Прости за мою любовь

Подозрительно это все.

Он сегодня одет в просторную черную толстовку с эмблемой известной спортивной марки, на ногах драные на коленке черные джинсы и белые кроссовки. Вот что значит, человек постоянно ездит на машине, у него идеально чистая обувь. А я сегодня потратила пачку салфеток и двадцать минут времени, пока оттирала грязь с осенних ботинок в женском туалете на втором этаже.

– Думаешь, хочу от тебя избавиться таким способом? – Брови Морозова поднимаются, на губах играет ядовитая усмешка.

Он нацепил на себя такую знакомую мне маску мерзавца.

По телу бегут мурашки. Я ступила на опасную почву, в кусты бежать пока рано, есть вариант лучше – отшутиться. Мне неуютно ощущать себя под пристальным вниманием остальных студентов в столовой. Через пару столов от нас сидят сестры Каримовы, и я могу с уверенностью заявить, что в студенческом сплетнике уже вышла заметка о том, что «У сталкерши Засимовой сбылась мечта, Кирилл Морозов сел рядом с ней сам».

М-да. Слава, конечно, в универе у меня так себе. Уверенности мне это совсем не добавляет. Наоборот, вдруг захотелось, чтобы Морозов отсел от меня подальше, и вообще близко на людях не подходил.

– Ты всегда мечтал избавиться. Упускаешь отличный шанс, – говорю я и придвигаю к себе черничный маффин. Аккуратно снимаю коричневую бумагу, в которую он обернут, но не ем. Оставляю кекс одиноко стоять на столе. Тянусь за кофе. Почему-то пошутить насчет яда в напитке мне в голову мысль не пришла.

– Потерплю тебя немного, а то, боюсь, не вывезу двенадцать детей в лагере один.

Хочется бросить кекс в довольное лицо Морозову.

– Какой же ты…

– Мерзкий?

– Именно.

– Поддерживаю имидж. Ешь кекс, все с ним в порядке.

В подтверждение своих слов парень тянет через стол руки и хватает мой кекс. Наблюдаю обалдевшим взглядом, как Кирилл надкусывает маффин и возвращает его мне.

– Теперь твоя очередь.

– Э-э-э. Спасибо. Я передумала и хочу шоколадный.

– Я так и думал.

Следующие пять минут мы пьем кофе в абсолютной тишине. Просто смотрим друг на друга, изредка улыбаясь. На моих губах собирается пара крошек после неравной борьбы с кексом, который я все же съела, и я беззастенчиво их облизываю. Взгляд Кирилла тут же пикирует с моих глаз на губы. Я чувствую, что краснею.

Там все так ужасно? Чего он так смотрит?

– Что? – не выдерживаю и спрашиваю.

Морозов встряхивает головой, запуская руку в свою длинную челку, откидывает ее с лица.

– Ничего. Я был в профкоме, Захарка сказала, что ты подтвердила поездку в лагерь только сегодня. Ты думала не ехать? Это из-за меня? Ты вроде грезила этим лагерем, – хмурится Кирилл.

– Нет. – Я отставляю кофе и кладу руки на стол, сцепив их в замок. – Все зависело от того, как я буду себя чувствовать и впишется ли лагерь в мой график. У меня помимо основной учебы есть еще дела.

– Какие? Работаешь?

– Пока нет. Времени не хватает. У меня три раза в неделю немецкий и два раза английский. Подтягиваю знания как могу. Иногда в голове образуется такая каша. – Тихо смеюсь, Кирилл тоже улыбается.

– Зачем тебе немецкий?

– Помнишь, я говорила, что мой отчим уехал туда по работе? Так вот, я тоже собираюсь когда-нибудь туда перебраться.

– Работать? – хмурит темные брови парень напротив меня.

– Возможно, работать, возможно, учиться.

– После того как закончишь университет здесь?

– Я еще не решила, – честно отвечаю. – Мне там придется поступать заново и только на платное. Я еще не решила, стоит ли тратить время и заканчивать этот вуз.

Морозов хмурится еще сильнее, пальцами почесывает подбородок и подается вперед. Отзеркаливает мою позу, складывая руки на столе. Нас разделяют небольшой кусок стола, полупустые стаканы с остывшим кофе и годы моих невзаимных чувств.

– Меня заставила вернуться в университет, а сама хочешь бросить? – тихим шепотом спрашивает Морозов, неотрывно глядя мне в глаза.

– Это другое. Ты хотел на все забить. У тебя остался один год. Тебе самому сейчас не приходят на ум мысли о том, какой глупый поступок ты собирался совершить? Уйти в армию, бросив университет на пятом курсе.

– Сейчас я, возможно, понимаю, что был неправ, но и ты подумай: если бросишь универ сейчас, с чем останешься.

– Я не планирую ничего бросать сейчас, в крайнем случае, тоже возьму академический отпуск, как и ты.

Резко встаю из-за стола. Морозов последний, с кем я хотела бы обсуждать свои планы касаемо учебы и Германии. Он мог бы на них повлиять, если бы был мне кем-то большим. А так что я имею? Наше шаткое перемирие, которое мы установили когда? Вчера! И это первый раз за очень долгое время, когда он от меня не шарахается, как от чумной, а нормально разговаривает. Сколько это продлится? Ровно до того момента, пока автобус, набитый студентами, не покинет территорию выездного лагеря, увозя нас обратно? А потом что? Опять заставит меня удалить нашу переписку? И будет проходить мимо, даже не здороваясь? Я хоть и влюблена в Кирилла Морозова, но давно смотрю на мир через разбитые розовые очки. Ему никогда не было до меня дела. Не думаю, что сейчас что-то изменилось.

– Слушай, скоро пары начнутся. Мне пора.

Хватаю свою сумку со стула и, не дожидаясь ответа от Кирилла, широким шагом иду к выходу.

Он догоняет меня почти в конце коридора. Слегка запыхавшись, хватает за локоть так неожиданно, что я взвизгиваю, останавливаясь.

– Ты меня напугал! – пытаюсь отдернуть руку, но Морозов держит крепко.

Приходится поднять на него глаза.

– Ты меня не подождала и не дослушала, – чеканит Кирилл.

– А должна? – шиплю в ответ, не прекращая попыток выбраться из захвата.

– Хватит дергаться.

Морозов толкает меня к стене и нависает сверху. Испуганно на него таращусь. Его опять слишком много в моей жизни, он опять стоит слишком близко.

– Дать тебе мой телефон? – спрашиваю непослушным языком. – Или пошаришь в моих кармашках?

– Это я-то мерзкий? Сама та еще язва! – хмыкает Кирилл, подвигаясь ко мне ближе, за его спиной снуют студенты, спешащие на пары.

– Учусь у лучших, – парирую в ответ и не могу удержаться от того, чтобы показать ему язык.

Детский сад, да и только. Сердце стучит где-то в ушах. Отмечаю, что на шее у Кирилла очень быстро бьется венка. Смотрю на нее и не могу поднять глаза выше. Какой у него сейчас пульс?