова меня любишь! Странно как-то!

– Конечно, Моника, это звучит странно! – он расправил плечи. – Но, какая разница, в конце-то концов! Ты сама сказала, что было – то прошло. К чему сейчас говорить об этом. Надо думать о настоящем. И потому, смею ли я когда-нибудь надеяться на взаимность?

– Виктор, – она звонко рассмеялась, – Я скрывать не буду: мои чувства к тебе никуда не исчезли. Я уже настолько с ними свыклась, что не замечаю их вовсе. Но сейчас мне совсем не хочется думать о том, что ты подразумеваешь под словами: «надеяться на взаимность». Время все расставит по местам. Ой, до чего же вы чудной народ, поэты! – она немного помолчала и добавила: – Мне кажется, мы уже набрали достаточно хвороста.

Глава 45

В один из ветреных дней Мелисса попыталась дописать рассказ, но у нее ничего не вышло. Вот уже несколько часов она билась с финалом и никак не могла довести его до ума. Все, что она писала, казалось ей глупым, напыщенным и пафосным. Она нервно комкала листы и брала новые, но все тщетно. Она до крови искусала губы и едва сдерживала поток слез, который рвался наружу. Ей же нужно скорее закончить рассказ – до Дня Обретения осталось не так много времени. А что, если она не сможет?! А, что если из-под ее пера выйдет ничего не стоящая безделица? Противоречивые чувства раздирали ее. Скорей бы появился Вергилиан, вот он смог бы помочь ей!

Чувствуя крайнюю неудовлетворенность, Мелисса решила немного прогуляться. Как же все-таки это тяжело! Сейчас она понимала, что творчество несет в себе как небывалое счастье, так и бесконечные муки. Она снова позавидовала Саре, которая спокойно жила без всего этого. Позавидовала и сразу же устыдилась подобных мыслей. Она вспомнила те незабываемые минуты вдохновения, когда рука ее словно сама по себе заполняла пустые белые страницы, а душа летела куда-то ввысь на сильных, легких крыльях! Ох, почему же она теперь стала такой слабой? Почему пасует перед любой маломальской трудностью?! Нет, она должна дописать и допишет во что бы то ни стало! Сейчас она немного отдохнет и снова примется за дело. Может, стоит посоветоваться с Миртой?! Или с Виктором?! Нет, все же морочить им голову своими страхами было бы крайне эгоистично!

Мелисса не заметила того, что ушла на достаточное расстояние от лагеря и очутилась у подножия небольшого холма. Она поднялась на самую его вершину и стала обозревать окрестности. Здесь ветер дул сильнее, и девочка, закрыв глаза и раскинув руки в разные стороны, стала вбирать в себя его силу и неистовые порывы. Она отпускала свои сомнения и страхи, и ветер забирал их с собой, оставляя ей кристальную чистоту души, свободную от ненужных мыслей. Мелисса глубоко вдохнула воздух, он был таким чистым, прохладным и свежим, таким искренним и певучим, что ей вдруг стало весело. Она открыла глаза и увидела долину, залитую ярким солнечным светом. Все будет хорошо! Надо только верить! Сердце ее наполнилось любовью ко всему окружающему. Она прилегла на мягкую зеленую траву. По небу плыли белые рваные облака и манили ее к себе. Вергилиан, он же где-то там! Вот-вот она увидит его, одинокого, гордого, сияющего, расправляющего свои огромные крылья. Убаюканная мечтами, она стала погружаться в сладостную дремоту. Ей виделся старый замок, шпили которого тонули в вышине, вокруг него простирались зеленые заливные луга, и откуда-то издалека доносился шум прибоя. Все здесь дышало спокойствием. Она остановилась на косогоре и стала вслушиваться в пленительные звуки моря. Неожиданно она увидела белый силуэт. Мелисса вгляделась внимательней и узнала Бренду. Подол ее длинного платья развевался на ветру, она источала жизненную силу, и совсем не походила на бледного призрака.

– Мелисса, здравствуй, – улыбаясь, сказала она окрепшим голосом, который теперь звучал ясно и твердо.

– Бренда! – радостно закричала девочка, – Ты так изменилась!

– Я знаю, – девушка встала напротив нее, в ее глазах уже не было прежней тоски. – Это все, благодаря тебе, Мелисса!

– Благодаря мне?

– Да, – мягко ответила она и поправила рукой прядь густых черных волос, упавших ей на лицо. – Ты же дала мне жизнь в своем рассказе, и теперь у меня есть сила в одном из измерений.

– О! – только что и могла ответить озадаченная Мелисса.

– Не удивляйся, Мелисса! Те образы, которые мы вызываем к жизни творчеством, обретают силу в иных мирах и иногда даже влияют на ту реальность, в которой мы физически существуем.

– Даже так?! Так значит то, что я написала, все-таки имеет силу, и мне не стоит изводить себя?! – с сомнением в голосе спросила она.

– Ты же видишь результат! – она улыбнулась живо и искренне.

– Ох, Бренда! Твои слова придают мне уверенности. Я уже окончательно запуталась в своей писанине!

– Все хорошо, Мелисса, ничего не бойся и пиши дальше. Ты дала мне силы, и теперь, когда вы войдете в город, у вас будет еще один помощник. Пусть незримо, но я буду с вами!

– Как прекрасно, Бренда! – Мелисса даже подскочила от радости. – Послушай, а как же Грей? Его я тоже описала там! Появилась ли жизнь в нем?!

– Нет, – она печально покачала головой, – Для того, чтобы освободить его, нужно написать тысячи и тысячи страниц, наполненных мощной энергией. К сожалению, Грею поможет только одно – падение Файнд-Тауна! Слишком много он причинил зла. Но не будем сейчас о грустном, Мелисса. Я не просто так позвала тебя сюда. У меня есть вести от Вергилиана.

– Вергилиана? Ты знакома с ним? – не переставала удивляться девочка.

– Конечно! Он давно помогает мне. Если бы ни он, я не знаю, чтобы со мной было. Он помог мне распутать лабиринты миров, помог даже в серой пустоте обрести веру, вдохнул в меня надежду. Благодаря ему, я смогла смириться со своим состоянием. Он сейчас пока не может присоединиться к вам, но скоро будет на земле. Вергилиан велел мне передать, чтобы ты была стойкой и продолжала писать, несмотря на все свои страхи и сомнения!

– Спасибо тебе, Бренда! Спасибо! – и девочка, недолго думая, обняла ее. Это объятие было живым и настоящим, а не призрачным и эфемерным. Девушка излучала тепло и свет. В голове Мелиссы промелькнула мысль: читая тогда, летом ее дневник, она бы ни за что не поверила, если бы ей сказали, что она будет обнимать ее, как живого, дышащего человека.

Глава 46

Тем временем, в лагере готовились к обеду. Все привыкли, что Мелисса подолгу засиживается в своем укромном месте, потому не решались отвлекать ее, и всегда терпеливо ждали, когда она вернется обратно.

Хильда и Вернанд чистили картошку, в то время, как все остальные суетились около костра. Старый лесничий был очень задумчив и отрешен. Прежняя радость, которая охватила его в первые дни пребывания в лагере, исчезла. Хильда со свойственной ей проницательностью уже давно заметила, что друга одолевают какие-то тяжелые мысли. Сейчас, когда они остались наедине, она решилась разузнать, что же такое с ним творится.

– Вернанад, – прямо без обиняков начала она. – Скажи мне, что с тобой происходит? Ты сам не свой.

Лесничий вздрогнул и поднял на нее глаза. Морщины на его лице, казалось, стали еще глубже. Он тяжело вздохнул и с горечью произнес:

– Хильда, меня преследуют мысли о Беатрис!

– О Беатрис? – удивленно переспросила она.

– Да, – неуверенно продолжил он. – Именно о ней. Я порядком подзабыл ее, но, признаюсь, иногда рана, нанесенная ей, давала о себе знать, но очень редко. И вот, когда Беатрис, рискуя жизнью, помогла мне, все во мне всколыхнулось. Воспоминания, запрятанные глубоко в душе, прорвались наружу. Как будто я попал в прошлое, в котором Беатрис снова стала моей близкой подругой! Теперь я боюсь за нее! Вдруг этот подлец Рэвел расправится с ней? Я просто места себе не нахожу! – он швырнул картофелину в мешок, – Понимаешь, Хильда? Каждое утро мне хочется сорваться в Файнд-Таун, чтобы увести ее! – гнев преобразил его лицо. Теперь оно показалось Хильде молодым и полным жизни.

– Но, Вернанд, – она осторожно погладила его по руке. – Ты ведь понимаешь, что Беатрис действовала осторожно, и я уверена, Рэвел ни о чем не догадывается!

– Может он-то и не догадывается, – хмыкнул лесничий и нервно провел грязной рукой по лицу, оставив на щеке черный след. – Но они-то! Они-то могут понять!

– Зачем думать о плохом? – ласково и убедительно ответила Хильда, и в ее глазах зажегся теплый согревающий огонек. – Подумай хорошенько! Как только ты вступишь в переделы Файнд-Тауна, духи тут же обнаружат тебя и сразу схватят!

– Я все понимаю, Хильда! – упавшим голосом произнес он. – Но я не могу сидеть, сложа руки! Не могу! Эти мысли просто убивают меня!

– Не отчаивайся, Вернанд, не надо! В конце концов, даже если они и пронюхали что-то, то избавляться от нее до Дня Обретения не будут! На церемонии должна присутствовать жена мэра. Это непременное условие, старый ритуал, а они не любят нарушать правила. Если что – спасешь ее после Дня Обретения, – улыбнулась Хильда.

– Хм, если мы сами еще выживем, – мрачно буркнул он.

– Ну, ну, Вернанд! Давненько я не видела тебя таким! Ты сейчас рассуждаешь, как полный эгоист, и совсем не думаешь о Беатрис! Ты должен радоваться тому, что она прозрела! После стольких лет, проведенных во лжи, она прозрела! Это удивительно! Значит, Беатрис заслужила спасение своей души! Если, не дай Бог, с ней что-нибудь случится, то она все равно будет спасена! А ты, я вижу, попросту хочешь выглядеть героем в ее глазах! Радуйся уже тому, что она выбралась из этой грязи!

– Да, – слабо улыбнулся он, – Милая Хильда, ты права! Я, видимо, просто старый, эгоистичный дурак!

– Не такой уж ты и старый, Вернанд!

– Но дурак, да? Ты это хотела сказать?

– Будет тебе, – рассмеялась Хильда. – Я же не Моника, чтобы сыпать остротами! А вот и Мелисса наша идет! Бедная моя девочка! Она так изменилась за это время! – женщина вздохнула. – Стала такой серьезной и часто печалится, я же вижу.

– Сейчас она выглядит вполне довольной, – заметил он.

– Ох, Вернанд, Вернанд, – покачала головой Хильда, – Нелегкая ей выпала доля. Вот смотрю я на нее, и сердце на части разрывается! Я, конечно, рада, что именно она избранная, но часто думаю: лучше бы моя дочь была такой же простой, как Сара.

– Ну, уж Сара-то не такая простая, – рассмеялся Вернанд. – Не волнуйся, Хильда, Мелисса, справится. Она умная девочка. Да посмотри, сколько хороших людей ее окружает. Она не одна и это бесценно!

– Мне просто страшно, – глаза Хильды потемнели, – Страшно, что если мы проиграем, то они будут долго издеваться над ней, прежде чем отправить в небытие. Ты же знаешь, на что они способны, – и лицо женщины перекосилось от ужаса.

– Хильда, – твердо сказал Вернанд. – Не далее, как пять минут назад, ты сама уверяла меня, что надо думать только о хорошем. А теперь вот такие слова говоришь! Мы вместе уже многое преодолели, преодолеем и День Обретения, и ничто нам не помешает!

– Я смотрю, много вы тут начислили! – раздался властный окрик Моники, она окинула их подозрительным взглядом. – Все беседуете! Поди, о вечном? Котик бедный вернулся уже, есть хочет, а вы тут баклуши бьете! А ну-ка вперед! Вперед за дело! Сестрица, не отвлекайся!

Все трое рассмеялись. Что ни говори, а Моника может поднять настроение.

Глава 47

Между тем время шло, Мелисса дописала рассказ, а Вергилиан все не появлялся. Да и дни становились короче и холодней. Тревога охватила весь лагерь. И даже Моника и та поникла. Она все ждала Глорию с подругами, но и они не приходили.

Мирта чаще прежнего уходила одна в лес. Бывало, что и на целый день. Иногда она брала с собой бумагу и карандаши и возвращалась хмурая, молчаливая и сосредоточенная. Виктор и Вернанд часами посиживали у костра и наблюдали за тем, как одинокий белый дымок тоненькой струйкой уносился в небо.

Артур и Хильда спали сутки напролет. Возбуждение от встречи с Мелиссой уже прошло, и усталость, накопленная ими за время их продолжительной болезни, дала о себе знать.

Мелиссу же обуревали скверные предчувствия: ни от Вергилиана, ни от Беатрис вестей не было. Да и Мирта, хмурясь, как-то раз обронила, что давно уже не может с ним связаться. Что же делать, если он не придет?! Неужели им придется отправляться в путь без него?! Вот уж точно будет полный провал! Их схватят еще на подступах к городу. Она спросила у Мирты, справятся ли они без Виргилиана, но та лишь пожала плечами и отвернулась.

Сара всячески пыталась отвлечь Мелиссу от грустных мыслей. Но у нее не очень-то получалось. Тяжкое оцепенение, которое овладело всеми, передалось и ей. Все это время она совершенно не задумывалась о той опасности, которая им угрожает, скорее, воспринимала происходящее, как очередное приключение. Но сейчас страх поселился и в ее душе. Сара вспомнила весь ужас, который она испытала на пороге дома Грея. А она-то изначально ничего не боялась, наоборот, подбивала Мелиссу идти туда, и вот, как только столкнулась лицом к лицу с опасностью, сразу же захотела сбежать. Воспоминания эти сильно задевали самолюбие и гордость девочки, и она мысленно благодарила Мелиссу за то, что та ни разу не напомнила ей об этом. И, слава Богу, ничего не рассказала Билли. Как бы он тогда стал потешаться над ней! Страшно представить! Билли! Ах, Билли! Радостные воспоминания нахлынули на нее. Был бы он тут сейчас! Она бы тогда немного развлеклась: вызвала его бой или запугала бы страшными историями о Файнд-Тауне! Вот ведь невезуха – в сердцах думала Сара. Все вокруг ходят, как призраки, и ты сама такой же становишься. С тех пор, как Мелисса закончила свой рассказ, она стала совсем сумрачной, и никакой беседой ее не займешь! А вообще, Сара никак не могла взять в толк, каким это чудесным образом, с помощью рассказа Мелисса сможет справиться с нечистью?! Ей иногда казалось, что Мирта и хваленый Вергилиан просто-напросто блефуют! Ну как?! Как, скажите на милость, кусочки бумаги смогут победить злобных существ?! Она задавала этот вопрос всем подряд, но слышала в ответ нечто неудобоваримое о силе, энергии и воплощении. По словам той же Мирты, можно спастись от зла любым истинным творчеством! Как-то так она говорила! Что же получается, что она, Сара, вообще ни на что не годна?! Такие вопросы задавала она себе, но тут же отметала, не находя ответа, и в душе посмеивалась над Миртой. Ага, творчеством можно победить зло! Конечно, конечно! Что-то Мирта не победила его своей мазней! Вообще, странная эта Мирта! Вроде бы улыбается, шутит, такая веселая, открытая, а иной раз посмотришь на нее, и кровь в жилах стынет! Такой у нее бывает отрешенный, мрачный и серьезный вид, что, кажется, вот-вот превратится в волка, помчится в Файнд-Таун и искусает там всех! Ох, если бы год назад Мелисса сказала Саре, что они попадут в столь странную компанию, то она бы ни за что не поверила! Ну, вы только представьте себе, она, Сара, гроза всех мальчишек квартала Силвер, хватающая одни двойки, вечно получающая нагоняй от матери, она попала в общество опального поэта, сумасшедшей художницы, уставшего от жизни лесничего, да еще и ангела, который вскоре присоединится к ним.

Естественно, подобные мысли приходили к Саре исключительно из чувства противоречия. Когда она беседовала с Миртой и слышала ее красивый, спокойный голос, она бы ни за что на свете, не стала называть ее картины мазней! Просто не совсем понимала она все эти разговоры, и как только оставалась одна, вышеописанные крамольные мысли снова и снова лезли ей в голову. Так было и в этот день. После того, как Мелисса выказала ей откровенное безразличие, (прослушав половину истории о том, как она подложила огромную кнопку на стол классной даме, а та, решив, что это проделки Билли, оттаскала его за волосы), Сара, уязвленная подобным равнодушием со стороны подруги, отправилась прогуляться. Она быстро шла и, размахивая палкой, в сердцах била по стебелькам пожухлой травы и сметала с лица земли осенние цветы, не забывая громко бубнить себе под нос: «Ох уж эти творцы, нагнали тут жути. А ты должна сидеть с кислой миной и внимать их мрачным рассуждениям! Даже посмеяться не могут! Ну что за люди!».

Неожиданно из-за поворота показался высокий мужчина. Сара так и замерла. Незнакомец был очень странно одет. Согласитесь, удивительно встретить посреди полей и лесов человека, наряженного в черный элегантный костюм. Сара внимательней вгляделась в него, и догадка ослепительной молнией блеснула в ее сознании: так это же Вергилиан! Вон ты какой, оказывается, голубчик! Хоть девочка и отрицала в себе всяческую поэтичность, но выражение лица Вергилиана поразило ее. Нет, не с нашей он планеты! Не с нашей! Саре даже показалось, что она видит тихое свечение, исходящее от его тела. Того и гляди, возьмет и улетит ввысь, расправив крылья. А, кстати, где же его крылья?! Но не успела она, как следует, поразмыслить над этим, как он уже стоял напротив нее и улыбался. Девочка смутилась, чего с ней, отродясь, не бывало.